Юрий Коринец - Заблудившийся робот
— Да, это я тоже заметил… Соскучился, бедный, по дому… по своему космосу.
— Мне просто больно на него смотреть, — сказала мама.
— Что поделаешь, — развел папа руками. — Обойдется. Вот поживет у нас…
— Не в нем одном дело! — перебила мама. — Своей тоской он действует на детей… Рассказывает им печальные сказки! Об одиноких болтах, брошенных гаечках и прочей ерунде…
— Для него это не ерунда.
— Подожди, — сказала мама. — Для меня сейчас важнее состояние детей. Они совсем духом пали… все плачут над этими сказками… Какой-то бред! Я не знаю, что с ними будет!
Мама и сама готова была заплакать.
— Не волнуйся, — пытался успокоить ее папа. — Все образуется. Нужно время…
— Время, время! С картинами — время, с деньгами — время, с Тарабамом — тоже время! Боже мой! И за что только свалилось на нас это наказание!
— Ну, перестань, прошу тебя, — заволновался и папа. — Это вовсе не наказание, а счастье. Подумай только: инопланетный робот у нас в гостях. Это… это же так расширяет кругозор. Особенно у детей… А ты плачешь!
— Я… Я не плачу, — сказала мама, вытирая слезы. — Но дети!
— Что дети?! — рассердился папа. — Ну что дети?! Дети развиваются…
— Развиваются?! — вскипела мама. — Пойди посмотри, как они развиваются! Он там сидит и опять несет им какой-то бред об одиноком шурупчике. И они в слезах! И посмотри, что у них в кроватях!
Папа поднялся, накинул халат и вышел за мамой в коридор. Они подошли к детской комнате и остановились, заглянув в приоткрытую дверь.
В комнате было полутемно. У стены слева прикорнул в своей кровати Юра. У стены справа на тахте — Катя. У окна, возле горевшего на подоконнике ночника, сидел Тарабам; зеленые квадратные глаза грустно светились в полумраке, ровно звучал его голос… Папа и мама прислушались.
— …Маленький медненький шурупчик бесконечно тосковал по далекому роботу! Он тосковал по родному гнезду, по уютной дырочке в правом клапане робота, где шурупчик придерживал крышку… Вокруг была незнакомая, тоскливая планета. Шурупчику она давно уже опротивела…
— По-моему, дети спят, — прошептала мама.
— Тарабам! — тихо позвал папа.
— А? — Тарабам поднял глаза, взглянул на дверь, на детей и вышел в коридор.
— Заснули, — улыбнулся глазами Тарабам. — Плакали, плакали, а потом заснули… Такая печальная сказка! Ее мне всегда рассказывала моя мама… я и сам чуть не разревелся…
— Шел бы ты спать, Тарабамчик, — ласково сказал папа. — Ты ведь тоже устал.
— Спокойной ночи! — вздохнул Тарабам и медленно побрел на кухню: он любил там спать возле холодильника.
Папа и мама на цыпочках подошли сначала к Юриной кровати, потом к Катиной: дети уже крепко спали. Подушки в кроватях были мокрыми. Мама осторожно пошарила под подушками рукой и вытащила из-под каждой целую пригоршню каких-то болтов и гаек…
— Вот видишь, — укоризненно прошептала мама. — Вот с чем они спят! К добру это не приведет! Там еще какие-то железки…
— Вижу, — кивнул папа. — Положи их обратно, и пойдем спать… Что-нибудь придумаем…
Засунув обратно под подушки тарабамовские уникумы, папа и мама вышли из комнаты…
Утром, за завтраком, папа начал по просьбе мамы дипломатический разговор с Тарабамом. Дипломатический — это значит тонкий разговор, с целью выяснить самочувствие и настроение Тарабама. И с целью его взбодрить.
— Прекрасная сегодня погода, — начал папа издалека. — Не правда ли, Тарабамчик?
— Обыкновенная погода, — ответил Тарабам. — Ночью был дождь, а с утра туман. И давление еще снизилось.
— Давление — это конечно, — согласился папа. — А что дождь, это очень хорошо. Первый дождь в эту жаркую весну. Это полезно. И туман тоже.
— Не вижу ничего полезного, — проворчал Тарабам.
— Ну уж! — бодро сказал папа. — Ты только посмотри, как красиво! — Папа указал в окно — там все бело было, дома и деревья растворялись в молочном воздухе.
Тарабам взглянул в окно, но ничего не сказал.
— Ты, наверное, себя неважно чувствуешь? — вмешалась мама, обратившись к Тарабаму. — Голова не болит? Жаль, что тебе нельзя дать таблеток.
— Да нет, чувствую я себя хорошо, сказал Тарабам.
— А настроение?
— Настроение так себе.
— Скажи нам откровенно: ты скучаешь?
