Сто лет тому вперёд - Перова Юлианна

Профессор бросил непонимающий взгляд на дочь, а потом снова накинулся на пациента:

– Что с ней?

– С физичкой? Нормально все! Учителя года получила! – продолжал истерить Коля. Он совершенно перестал понимать, чего эти люди от него хотят. – Еще трудовик у нас заслуженный. Про него тоже поговорим?

– Обязательно, – улыбнулась Алиса, и в этом жесте не было ни капли дружелюбия, особенно когда она обратилась к отцу. – Но сначала мы послушаем тебя, пап.

Профессор ничего не сказал: он молча повернул ключ в замке ящика стола, вытащил конверт и протянул дочери, не оборачиваясь. По тому, с какой неохотой он это сделал, было понятно, насколько он взволнован и раздосадован.

– Что это? – насторожилась девушка, но тот по-прежнему молчал. Пока тянулась пауза, Коля успел переодеться из больничных вещей в свои и потихоньку размышлял над побегом. Ему совершенно не нравилось в будущем, и он вовсе не собирался тут задерживаться.

– Может, я пока где-нибудь подожду? – он осторожно прервал неловкое молчание, но никто не обратил на него внимания: Алиса слишком увлеклась посланием.

– Привет, Игорь, – зачитывала она вслух. – Я пишу это письмо, потому что это моя единственная надежда объясниться. – Девушка бегло взглянула на отца, но тот не смотрел на нее, и продолжила: – Наш взвод получил задание проникнуть на пиратский флагман и забрать Космион... Сгусток экзотической материи с переменной гравитацией... позволяет перемещаться строго на сто лет назад и обратно... – пропустив пару абзацев, она перешла к главному: – Мне удалось обезвредить Глота и извлечь Космион, но надежно скрыть его можно было только в прошлом. Так я оказалась в две тысячи четырнадцатом году. – Алиса запнулась, отчаянно борясь со слезами. Детские воспоминания захлестнули, подобно цунами; они несли тепло и горечь, и с ними совершенно невозможно было бороться. Но девушка усилием воли заставила себя читать дальше: – Я сменила имя и затерялась... Каждый раз, когда я смотрю на этот артефакт, я думаю, что могла бы использовать его, чтобы вновь увидеть тебя и Алису, но это слишком опасно, – снова пауза. Вдохнуть, выдохнуть. Успокоиться. Надо дочитать до конца. Сколько же времени она мечтала знать правду! Мечтала и боялась. Она верила, она всегда знала, что мама не пропала бесследно, что ждет и помнит о ней, но совершенно не ожидала такого поворота. Огромных усилий стоило девушке добраться до последних строчек: – Я не жду, что ты когда-нибудь поймешь меня. Но я знаю: ты примешь мой выбор... Это мой долг перед тобой и Алисой... Обнимай ее за меня каждый день перед сном. За нас двоих обнимай. Единственное, что меня утешает, – это ваше прекрасное будущее. Люблю вас. Ваша Кира...

Алиса медленно подняла глаза на отца, но тот лишь кивнул на листок:

– На обратной стороне...

Девушка вздрогнула. В ней боролись стремление узнать правду во что бы то ни стало с опасением прочитать нечто страшное. Лишь мысленно сосчитав несколько раз до десяти и глубоко вздохнув, дрожащими пальцами перевернула листок. Там был еще один текст, который начинается со слов «Моей Алисе».

«Привет, моя маленькая змейка, – значилось там. – Сколько у тебя добавилось сбитых коленок, с тех пор как мы виделись в последний раз? Если так пойдет дальше, придется купать тебя в зеленке. Ты все еще обыгрываешь папу в прятки? Надеюсь, он так и не разгадал твое тайное место. Уверена, ты не выдашь свой секрет, даже если он будет пытать тебя тарелкой своих морковных котлет. Хотя я бы выложила ему все, если бы он снова попытался меня накормить. Я тоже играю в прятки. Когда- нибудь ты поймешь, что в мире есть не только хорошее. Гораздо больше тех, чьи мысли темнее черной планеты в созвездии Дракона. Но я надежно спряталась, малышка. Они ни за что не смогут меня обыграть. Алиса, больше всего я холею, что не смогу увидеть, как ты вырастешь, но ты сильная девочка, ты сможешь справиться с чем угодно, и я знаю, как бы трудно тебе ни было, ты ни за что не сдашься. Ты такая же упрямая, как и я. Знай, что не проходит ни дня, когда бы я о тебе не думала. Ты можешь для меня кое-что сделать? Присмотри, пожалуйста, за папой. Мы обе знаем, что ему без тебя ни за что не справиться. Я всегда буду гордиться тобой, змейка. Люблю тебя на все времена...»

