Эрик Ниланд - Слуги света, воины тьмы
Лючия достала из кармана пиджака два алебастровых пенала, вытряхнула из них листки пергамента и расправила на коленях.
Аарон бросил взгляд на заголовки документов и побледнел.
Генри тоже посмотрел на документы, закрыл глаза и тяжело вздохнул.
— Аарон, дружище, — сказал Кино, — ты совершенно прав, испытывая отвращение к нашей политике. Она всегда была самой большой слабостью Сената. Именно из-за этой политики мы медлим с нашими действиями. — А это упреждающее решение отвергает всякую политику и дает нам возможность принять окончательное решение… если оно понадобится.
— Или ты хочешь, чтобы мы снова устроили дебаты, когда наступит критический момент? — спросила Лючия.
— Тебе лучше, чем кому бы то ни было, известна мощь войск инферналов, — прошептала Одри. — Какие у нас останутся шансы, если мы не будем едины?
— Ты, именно ты, — прошептал Аарон. — Как ты могла предложить такое?
Одри просто разрывалась на части.
— Как я могу остаться в стороне и ничего не предпринять?
Лючия вытащила из другого кармана маленькую серебряную авторучку, немного помедлила и подписала оба документа.
— Ну вот, — сказала она. — Я первой сделала это. Мы все должны подписать эти документы, иначе в Лиге наступит раскол.
— Нет! — умоляюще воскликнула Даллас. — Пожалуйста, сестра, не нужно!
— Тебя предупредили, — сказала Лючия, устремив на Даллас убийственный взгляд. — За нарушение протокола…
— Не надо, Лючия. Нам всем жаль детей, — вмешался Генри.
Он взял документы, отвернулся и прочел все, что было написано на пергаменте. Слезы залили его глаза, потекли по щекам. Он пошевелил губами, пытаясь что-то сказать… но не смог.
Затем взял ручку и подписал оба документа, после чего вернулся на свое место, закрыл лицо руками и беззвучно разрыдался.
Корнелий, не вымолвив ни слова, подписал документы следующим.
Гилберт бросил взгляд на Аарона и тоже поставил подписи на листках пергамента.
Затем документы подписал Кино и протянул листки пергамента и серебряную авторучку Аарону.
Аарон внимательно прочел каждое слово, яростно моргая, чтобы слезы не застилали глаза. Наконец он положил документы на колени.
— Одри, если ты этого хочешь, я это сделаю. Я понимаю, как важна единодушная стратегия, но мое сердце… Я тоже всегда старался защищать тех, кого люблю. Но это… этого я понять не в силах.
— Сделай это, — мягко сказала Одри.
Крепко сжав в пальцах авторучку, Аарон наконец подписал оба листка.
С тяжким вздохом он положил документы на колени Одри, неровной походкой приблизился к Даллас и обнял ее. Взгляды всех устремились к Одри. Она дрожащей рукой взяла ручку.
Чаши весов могли качнуться в обе стороны. На одной чаше лежало полное уничтожение в схватке с заклятыми врагами. На другой — гражданская война, из-за которой могла распасться Лига.
В сложившейся ситуации была виновата она, и теперь ее долг состоял в том, чтобы все исправить. Это она принесла в этот мир Фиону и Элиота.
Как странно… Всего неделю назад она бы убила любого, кто угрожал бы ее детям. Да, она отсекла любовную привязанность к ним, но оставались еще материнский долг и бдительность — самые древние из семейных инстинктов.
Что же так радикально изменило ее чувства?
Элиот и Фиона. Когда она увидела их стоящими рядом с отцом — презренным, трусливым Луи Пайпером, Великим Обманщиком, — она наконец осознала, что они не только ее, но и его дети, что в них течет часть дьявольской крови, а если так, то они являются законными наследниками инфернальных владений Князя тьмы.
Но не могли ли они быть чем-то большим, нежели богами или ангелами? Кем-то другим, вестниками новой эры? Эры Просвещения или эры начала Конца Света?
Лига должна быть готова к любому варианту.
Так почему же она никак не может заставить себя подписать эти бумаги?
Как горько Одри жалела о том, что ее дети — не просто Элиот и Фиона Пост, по-прежнему живущие в той квартире, где она могла обучать их, быть рядом с ними, оберегать их, наблюдать за тем, как они растут и взрослеют… как обычные дети.
Но эта мечта была тщетной. Она всегда была тщетной.
