С. Гроув - Стеклянная карта
– Ух ты! – вырвалось у нее. – Все как наяву.
Я как будто в самом деле вспомнила.
Шадрак с довольным видом откинулся на спинку стула.
– Да, – сказал он. – Это соответствует замыслу. Так эти карты и работают.
– Но чьи же это воспоминания? И кто их туда заложил? Ты?
– Как тебе сказать… И да и нет. Я разузнал, кто был в тот день в том месте и что именно запомнил, ведь карта заключает в себе лишь сведения, известные ее составителю. Это же не всевидящий глаз какой-нибудь… А воспоминания исходят от реальных людей, живших в то время, когда я делал карту. Ну и письменные мемуары в ход пошли…
– Все равно не пойму, как же они в карте-то оказались?
Шадрак помолчал, потом ответил:
– А помнишь рисунок в комнате твоих родителей? День свадьбы Минны и Бронсона?
София подняла на него глаза:
– А я и не знала, что их в день свадьбы нарисовали…
– И тем не менее. Тебе никогда не казалось, что этот портрет несколько отличается от остальных? Выглядит… более живым, что ли.
– Казалось, – медленно проговорила София. – Но я думала, все дело в моем воображении. Я, когда была маленькой, рассматривала этот рисунок и так ясно их вспоминала.
– Не просто рассматривала – трогала, – поправил Шадрак. – Во время рисования я, видишь ли, использовал техники, которые применяю при составлении карт… Естественно, отчасти. Статичный портрет обладает лишь долей могущества, присущего карте. Тем не менее принцип тот же.
София тряхнула головой, по-прежнему ничего не понимая.
– Все равно неясно, каким образом в рисунок память вплетается! Как ты это делаешь?
– Если в самых общих чертах… Я посетил каждого человека, зафиксировавшего в памяти нужный момент, и попросил уложить соответствующие воспоминания во вместилище. Вернувшись домой, я погрузился в них, а их были сотни… Потом применил свои знания о ветрах, температуре воздуха и солнечном свете. Это помогло мне рассортировать информацию, расставив все по надлежащим местам во времени и пространстве.
– Во вместилище? В коробочку, что ли?..
– Нет, конечно. Вместилищем была сама ткань. Ты сегодня прочла карту благодаря прикосновению – она и была создана с его помощью. Воспоминания принадлежали людям, касавшимся материи, я же занимался приведением их в осмысленный порядок. Картолог ведь и должен превращать попавшие к нему данные в понятный, пригодный для чтения документ. – Шадрак улыбнулся. – Когда перейдем к практике, все сразу станет гораздо понятнее. Сосредоточься пока на чтении!
– Тогда выберу еще какое-нибудь время, – сказала София.
Она передвинула камешки на восемь пополудни двенадцатого числа. Вновь опасливо притронулась пальцем к знакомому пятиугольнику… и немедля «вспомнила» то, чего никогда не происходило в реальной жизни: она стояла посреди общественного луга, была середина вечера, в воздухе густо кружились снежинки… В небе серебрились облака, стояла стужа. Снег плыл над землей колышущимися пеленами, словно развеваемыми чьим-то дыханием.
– Чудеса, да и только! – отнимая палец, произнесла София. – Поверить не могу!
– В самом деле, неплохая карта получилась. – В голосе Шадрака прозвучали едва заметные нотки гордости. – Еле собрал данные по последним дням месяца: очень немногие, как оказалось, помнили тогдашнюю погоду… – И он указал рукой на три оставшиеся карты. – А с этими что-нибудь получилось?
– Нет пока.
– Ладно, давай вместе разбираться.
Шадрак собрал камешки, поднял клочок ткани и бережно перевернул. Когда он вновь положил его лицевой стороной кверху, тот был чист, как прежде, – сохранилась лишь пометка, вышитая в углу.
– Как дела с глиняной табличкой?
София с некоторым сомнением взяла ее в руки. Осторожно подула… Никакого эффекта.
– Ну, даже не знаю, – проговорила она, хмурясь.
– Информацию на ткани проявило твое дыхание, – сказал Шадрак. – Оно было ключом к карте: создало движение, побуждающую силу, послужило катализатором. В общем, разблокировало ее. Как, по-твоему, следует воздействовать на глину – кусок земли?
София молчала целую минуту, погрузившись в напряженные размышления. Потом ее осенило.
– Я поняла!
Шадрак поднял брови:
– И чем же?
– Дай мне свой стакан!
Он передвинул его по столу. София обмакнула палец в прохладную жидкость, занесла его над глиняной табличкой и уронила на нее всего одну каплю. Поверхность начала незамедлительно меняться. На ней стало возникать тонкое плетение линий: проявлялась карта.