На глаза навернулись слезы; мир вокруг поплыл. Сил, чтобы сдерживаться, уже не осталось. Алиса едва удерживала лист дрожащими пальцами. Хотелось спрятаться, как в детстве, под одеяло, отгородиться от неприятностей. Еще сильнее хотелось знать, почему ее все это время держали в неведении. Получается, ее столько лет обманывали самые близкие люди?! Девушка бросила осуждающе-вопросительный взгляд на отца, но тот молчал. Дело пахло семейным скандалом, в котором Коля считал себя частично виновным и не нашел ничего лучше, чем попытаться их примирить.

– Мда... Ситуасьен, конечно, такая... – пробормотал он, переводя взгляд с одного на другого, потом поднялся и продолжил (и откуда только уверенность взялась?): – Но это же хорошие новости, да? Во-первых, твоя мама цела! Во-вторых, я могу переместиться с помощью этого Космиона назад и вытащить ее. Да, понимаю, ты сейчас расстроена. Папа всю жизнь врал, это неприятно... – неуклюже попытался сохранить он хрупкий мир и оговорился, поняв, что сболтнул что-то не то: – Не в обиду. У вас, видимо, тоже были свои мотивы. Не давать ложной надежды и все такое... – он запнулся и продолжил, старательно подбирая слова: – Короче, я к тому, что сейчас самое время попытаться как бы все исправить. Да? Самое время действовать как-то!

Нервы Алисы уже не выдержали, она вскочила и кинулась прочь, глотая слезы. Профессор, едва отошедший от шока, с криком «Алиса, подожди!» рванулся за дочерью следом.

– Ну, я хотя бы попытался... – вздохнул парень понуро.

В тот вечер работники Космовета могли наблюдать забавную сцену. По лаборатории метался профессор Селезнев с криками «Алиса!» пытаясь догнать плачущую дочь, а по пятам за ним едва поспевал молодой парень в сидящем набекрень костюме и недозавязанном галстуке, и его внешний вид совершенно не вязался с окружающей действительностью.

– Игорь... Простите, не знаю отчества... – Коля пытался хоть как-то исправить ошибку и прекратить семейный скандал, но сперва нужно было догнать обоих.

– Коль, просто подожди в лаборатории, – отмахнулся профессор. – Я сейчас.

– Она вас не будет слушать, – выдохнул парень, стараясь сделать тон как можно более убедительным. Он не понимал, но догадывался, что чувствует сейчас новая знакомая, и предполагал, что вмешательство родителей в подростковую драму только ухудшит ситуацию.

Похоже, ему это удалось, поскольку Селезнев сбавил шаг и обернулся, смерив его недовольно-вопросительным взглядом.

– Понимаю, все на нервах, – продолжил Коля, отдуваясь. Он спешил высказать свое мнение, пока его слушают. Если промедлит – потеряет словесное преимущество. – Но вы только хуже сделаете, если сейчас давить. Но есть хорошее решение. Вы остаетесь тут. А я... просто поговорю с ней. Грамотно, взвешенно, с пониманием ситуации.

– Ты? – недоверчиво нахмурился собеседник.

– Мы никуда не денемся, – продолжал убеждать его парень. – Она успокоится, и я ее приведу. У вас есть идея получше? У вас нет идеи получше. Потому что это изначально хорошая идея, – он протянул руку и с надеждой взглянул на собеседника. Может быть, хоть этот родитель из будущего окажется «не как все» и поймет его? – Дил?

Повисла пауза. Коля молчал: он сделал все что мог – теперь решение было за Селезневым, но тот медлил, а «часики тикали». Впрочем, в этот раз надеждам Коли суждено было сбыться: профессор ответил на рукопожатие.

– Спасибо, – прошептал он искренне.

– Не проблема, – с облегчением выдохнул Коля, пятясь к двери и в душе молясь, чтобы профессор не передумал.

– Да, все на нервах, – философски прогнусавил научный робот, вынырнув из-за плеча Селезнева, когда парень скрылся, и тут же предложил: – Если вы тоже хотите с кем-то поговорить, я всегда...