Тарабам с минуту помолчал, глядя в стол. Потом поднял на всех грустные глаза.
— Вы только не обижайтесь на меня, — сказал он проникновенно. — Мне у вас очень хорошо. Я вас полюбил. И без вас буду сильно скучать… Но сейчас… но сейчас я хочу домой… к папе и маме.
— Не волнуйся, Тарабамчик! — сказала Катя. — Тебя скоро найдут.
— Я тоже так думаю, — кивнул папа. — Я уверен, но и нам надо бы предпринять какие-то шаги…
— Какие? — спросила мама. Ну, может быть, обратиться в космический центр?
— Нет, этого делать не стоит… да и чем они могут помочь? Пока еще инопланетных связей не существует…
— Я тоже думаю, что этого делать не надо, — сказал Тарабам. — Еще зачислят меня в штат, и я там задержусь надолго.
— Но надо что-то делать! — сказал папа. — Почему тебе самому не попробовать послать какие-нибудь сигналы? Ведь Юра выходил с тобой на связь! Когда ты попал в Черную дыру… и даже вызволил тебя оттуда!
— Я вас понимаю, — сказал Тарабам. — Но, во-первых, это была чистая случайность. Один возможный вариант из триллионов невозможных…
— Но остатки Юриной аппаратуры еще сохранились, — сказал папа. — Они в шкафу. Почему не попробовать? Если тебя тоже ищут, то, может быть, что-нибудь получится?
— Мощность Юриной системы маловата, — сказал Тарабам. — Вот если бы у нас было еще два телевизора… можно было бы попробовать.
— У Ключевика еще два телевизора! — воскликнул Юра. — Надо у него попросить!
— Это не совсем удобно, — сказала мама. — Не можем же мы лишить его всех телевизоров… Он тогда останется безо всякой информации.
— Пусть смотрит телевизор у нас! — сказал Юра. — Ему даже веселей будет!
— А с тремя телевизорами у тебя что-нибудь получится? — спросил папа.
— Не знаю, но можно попробовать, — сказал Тарабам. — Я же вам говорил, что я не теоретик… Космическая связь для меня малознакомая область… Но можно попытаться.
— Я сделаю! — воскликнул Юра. — Так попробую, и так попробую, и так — и получится!
Все рассмеялись.
— Ты только не воображай! — сказал папа. — А с Ключевиком я поговорю, он добрый. Я думаю, он нам не откажет.
— Только надо очень тонко поговорить, — сказала мама. — Дипломатически. Начать издалека — с самочувствия Тарабама… что ему так тяжело…
— Это понятно, — сказал папа. — Можете на меня положиться…
Разговор с Ключевиком состоялся у папы в тот же вечер. И что бы вы думали? Старик-Ключевик согласился сразу же, с полуслова, папе даже не надо было развивать тонкую дипломатию. В тот лее же вечер телевизоры внесли в квартиру-108, и Тарабам с Юрой начали над ними колдовать. Они там что-то отсоединяли, присоединяли, отпаивали, припаивали… Мама и Катя ходили вокруг на цыпочках. А Старик-Ключевик сидел в маминой комнате и смотрел и слушал нормальный цветной телевизор. Он сказал, что ему давно надоело смотреть сразу два телевизора — слепой и глухой — и он с наслаждением смотрит и слушает один телевизор. «Какой он все-таки добрый и тактичный человек!» — подумали все в квартире-108.
В тот вечер Тарабам и Юра возились долго, но ничего не добились. Работа продолжилась на другое утро и длилась еще три дня. Наконец что-то у них там получилось. Так сказал Тарабам. Странное сооружение на полу папиной комнаты, похожее на какое-то железное чудовище, тихо потрескивало, жужжало. Оно работало сутки напролет, неделю за неделей. Три кинескопа сияли синеватым светом. Тарабам сказал, что, по его мнению, сигналы уходят в космос с определенными интервалами. Он даже как-то заметно повеселел. И все повеселели. Но странное сооружение работало, излучая невидимые сигналы, а космос в ответ молчал…
Размышления о жизни роботов
Папы и мамы не было дома, Катя играла в детской комнате с куклами, Тарабам готовил на кухне обед, а Юра сидел в папиной комнате возле включенной стереосистемы — музыка грохотала во всю мочь. День и ночь работал также и сконструированный Юрой и Тарабамом космический передатчик, но пока безрезультатно.
Вдруг Юра услышал из кухни голос Тарабама:
— Ох Ох, ты мой дорогой! Дорогой ты мой! — шептал Тарабам. Юра побежал на кухню; Тарабам сидел один возле горящей плиты.
— С кем это ты тут разговариваешь? — спросил Юра.
— Да так, — смутился Тарабам. — Сам с собой разговариваю…
— Это ты — дорогой?
— Я, — кивнул Тарабам.
Юра понял, что Тарабам опять грустит.
