Эдит Несбит - Феникс и ковер
И он указал когтем на кухаркин чепец, который и в самом деле немного напоминал корону, но только не белую, а серо-буро-малиновую, потому что был конец недели и как раз сегодня вечером чепец должны были постирать.
— Вот вам белая корона, — повторил Феникс. — По крайней мере, почти белая. Можно Сказать, довольно белая — по сравненю с цветом кожи этих добрых туземцев. Да что там! Изначально чепцу полагалось быть белым, и того довольно!
Сирил повернулся к кухарке.
Послушайте! — сказал он, — Вот эти темнокожие люди хотят, чтобы вы стали их королевой. Они всего лишь дикари, и им не из чего выбирать. Теперь, пожалуйста, ответьте мне, хотите ли вы остаться с ними — или, может быть, вам больше по душе вернуться обратно в Камдентаун? Мы можем вас взять с собой, если только вы пообещаете не быть больше такой занудой и никому ни говорить ни слова о том, что видели сегодня.
— Ну уж нет! — ответила кухарка твердым голосом, в котором не было слышно и тени сомнения. — Я всегда хотела быть Королевой, храни ее Господь! И я всегда была уверена, что у меня это на диво хорошо получится. Вот сейчас и посмотрим! А что до вашей дурацкой полуподвальной кухни, где на меня все только кричат да бранятся, так я туда не вернусь — разве что этот замечательный сон вдруг кончится и кому-нибудь опять взбредет в голову' звать меня этим треклятым звонком. Вот вам мое последнее слово!
— А ты уверен, — обеспокоенно спросила Антея Феникса, — что ей здесь и в самом деле будет хорошо?
— Ее королевское гнездышко покажется ей раем земным, — торжественно заверила Антею птица.
— Что ж, — сказал Сирил, — эти люди обещают вам рай земной, так что уж будьте для них доброй королевой. Вообще-то, вы не очень-то этого заслужили, но все равно, да будет ваше царствование долгим!
К тому времени несколько кухаркиных меднокожих подданных успели сбегать в лес и вернуться с длинными гирляндами прекрасных белых цветов, испускавших необычайно сладкий аромат. Согнувшись в поклоне, они почтительно повесили их на шею своей повелительнице.
— Вот это да! Это вес для меня? — воскликнула восхищенная кухарка. — Такое даже и во сне не всегда увидишь, чтоб мне сдохнуть!
Она по-прежнему восседала на ковре, а мед-нокожие туземцы, также украсив себя гирляндами белых цветов и воткнув в волосы по паре попугаечьих перьев, принялись дико скакать на песке. Вряд ли когда-нибудь вам доводилось видеть что-либо похожее на этот танец — на секунду дети даже уверились в том, что им и впрямь, как говорила кухарка, снится удивительный сон. Под неумолчный грохот небольших, но на удивление причудливого вида барабанов дикари затянули какую-то явно воинственную песню и принялись выделывать ногами самые немыслимые па. С каждой секундой танец становился все быстрее и быстрее, все неистовее и неистовее — пока, наконец, обессиленные танцоры не повалились всем сколом на песок.
Новоиспеченная королева, чей грязно-белый монарший чепец окончательно сполз набок, принялась бешено аплодировать.
— Браво! — кричала она. — Бравушки! (Она имела в виду «брависсимо»). Это гораздо лучше, чем в этом… как его?.. Альберт-Эдвард-Мыозикхолле на Кентиш-Таун-Роуд. Давай еще!
Благоразумный Феникс не стал переводить ее последние слова на язык меднокожих. Когда дикари немножко отдышались, они поднялись на ноги и стали умолять свою королеву проститься со своими белыми сопровождающими и отправиться в деревню, где она сможет занять подобающее ей место.
— Лучшая хижина будет твоей, о Королева! — пообещали они.
— Ну что ж, пока! — сказала кухарка, когда Феникс перевел ей просьбу дикарей, и тяжело поднялась на ноги. — Хватит с меня ваших кухонь да кладовок. Меня ждет мои королевский дворец, говорю вам, и дай Бог, чтобы этот сон не кончался, пока я живу, чтоб я сдохла на этом самом месте!
Она подхватила концы гирлянд, что, свисая у нее с шеи, волочились по песку, и пошла по направлению к лесу Вскоре ее полосатые чулки и стоптанные штиблеты с резинками в последний раз мелькнули на опушке, и она скрылась под темными сводами деревьев в окружении своих смуглых, беспрестанно горланящих благодарственные песни вассалов.
— Так! — сказал Сирил. — Думаю, с ней все будет в полном порядке. Странно, однако, что эти дикари почти не обращали на нас внимания.