– Угадала! Угадала!
– Молодец, – похвалил Шадрак. – Земля отзывается на присутствие воды. Что ж, выбирай дату и время!
В левой стороне карты имелась легенда вроде той, что и на льне. София обозначила камешками десять часов пятнадцатого числа, то есть полдень пятнадцатого февраля. И стала рассматривать карту. Паутина линий гуще всего опутывала городской центр, а на окраинах становилась реже и постепенно исчезала.
– Глиняные карты – топографические, – раздался голос Шадрака. – Они показывают земную поверхность: холмы, поля, леса, реки. В данном случае, полагаю, зрелище городского центра может немного сбить с толку. Попробуй сельскую местность.
Он указывал на западную окраину Бостона, где расстилались зеленые пространства и почти не было линий.
Предвкушение заставило Софию задержать дыхание. Она коснулась карты… В памяти тут же всплыло зрелище холмов, мягкими волнами катящихся вдаль. Поодаль блестел небольшой пруд, дальше виднелся фруктовый сад с облетевшей листвой. София убрала палец, притушив яркость воспоминаний.
– А что будет, если я стану двигаться?
– Попробуй – увидишь.
Она осторожно повела пальцем по карте. Картины сменяли одна другую. Перед мысленным взором возникли сосновые леса и земля внизу, густо усыпанная опавшими иглами. Появилась длинная дорога, обсаженная голыми кленами. Берег замерзшего ручья, кучи сухих листьев…
– Красота! – сказала София. – Столько разных мест, да так подробно!
– Глиняные карты обычно не сопряжены с быстрыми скачками во времени, – заметил Шадрак. – В данном конкретном случае местность в течение месяца менялась не сильно. Соответственно, у меня было больше времени поработать над деталями пейзажа.
– Как хочется скорее другие посмотреть! – улыбнулась София. Убрав голыши, она бережно перевернула глиняную карту лицевой стороной вниз и взялась за металлическую пластинку. – Кажется, здесь пригодились бы спички… – И вопросительно посмотрела на Шадрака: – Правильно?
Тот молча сунул руку в карман и вытащил коробок.
София чиркнула спичкой и поднесла ее к пластине. Оранжевый огонек вытянулся вверх и разбежался по отливающей медью поверхности. София бросила спичку в стакан с водой, глядя, как в центре пластины проявляются четкие серебристые линии. Эта карта выглядела не нарисованной, а скорее выгравированной на металле, каждая черточка блестела ручейком ртути. Немного полюбовавшись делом своих рук, София стала нетерпеливо раскладывать камешки на циферблатах.
– Тут я порекомендовал бы кое-что поточнее, – поднимаясь из-за стола, сказал Шадрак. Направился к той же конторке, где хранились камешки, и вернулся с длинным пером. – Вот, кажется, это достаточно остро заточено. С очень подробными картами бывает трудновато управляться лишь кончиком пальца. Попробуй отметить пером точку поменьше!
– А общественные луга еще раз можно проверить? – нерешительно спросила она.
– Конечно. Давай!
София нацелилась перышком в уголок Бостонского земельного надела… и тут же «вспомнила», как стояла на пересечении Чарльз-стрит и Маячной, между лугом и садом. Окружающий пейзаж снова показался ей немного размытым, зато кирпичные дома вдоль Маячной улицы проявлялись в мельчайших деталях. Домов в городском центре было меньше теперешнего. София со всей ясностью увидела улицу на всем ее протяжении, церковь на Парковой и здание палаты представителей на вершине холма. Она повела пером вдоль Маячной, направившись к западу. Дорога разворачивалась перед умственным взором, дома мелькали один за другим, возникая словно из тумана. Мимо Софии проплывали шпили церквей, особняки центра и кирпичные домики поскромнее, постепенно сменившиеся маленькими фермами на бостонских окраинах. Вот с удивительной четкостью прорисовалась красная стена таверны, низкая деревянная дверь…
София отняла перо.
– Красота! Просто красота, дядя Шадрак! Неужели это правда ты сотворил?
– А не найти ли тебе улицу Ист-Эндинг? – ответил он.
Перо в руке девочки зависло над южным районом города…
– Вот она! – воскликнула София. – Вот наша улица!
Острие снова коснулось карты. Тут же наплыли чужие воспоминания: кое-каких домов недоставало, а иные было трудно узнать. Там и сям – свежая кладка и двери, окрашенные по-другому… Потом впереди замаячило что-то очень знакомое, и София поняла, что стоит перед родным домом. Он выглядел почти таким же, как и теперь. Крепким, полным достоинства, с белыми ставнями и железной совой, пристроившейся над ярко-красной дверью. Не хватало лишь овального знака да плюща, заполонившего стены.
