Терри Пратчетт - Джонни и мертвецы
— Да, но все говорят…
— Я всего-навсего верю в порядочность. И в то, что жизнь следует воспринимать серьезно. Существуют определенные правила поведения. И я не намерен отступать от них и участвовать во всяких глупостях.
— Да я вовсе не хотел…
Мистер Строгг повернулся к нему спиной и чопорно удалился к своей маленькой плите под деревьями. Там он уселся, скрестив руки на груди, и угрюмо посмотрел на Джонни. И предрек:
— Ничего хорошего из этого не выйдет.
Он соврал, что ходил к специалисту, — это всегда срабатывало. После этого учителя, как правило, сразу теряли к тебе интерес.
На перемене Холодец сообщил Новость.
— Мама сказала, вечером в мэрии большое собрание по поводу кладбища. Приедет телевидение!
— И что? — хмыкнул Ноу Йоу. — Сколько уже это тянется! Поздно. Уже и интервью были, и опросы общественного мнения — наслушались, спасибо.
— Я спросил маму, можно ли строить на бывших кладбищах, и она сказала, что сперва надо привести священника, чтоб он все там осквернил, — сказал Холодец. — На это стоило бы посмотреть.
— Освятил, — поправил его Ноу Йоу. — Осквернил — это когда приносят в жертву козленка и всякое такое.
Холодец тоскливо взглянул на них.
— Наверное, у меня не получится…
— Точно, ничего не выйдет!
— Я пойду, — вдруг заявил Джонни. — И вы должны пойти, парни.
— Это ничего не. даст, — сказал Ноу Йоу.
— Нет, даст, — заупрямился Джонни.
— Послушайте, кладбище-то уже продали, — сказал Ноу Йоу. — Я понимаю, вы завелись, но поезд-то ушел.
— И все равно нужно пойти, вдруг что-нибудь получится. — Джонни знал это, как знал, что Батальон — это важно. Без всяких на то причин. Просто знал.
— А эти… аномальные ветры опять будут? — спросил Холодец.
— Откуда я знаю? Вряд ли. Они все смотрят телевизор.
Приятели Джонни переглянулись.
— Покойники смотрят телевизор? — переспросил Холодец.
— Именно. Знаю, вы все сейчас соображаете, как бы схохмить. Лучше молчите. Они смотрят телевизор. Наладили старый ящик.
— Наверное, так легче убить время, — сказал Холодец.
— Вряд ли время для них то же, что для нас, — заметил Джонни.
Ноу Йоу спрыгнул со стены.
— Кстати о времени, — сказал он, — я не уверен, что завтра стоит болтаться по кладбищу.
— А что? — заинтересовался Бигмак.
— А ты забыл, какой завтра день?
— Вторник, — сказал Джонни.
— Хэллоуин, — сказал Холодец. — И вы все идете ко мне на вечеринку, не забыли?
— Опа! — сказал Бигмак.
— Принцип на удивление прост, — пояснил мистер Флетчер. — Крошечная световая точка! И все! Мечется вперед-назад в стеклянной колбе. В общем и целом это термоэлектронная лампа. С которой намного легче управляться, чем со звуковыми волнами…
— Прошу прощения, — вмешалась миссис Либерти, — но когда вы стоите перед экраном, изображение становится мутным.
— Извините. — Мистер Флетчер отошел и сел на место. — Что там теперь происходит?
Мертвецы чинно сидели рядами перед телевизором, захваченные сюжетом.
— Мистер Маккензи сказал Дон, что Жанин не может пойти на вечеринку к Доралин, — ответил Уильям Банни-Лист, не отрываясь от экрана.
— Должен признаться, — подал голос Олдермен, — я представлял себе Австралию несколько иначе. Я полагал, там больше кенгуру и меньше неподобающе одетых девиц.
— А я очень даже люблю девиц, — сказал Уильям Банни-Лист.
— Мистер Банни-Лист! Постыдились бы! Вы же мертвы!
— Но у меня прекрасная память, миссис Либерти.
— А! И все? — воскликнул Соломон Эйнштейн, когда зазвучала музыка и по экрану пошли титры. — Но мы так и не узнали, кто взял деньги у Мика из кармана!
— Господин в телевизоре сказал, что завтра будет новое представление, — напомнила миссис Либерти. — Нужно не пропустить!
— Темнеет, — заметил мистер Порокки из задних рядов. — Пора возвращаться.
Мертвецы оглянулись на кладбище.
— Если, конечно, вы не против, — с легкой улыбкой прибавил он.
Мертвецы молчали. Потом Олдермен сказал:
— Будь я проклят, если вернусь туда! К черту!
— Томас Боулер! — вскинулась миссис Либерти.
— Неужто человеку и после смерти нельзя отвести душу? К черту, к черту, к черту! И ко всем чертям, — обозлился Олдермен. — Я ведь что хочу сказать? Глядите, тут и радио, и телевидение, и чего только нет. Жизнь бурлит! Не понимаю, зачем нам возвращаться. Там скучно. Нет уж, дудки.