— Ах, это! — сказал Феникс. — Они просто думали, что вы им снились. В пророчестве ясно говорится, что королева появится из волн морских в белой короне и в сопровождении детей, которые не всамделишные, а только снятся. Так что, ничего странного, что они не принимали вас всерьез.
— Послушайте, а что там у нас с обедом? — вдруг спросил Роберт.
— Какой может быть обед, если у нас нет ни кухарки, ни миски для пуддинга? — напомнила ему Антея. — Но зато мы можем наделать полным-полно бутербродов.
— Поехали домой! — сказал Сирил.
Когда на Ягненка стали натягивать теплые вещи, он пришел в ужасное расположение духа и принялся изо все сил отбиваться, но Антее с Джейн все же удалось — где увещеваниями, э где и силой — справиться с ним, прячем он так ни разу и не кашлянул.
Затем дети быстро оделись сами, и каждый с максимальным удобством устроился на ковре.
Звуки диковатого пения все еще неслись из-за деревьев — там меднокожие дикари вовсю поклонялись своей королеве в белой короне, ублажая ее слух хвалебными гимнами.
— Домой! — приказала Антея ковру, как какая-нибудь герцогиня своему кучеру, и умный ковер в одно головокружительное мгновение перенесся на свое обычное место на полу детской. Не успели дети подняться на ноги, как дверь отворилась и в комнату вбежала запыхавшаяся Элиза.
— Кухарка пропала! — сказала она. — Как сквозь землю провалилась, а обед-то не готов! Сундук ее на месте, верхняя одежда — тоже. Наверное, выскочила на улицу узнать время — и не мудрено, скажу я вам, часы-то на кухне никогда еще его верно не показывали. Ой, не Дай Бог, угодила под экипаж! А то припадок какой случился — в наше время все может быть. Ну, да ладно. Когда поснимаете все эти теплые вещи, которые, уж не знаю зачем, вы на себя напялили, можете пообедать — там еще осталось немного ветчины. А я пока сбегаю в полицию: может быть, там что-нибудь про нее знают.
Однако, как выяснилось, не только полицейские, но и все остальные не имели ни малейшего понятия о том, куда подевалась кухарка. Все, кроме детей, конечно, да еще одного человека, но это случилось гораздо позднее.
Мама была очень расстроена исчезновением кухарки. Она так переживала за нее, что Антею вконец замучили угрызения совести. Она ощущала себя настоящей преступницей — вроде тех, которых бросают в каменные казематы и лишают на весь день сладкого. Он я даже несколько раз просыпалась следующей ночью и в конце концов решила выяснить у Феникса, можно ли рассказать маме всю правду. Но весь следующий день поговорить с Фениксом не было никакой возможности, потому что, попросив детей в качестве особого одолжения не беспокоить его в течение ближайших двадцати четырех часов, Феникс по своему обыкновению уединился в каком-то труднодоступном месте.
В воскресенье Ягненок ни разу не кашлянул, и папа с мамой принялись нахваливать лекарство, которое накануне прописал приезжавший в коляске доктор. Но дети-то знали, что его исцелил вовсе не доктор, а раскаленный от солнца пляж на берегу южного моря, где ни у кого никогда не бывает коклюшного кашля и прочих простуд. Ягненок, кстати, постоянно лепетал что-то о разноцветном песке и голубой воде, но на него никто не обращал внимания. Он постоянно болтал о всяких невероятных вещах.
Ранним-рашшм утром в понедельник Антея внезапно проснулась и приняла решение. В одной ночной рубашке она прокралась на первый этаж (где было очень и очень прохладно), уселась на ковер и с замирающим сердцем пожелала перенестись на залитый солнцем пляж, где ни у кого и никогда не бывает коклюшного кашля. В следующий момент она уже была там.
По сравнению с ледяным полом детской, песок был обжигающе горячим — Антея почувствовала это даже сквозь толстый ворс ковра. Не теряя времени даром, она поднялась на ноги и обернула ковер вокруг себя наподобие шали, потому что твердо решила ни на минуту не расставаться с ним, пусть даже для этого ей и придется полчасика как следует попарится.
Затем, немного вихляя на ходу и подбадривая себя словами «Я должна это сделать! Это мой долг!», она подошла к кромке леса и ступила на узкую тропинку, ведущую к деревне туземцев.
— А, это опять ты! — едва завидев Антею, сказала кухарка. — Как видишь, мой сон и не думает кончаться.
Она была одета в нечто вроде накидки из легкой белой ткани. Ни штиблет, ни чулков, ни чепца на ней не было. Она сидела под навесом из пальмовых листьев, потому что на острове уже наступил полдень, а полдень в этих краях — самое жаркое время. В волосах у нее имелся роскошный венок из белых цветов, а по бокам стояли два меднокожих мальчика. Последние усердно обмахивали ее опахалами из павлиньих перьев.