Если существовала хоть какая-то возможность для них остаться в живых, она была готова сделать все, что только было в ее силах, чтобы дать им такую возможность. Но она понимала, что для этого ее детям придется постоянно балансировать на тончайшей грани между двумя семействами.
Она более не могла этого отрицать. Она прижала перо авторучки к листку с контрактом Фионы. Капелька чернил упала на пергамент.
— Только если это станет необходимо, — прошептала она. — Только если это станет абсолютно необходимо.
Она поставила свою подпись — знак бесконечности и линию, проведенную сквозь него.
Затем отложила подписанный документ и взяла листок с контрактом Элиота.
И услышала где-то далеко-далеко его музыку, дрожащие, умоляющие ноты, но музыка стихла. Наверное, ей просто померещилось, а может быть, во всем повинны были муки совести.
— Мне так жаль…
Горько вздохнув, она подписала и этот документ.
Оставалось только вписать дату, и тогда оба документа приобрели бы официальный статус, стали бы непререкаемым решением Лиги бессмертных.
Это время могло не наступить никогда. Но если им понадобится это ужасное решение, они должны быть к нему готовы.
Впервые за несколько тысяч лет слезы затуманили глаза Одри, у нее закружилась голова. Но она сдержалась, заморгала, и ее взгляд упал на страшное заглавие обоих документов, которые она только что подписала:
СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР
82
Последний сюрприз
Фиона подняла картонную коробку и швырнула ее на подножку грузового фургона.
— Просто сил нет, — сказала она брату.
— У меня тоже, — признался Элиот, утирая пот со лба. — Но Си сказала: никаких грузчиков. Она им не доверяет.
— Сколько еще всего… — пробормотала Фиона.
Элиот встретил ее на автовокзале. К этому времени он уже перетащил немало коробок, а на стоянке перед мотелем их еще было несколько сотен. Шесть грузовых фургонов стояли с открытыми дверцами в ожидании загрузки.
Больше никого не было, поэтому Фионе — хотела она этого или нет — пришлось помогать брату. У нее даже не было возможности переодеться, и она взялась за работу, оставшись в красивом платье, в котором вернулась из поездки.
Ее не было всего пять дней, но Элиот показался ей сильно изменившимся. И дело не только в новых очках, делавших его старше и симпатичнее. Он был неразговорчив, будто у него накопилось множество новых тайн.
Как бы то ни было, он по-прежнему вызывал у Фионы раздражение. Это осталось неизменным. Оттого, что он находился рядом, последний день лета казался еще более жарким и душным.
— Где же моя одежда? — спросила Фиона, сорвав скотч с очередной коробки.
— Не здесь, — раздраженно отозвался Элиот. — Си снабдила все коробки цветными ярлычками. Все, что было в твоей комнате, помечено зелеными кружками.
Зеленые кружки, красные звездочки, черные квадратики… Почему бы просто не написать ее имя на коробках?
Элиот спустился с подножки и протянул Фионе руку.
Фиона, делая вид, что не видит ее, спрыгнула на асфальт.
Она отряхнула пыль с нового платья, купленного ей Робертом, но только размазала грязь по красивому бантику. Она вздохнула. Си с ее самодельным мылом обязательно испортит это платье.
Роберт. Как жаль, что его здесь не было.
Он не бросил ее. Он сказал, что ему нужно на какое-то время «залечь». Фиона знала, что Сенат по-прежнему зол на него, поэтому ни в чем его не Винила.
Роберт сказал, что свяжется с ней через несколько дней, но Фиона не знала, увидятся ли они вообще когда-нибудь.
Элиот походил между коробками и понес одну из них к сестре.
И как только Си ухитрилась спасти столько книг из квартиры в Дубовом доме, прежде чем он сгорел дотла? Об этом Фиона могла только гадать.
— Эта твоя, — сообщил Элиот и опустил коробку на тротуар.
Фиона оторвала скотч. Между несколькими пыльными книгами лежал ее старинный глобус. Она провела рукой по сморщенной поверхности и улыбнулась.
Фиона была рада, что ее глобус уцелел. Она бы скучала по нему. Этот глобус отражал ее мечту о путешествиях по новым местам. И эта мечта исполнилась… правда, с неожиданными последствиями, о которых она и думать не могла.
— Вот, погляди. — Элиот вытащил из коробки «Практическое руководство по оказанию первой помощи». — Круто, да?
Вид у него был такой, будто он нашел пиратский клад.
Ничего тут не было крутого. Их прежнее жилище сгорело дотла. Теперь они переезжали. И как только ее брат мог быть таким ребячливым.
