Ренат Янышев - Каникулы юной ведьмы
— Папа, — вновь я вылезла вперед с осенившей меня идеей, — а давай действительно полетим самолетом или на поезде поедем. Ты меня будешь приводить куда надо. А уж я буду делать так, чтобы нам и деньги давали, и визы ставили. А крестный будет нас охранять, чтобы нас не ограбили.
Папа сначала задумался, а потом неожиданно заявил:
Я тебя всегда учил быть честной и не могу сейчас понуждать к обману и лжи.
Папа! Ну что ты говоришь такое! Мы же не красть будем, а в твой банк пойдем. И потом, если мы этого не сделаем, то ты навсегда останешься маленьким.
Нет! — в отчаянии закричал папа. — Я не хочу быть маленьким!
Он забрался ко мне на колени и зашмыгал носом:
Ты же видишь, каким я стал! Мне плохо. Я действительно становлюсь другим каким-то. Это маленькое беспомощное тело. О-о-о! Я хочу быть снова взрослым. Зачем ты сделала меня маленьким?
Тут он с надеждой заглянул мне в глаза:
Ты ведь правда поможешь мне?
Я прижала его к себе и, насколько смогла, попыталась успокоить. Тут дед Кузя принес самовар, и мы стали пить чай.
Еще долго мы спорили, предлагая новые планы, но сами же их отвергали.
И лишь когда солнце стало клониться к горизонту, папа вдруг спросил меня:
Ника! А мы ведь до сих пор не знаем всех твоих возможностей. Вдруг ты можешь мгновенно переноситься из одного места в другое?
Ну ты загнул, — снова проявил скептицизм крестный. — Как же так можно? Было б можно, так все бы только и делали, что порхали как бабочки.
Но папа проявил мужество и не стал обращать на деда Кузю внимание.
Ну-ка, попробуй! Ника! Давай! Представь себе, что ты не на крыльце сидишь, а у себя на кровати.
Мы к этому времени сидели на крыльце, наблюдая закат. Я послушно закрыла глаза и представила себя сидящей на кровати. Вроде ничего не изменилось, только как будто подо мной стало мягче.
Я открыла глаза. Вот это да! Ура! Ура!
Бросившись к двери, я столкнулась с папой.
Как лихо ты исчезла! — восхитился он. — Ура! Получилось!
И мы стали радоваться вместе. Выскочили на крыльцо и стали танцевать страшный танец дикарей из племени Мумбы-Юмбы с притоптываниями и боевыми криками. Дед Кузя сначала только осуждающе смотрел, а потом махнул рукой и присоединился к нам. Так мы и прыгали втроем на крыльце, пока окончательно не запыхались.
И начались тренировки. Папа тут же стал выяснять пределы моих способностей — куда я могу переноситься. Уже вскоре он решил, что я должна попасть в нашу квартиру и в подтверждение этого принести что-нибудь из вещей, но строго-настрого запретил волновать маму своим появлением.
Я закрыла глаза и представила себя в своей комнате у секретера. Открыв глаза, я оказалась в нашей квартире. В гостиной работал телевизор. Я на цыпочках вышла в коридор и двинулась туда. Мама сидела в своем любимом кресле, склонив голову на подлокотник.
Мне так захотелось вдруг прижаться к маме, чтобы она меня обняла, погладила, поцеловала. И я даже решилась объявиться. Но когда подошла поближе, то обнаружила, что мама спит., «Бедная, устала на работе», — подумала я и не стала ее будить. Оглянувшись, взяла с другого кресла плед и укрыла маму. А потом осторожно дотронулась до ее руки.
Она вдруг мягко улыбнулась и, не открывая глаз, позвала:
— Никочка!..
Но я уже была в своей комнате. Захватила любимого енота и через мгновение оказалась в Белозере.
Вскоре стало понятно, что я могу мгновенно перемещаться в любое место, где прежде была хотя бы раз. Тут роли не играли ни расстояние, ни стены, ни что-либо еще. Затем папа придумал задание посложнее.
Дед Кузя принес кучу всяких цветных открыток с видами. Он вытащил из кучи какой-то старый путеводитель по Софиевке (парк под Уманью на Украине) и вручил его мне. Мы выбрали одно местечко с огромным камнем. Я посмотрела на фотографию, запомнила ее, закрыла глаза и действительно, открыв глаза, оказалась у входа в западный грот дендропарка, который мне больше всего понравился. Только, к сожалению, там оказалось совершенно темно. То ли фонари не работали, то ли их не было вообще. Лишь луна освещала парк. Поэтому я почти ничего не рассмотрела, тем более что нужно было торопиться. Я сорвала веточку и с сожалением вернулась обратно.
