Вадим Чирков - Ликующий джинн
— Значит, так. Мы с мамой оба в жуткой запарке. Пойдешь домой своими ногами. Но смотри…
— Я понял, пап. Я буду смотреть.
И Славик, впервые за долгое время оказавшись после уроков один на улице, один, уточним, наедине с весной, смотрел во все глаза.
С невысоких крыш старых домов возле школы свисали сосульки. Они исходили каплями, а некоторые уже обломились и упали на асфальт кусками хрусталя.
Иные же карнизы скалились целым рядом ледяных острых зубов… это была последняя угроза Зимы; все ее белое воинство удирало сегодня отовсюду, превращаясь ради собственного спасения в обыкновенную воду. А ведь совсем недавно эта вода была снегом, сугробом, метелью, завирухой, скользким льдом, снежным небом, узорчатой снежинкой, севшей на ладонь…
Под каждым карнизом слышалась звонкая капель. Под иными она была похожа на золотую ширму, которую, кажется, можно отодвинуть рукой и войти в дом.
Солнце светило так, что слепило, вчера выпавший снег, собранный поутру в сугробы, был ярок — глаза слезились, капель сверкала, била в барабаны, а воробьи — те прямо-таки сходили с ума: сбивались в стайки, летали, тут же садились, тут же снова взлетали, кричали без умолку, суетились… и в этом была виновата, конечно, капель, которую так и хочется назвать воробьиной, воробьиной капелью…
Попробуй-ка в такой день не смотреть по сторонам, попробуй-ка спешить домой…
Но дома уже, наверно, звонит телефон. А может, Питя ждет-пождет его на экране компа. И Славик ускорил шаг.
Как пятиклассник, у которого не сидят на голове ни родители, ни бабушка, а только ходит около ленивый кот, готовит уроки? Он готовит их так-сяк, кое-как, с грехом пополам, как говорили про пятиклассников еще сто лет назад. Он делает их зевая, потягиваясь, постанывая даже и покряхтывая, как седой дед, что натягивает на ноги внуковы вышедшие из моды кроссовки; он сидит за столом, в окно поглядывая, и на часы, и на телефон, замолчавший вдруг, словно его отключили… Мы об этом Славикином времени рассказывать не будем, чтобы не вызвать чью-то зевоту, а сразу перейдем в следующий день. Да, еще к тому же: Кубик не позвонил, Питя на экране не показался; в общем, ничего, кроме развеселой весны, звонившей за окном во все свои колокольчики, бившей во все барабаны, ничегошеньки интересного не было. Поэтому перейдемте-ка в следующий день, когда…
Кубик Идет По Следу
Папа довез сына до ворот, круто развернулся и умчал, успев бросить только: "Чтобы все было в порядке!" Славик дошел до подъезда, постоял чуть, развернулся и пошел по двору, где весна довершала разгром зимы. Нужно было убедиться в полной ее победе. И еще была мысль: увидеть алкашей, понаблюдать за ними и доложить Кубику об их намерениях. Художник что-то задумал, но пока замысла своего не открывает. Видно, он себе как расследователю не особенно доверяет.
У Славика было минут 15–20, потом дома раздастся телефонный звонок.
От зимы во дворе оставался только грязный снег под деревцами и великое множество луж и лужиц на асфальте. В лужах растягивал веселую рябь-гармошку весенний ветерок. Примерно из пяти из ста окон в домах сыпалась во двор музыка. Три из пяти — рэп, что в переводе означает — выкрики. Под гармошку в лужах выходило неплохо.
Славик обошел двор, глянул на часы: у него оставалось еще семь минут. Можно выглянуть на улицу. Под аркой сохранялась зимняя сырость. Улица же сразу пахнула теплом. Лица прохожих были улыбчиво-растерянны, многие уже распахнули зимние одежды, подставляя шею и грудь первому солнцу… И вдруг среди улыбчиво-растерянных лиц он увидел два озабоченных. Нет, не озабоченных — скорее, целеустремленных. Весна им была по-боку. Двое мужчин шли навстречу потоку прохожих. Дядя Петя и Гоги-Егор. Так спешить можно только в одно место. Славик проверил на всякий случай их направление: да, "дворяне" держали курс на пивняк. Они где-то раздобыли деньги. А уж там они застрянут надолго. Чтобы не терять времени, Славик бросился к телефону-автомату.
— Дядь Вить! Они идут в стекляшку! Это уж точно, что часа на два, если не больше. Успеете?
— Бегу! — ответил Кубик. — Лечу! Заскочить к тебе или ты выйдешь во двор?
— Лучше ко мне, а то мне, наверно, уже звонят. Я пока на улице.
— Лечу! — повторил Кубик.
Художник и в самом деле был у Славика через двадцать минут. За это время послушный сын успел ответить на оба звонка: он дома, обедает, сейчас сядет за уроки. Ничего нигде не случилось, никто не звонил, и он никому, в окошко никто не стучал. О Кукурбите можно забыть. Пока.