— Дудки?
Уильям Банни-Лист подтолкнул миссис Либерти локтем в бок.
— Это «ни за что» по-австралийски, — прошептал он.
— Но ведь следует оставаться там, куда нас поместили, — сказала миссис Либерти. — Мы должны оставаться там, куда нас поместили…
— Гм.
Это был мистер Строгг. Мертвецы потупились.
— Полностью с вами согласен, — сказал он.
— О! Привет, Эрик, — сказал Олдермен.
Эрик Строгг скрестил руки на груди и широко улыбнулся. Тут даже мертвецы встревожились. Глаза мистера Строгга оставались совершенно невидимыми, только что-то смутно розовело за толстенными стеклами очков.
— Может быть, вы наконец вслушаетесь в то, что вы плетете? — спросил он. — Вы мертвы. Так ведите же себя соответственно! У вас все в прошлом. — Он погрозил пальцем. — Вы знаете, что случится, если уйти слишком надолго. Даже подумать страшно, верно? А вы позволяете этому юному тупице возмущать ваше спокойствие!
Мертвецы старались не встречаться с ним глазами. После смерти появляются вещи столь же сами собой разумеющиеся, как дыхание при жизни. Про них знаешь. Знаешь, что настанет День. И к нему надо подготовиться. Придет последний рассвет, и его нужно будет встретить — во всеоружии.
Последний рассвет. Судный день. Они могут грянуть когда угодно. Нужно быть готовым.
— Нам не пристало подражать молодым, — продолжал мистер Строгг, словно читая их мысли. — Мы мертвы. Поэтому нам следует ждать здесь — прилично, достойно — и не марать рук Обыденным.
Мертвецы заерзали.
— Что ж, я ждал восемьдесят лет, — наконец сказал Олдермен. — Если это случится сегодня, пусть. Я собираюсь пойти поглядеть, что да как. Кто со мной?
Примерно половина мертвецов поднялась. Еще с десяток недолго поозирались и тоже решили примкнуть. В мистере Строгге было нечто, вызывающее желание перейти в противоположный лагерь.
— Вы заплутаете! — предостерег мистер Строгг. — Что-нибудь обязательно пойдет наперекосяк, вы же знаете! И тогда блуждать вам до скончания веков! И вы… и вы… забудете!
— У меня здесь есть потомки, — сказал Олдермен.
— У нас у всех есть потомки, — робко возразила миссис Либерти. — Но мы знаем правила. И вы тоже. — Она смутилась.
Правила действительно существовали. Их никто никогда никому не объяснял — ведь никто никогда никому не объясняет, что, если уронить что-нибудь, оно упадет. Правила были — и все.
Но Олдермен проявил угрюмую решимость.
— Все равно прогуляюсь по округе. Провентилирую прежние вертепы.
— Вертепы? — не понял Уильям Банни-Лист.
— Про… провенти… ли… роваете? — пролепетала миссис Либерти.
— По-нынешнему это… — начал Уильям Банни-Лист.
— И знать не желаю! — Миссис Либерти встала. — Нет, надо же!
— Всюду жизнь. Мы помогали ее создавать, и я намерен выяснить, что получилось, — мрачно объявил Олдермен.
— Кроме того, — добавил мистер Порокки, — если мы будем держаться вместе, никто не забудет, кто он такой.
Миссис Либерти печально покачала головой.
— Ну, коль вы настаиваете, тогда, полагаю, вас должна сопровождать хоть одна Здравомыслящая Особа, — вздохнула она.
И мертвецы дружно двинулись по тропинке вдоль канала к центру города. Только мистер Эйнштейн и мистер Флетчер остались сидеть у телевизора. Им было хорошо.
— Что на них нашло? — удивился мистер Флетчер. — Ведут себя просто как живые.
— Отвратительно, — сказал мистер Строгг с непонятным торжеством в голосе, словно ему доставляло огромное удовольствие наблюдать чужие безобразия.
— А вот Соломон утверждает, что Вселенная — только иллюзия, плод нашего воображения, — сказал мистер Флетчер. — И следовательно, невозможно никуда попасть. Или где-нибудь находиться.
Эйнштейн поплевал на ладони и попытался пригладить волосы.
— А с другой стороны, — задумчиво протянул он, — на Канал-стрит был когда-то дивный кабачок…
— Ничего не выйдет, Солли, — усмехнулся мистер Флетчер. — Духам там не подают.
— Мне там нравилось, — с тоской сказал Эйнштейн. — Отдохнуть за стопочкой после трудового дня… эх!
— Ты же сам сказал, что жизнь — всего лишь наши выдумки, — напомнил мистер Флетчер. — И вообще, я хотел еще поработать над телевизором. Ты сказал, нет никаких теорий, согласно которым нельзя было бы…