Но вообще эти перемещения мне так понравились! Аж дух захватывало! И даже та капелька страха, что заставляла меня дрожать, окончательно исчезла. Теперь я тряслась больше от возбуждения, охватившего меня. Мне хотелось чего-то такого! И тут я поняла, что теперь смогу побывать везде, где захочу! Вот это здорово!
Но сначала (я девочка очень ответственная) надо помочь папе.
Ну-ка, Ника, постой, — опять задумался папа, — ты притащила свою игрушку из дома. Сейчас сорвала в Виннице ветку и перенесла ее сюда… А может, ты могла бы и меня с собой захватить? Интересно, хватит ли у тебя сил?
Я подумала, что, наверное", хватит, и сказала это, но папа не поверил моим словам: 4
Я не могу быть легковерным. Вдруг мое тело перенесется, а моя душа останется здесь?
Тогда ты станешь первым привидением в Белозе– ре, — захохотал крестный.
Но папа не был настроен шутить. Он снарядил деда Кузю за его псом. Крестный сначала поартачился, но вынужден был подчиниться.
Вскоре он вернулся, ведя на поводке Шарика.
Это символично, — заявил папа. — Собака — действительно друг человека. И Шарик, типичный дворянин, будет первым животным, на котором будет испытана возможность мгновенного перемещения. Ника, давай-ка сгоняй с псиной на Невский.
Я так и сделала. Что тут стало с Шариком! Он даже попытался зарыться в асфальт от страха. Потому что мы оказались как раз у светофора.
Невзирая на поздний час, рядами неслись машины. Толпы людей, о которых я уже забыла, куда-то спешили. Я вспомнила, что сейчас как раз время белых ночей. Бедный Шарик. Я наклонилась погладить его, чтобы он уепо– коился, не обращая внимания на удивленные взгляды, и вернулась обратно.
Шарик вырвал поводок из моих рук и бросился вон со двора, но был пойман крестным. Пес весь дрожал и глубоко дышал, поводя боками.
Петрович! — обратился к крестному папа. — Проверь-ка, у него все нормально с психикой?
Дед Кузя укоризненно посмотрел на нас и молча повел пса обратно домой.
А чего я сказал не так? — посмотрел на меня папа.
Вскоре крестный вернулся, запахнул поплотнее телогрейку и буркнул:
Ничего с ним не случилось. Просто испугался.
Так! — довольно потер руки папа. — Эксперимент принес положительные результаты. Теперь отработаем на людях. Поехали, Ника, домой.
Я послушно взяла папу за руку, и мы перенеслись в Питер.
Мы стояли посреди моей комнаты. Телевизор уже не работал. Очевидно, мама уже легла спать. «Конечно, ведь поздно уже», — подумалось мне.
Ух ты, — восхищенно зашептал папа. — Аж не верится, черт побери, что это все с нами происходит!
Он выскользнул в коридор, а чуть погодя из кухни послышался грохот. Папа явно что-то разбил. Ой, и мама наверняка проснулась.
Я бросилась на кухню. Папа присел на корточки у перевернутого стула и собирал осколки своего бокала. Я схватила его за руку, и мы перенеслись обратно в деревню.
Зачем тебе понадобился бокал? — строго спросила я у папы.
Да я хотел просто пошутить — поменять свой бокал местами с маминой чашкой. А стул сам выскользнул из– под ног, — стал оправдываться папа.
Все! Отныне никаких самостоятельных действий. Только с моего разрешения. Хорошо? — придав голосу твердость, потребовала я.
Это еще что такое? —– заартачился папа. — Я, в конце концов, твой родитель, а не ты моя мама.
Зато я могу перемещаться, а ты — нет. Так что если хочешь, чтобы я брала тебя с собой, дай обещание, что будешь слушаться.
Папа подулся, но разум победил, и он пообещал быть послушным. Пусть поклянется, подумала я, но потом решила, что это слишком по-детски. Посмотрим, как он сдержит обычное обещание.
Еще несколько экспериментов доказали, что я совершенно легко могу брать с собой не только папу, но и крестного. Дед Кузя, принесший открытки, был полностью сражен. Он недвижно стоял все это время — хотя мы побывали у Ниагарского водопада (так захотел папа, едва вытащил из стопки, лежащей на столе, нужную открытку), и в американском Диснейленде (это уже захотела я, хоть одним глазком взглянуть на него) — и, бедняга, не произнес ни слова.
Лишь дома, когда мы вернулись, он обрел дар речи:
Тимофеич! Ложитесь-ка вы спать, поздно уже. А я пойду, пожалуй, к себе. У меня там с прошлого года штофик стоит. Как раз для такого случая. Ну и дочка у тебя! Черт знает что, и с боку бантик!
А вот и нет у меня бантика, — бросила я вдогонку крестному. — Я в третьем классе перестала их носить.
Мы и правда скоро легли спать. Но я еще долго ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть. А потом несколько раз попробовала перенестись из Белозера в Питер и обратно, прямо не вставая с постели.