Кубик был в кожаной куртке и в кожаной же кепке.
— Я должен с ними подружиться, — с порога сказал он, — я их новый друг и собутыльник. Кореш, кент, и керя. И еще кто-нибудь, но об этом должны мне сказать они. У них свой язык.
— Дядь Вить, — охладил пыл художника Славик, — они вас за своего не признают. А если не признают, вся затея впустую. Во-первых, снимите кепку. Если вы алкаш, вы бы давно ее пропили.
— Вот так да! — удивился художник. — Откуда ты знаешь их повадки?
— Вы же сами просили понаблюдать за ними.
— Может, еще что-то не подходит?
— Конечно. Давайте я вас приведу в кентовский вид.
— Давай.
Славик начал с того, что оторвал верхнюю пуговицу на красивой красной рубашке живописца.
— Хорошо, что вы не бриты, — заметил он, оглядывая щеки гостя. — Теперь еще… — Нужно оборвать наполовину карман на куртке. Я его осторожно распорю, вы после пришьете. Чистый платок спрячьте в брюки и не вынимайте. Хорошо бы еще бандану на голову. Тогда был бы точняк, что вас за своего примут.
— Что такое бандана? — поинтересовался Кубик.
— Головной платок. Черный. Но у меня его пока нет. — После операции с ножом и карманом Славик бросил взгляд и на брюки. — Когда выйдете во двор, нужно будет их хорошенько забрызгать. Ну, кажется, все… Нет, вот еще чего не хватает. — Он влетел в ванную и вышел оттуда с тюбиком зубной пасты. Сделал щедрый мазок на Кубикову туфлю и размазал. — Вот теперь у вас подходящий вид, дядя Витя!
Тот неуверенно посмотрелся в зеркало в прихожей. Хмыкнул. Скорчил непонятную рожу.
— У тебя талант гримера. — И пожаловался: — А ты знаешь, что мне придется сегодня пьянствовать?
— Человеку, который обхитрил Наг Тусса, — ответил Славик, — и который ходил в латах робота, ничего не стоит справиться с двумя отечественными алкашами.
— Ну да, — Кубик все же сомневался, он потирал шею, словно разминался, шевелил плечами и продолжал гримасничать, — ты не знаешь, что это за сила. И бульдозер свалят с ног.
— Дядя Витя, они же уйдут!
— Никуда не денутся. Ладно, я пошел. Если выйду оттуда живым, позвоню тебе. Встреча во дворе.
— Скамейка алкашей как раз напротив клумбы. Называется: "Харчевня трех пескарей". А алкаши выглядят так… — Славик довольно точно обрисовал известную нам парочку.
— Дай мне хоть кусочек сыра на закусь! — взмолился Кубик после того, как понял, с кем будет иметь дело. — Там же, наверно, будет только вяленая рыба.
Откусив от куска сыра, Кубик, еще раз встряхнув головой, вышел. Славик послушал шум лифта, стук двери внизу и пошел в кухню Должен же он в конце концов пообедать. Да и уроки впереди. Что там, интересно, выведает Кубик?
Тары-бары-растабары
Кубик, предварительно забрызгав брюки в луже, вошел в пивную. Пивная походила на заводской цех в середине рабочего дня. За столами трудились изо всех сил мужики и редкие женщины. Они часто поднимали тяжелые кружки, — как, может быть, токарь очередную заготовку, — отпивали глоток-другой и… говорили. Говорили наклонившись друг к дружке, как заговорщики, возили в ажиотаже кружками по мокрой столешнице, размахивая другой рукой, в которой была зажата таранька… говорили. Гул в помещении был как от работы десятков станков.
— Значит так: я завтра посылаю к тебе машину…
— Я ей говорю: что же ты, понимаешь, со мной так?..
— Он тебе заплатил? Заплатил!..
— Сижу, представь себе, один: ни тебе звонка, ни тебе гудка…
— Не может быть! Мои ребята…
— Как другу говорю! Как другу!..
Кубик шел от стола к столику, разыскивая Петю и Гоги-Егора-брата Кондрата. Нашел быстро — Славик описал их точно. Эта пара отличалась от остальных обитателей пивняка бомжеским видом. Но сегодня лицами они выглядели барами, у них, видно, случились деньги. Петруха и Гоги свысока поглядывали на озабоченных соседей, переговаривались скупо и по делу:
— Пиво сегодня не то, что вчера.
— Не то, не то… Чехи его варят на родниковой воде, а немцы — что с них взять, с немцев…
— Взяли однажды…
— Привет, отцы! — лихо сказал Кубик, подходя с столу. — Вижу — хорошие люди, думаю: с кем же еще времечко скоротать…
— Ну, скоротай… — ответил Гоги, внимательно и подозрительно оглядывая подошедшего. Оторванная пуговица на хорошей рубашке и висящий карман его успокоили. У мужика, должно быть, загул.
