Вадим Чирков - Охотники за пришельцами
— Привет! — ответил папа гостю. — Что-то коты нынче очень уж вежливы стали. Проходите, проходите, сударь!
Кот, словно дождавшись приглашения, прихрамывая, направился в гостиную. Там он окинул быстрым взглядом стенку, телевизор, диван, ковер на полу и вопросительно оглянулся на хозяина, не сводившего с него глаз.
— Садитесь, сударь, — радушно предложил коту писатель, — в ногах, как у нас говорят, правды нет.
Кот и тут послушался: неспешно подошел к креслу, впрыгнул в него, сел там (а не разлегся). Вся семья была в гостиной, Папа уселся на диван.
— С чем пожаловали, милейший? — вежливо спросил он (напомним, что все еще шла первая половина дня). — Рассказывайте.
Кот лизнул шерсть на груди там, где у людей находится галстук, и замурлыкал.
— Что, что? — писатель подставил ладонь к уху. — А ну-ка, девочки, переводите — вы ведь знаете кошачий язык.
Вика и Катя послушались и начали переводить:
— Он говорит, что ему у нас очень нравится. И что он и не подумает обдирать мебель.
— Очень хорошо! — одобрил перевод писатель. — А что он еще говорит?
Кот продолжал энергично мурлыкать.
— Он говорит, что — не перебивай, Катька! — что поживет у нас, если ему позволят, недолго… что его очень интересуют наши телевизионные передачи. Ой, я устала, Кать, переводи ты.
Катя подхватила перевод:
— …он говорит, что ему интересны взаимно… нет, вза-и-мо-отно-ше-ния взрослых и детей…
— Стоп-стоп-стоп! — вскричал папа. — Кто это сказал? Не может быть, чтобы вы! Неужели кот?
— Кот, — подтвердили девочки. — Он говорит на кошачьем, а мы переводим. Ты ведь сам предложил. Послушай, па, что он дальше говорит. Что он больше всего любит ска… нет, он поправился: он сказал, что хотел бы знать наши сказки и мифы. Па, что такое мифы? А еще он говорит, что с удовольствием полистал бы наши книги.
— Чьи это слова, Вика? Кота? Или тебя научили? Только подумать — мифы!
— Кота…
— Что за чудеса! — только и смог воскликнуть папа. — Вот он опять замурлыкал. Переводите.
— Он говорит, что жизнь улицы знает дос-ко-наль-но., — так произнесла она это взрослое слово. — Но вот человеческий дом и быт ему еще неизвестны.
— Кто он такой в конце концов! — рассердился папа. — Что за исследователь с хвостом?! И что за чепуха творится в моем доме?
На этот раз стала переводить Катя (кот вовсю мурлыкал):
— Разве может хвост, — произнесла она неизвестно чьи слова, — помешать добрым отношениям? Да и кот без хвоста скорее вызовет подозрение, чем кот с хвостом.
— Вызовет подозрение? — обескураженно переспросил папа. — Сейчас пойду пороюсь в словарях.
— Зачем?
— Поищу, не сказано ли там чего о хвостах и добрых отношениях, о том, как одно зависит от другого… А не пора ли нам выяснить, кто он на самом деле — Кот в сапогах? Барабашка? Или…
— Именно так меня зовут! — вскричала Катя явно не свои слова. — Как вы узнали мое имя? Меня зовут Или!
— Или? — проверил на слух имя папа. — Ну что ж… Пусть будет Или… Но ты в самом деле не станешь обдирать мебель?
Кот что-то проворчал.
— Все только о мебели! — перевела Вика. — Свет у вас на ней клином сошелся.
— Действительно, — согласился на этот раз папа. — Хотя… — Он тряхнул головой и провозгласил решение: — Ладно, пусть этот кот ученый остается у нас. Несмотря на то, что при виде его у меня ум заходит за разум, что мне тоже, кстати, нужно… но не всё время. Дети, это ваша игрушка, покажите гостю места общего пользования.
— Он сказал, что будет выходить во двор, — тут же сообщила Катя. — И еще он сказал, что благодарен тебе за гостеприимство.
— Милости прошу! — ответил папа и скрылся в кабинете — до второй половины дня оставалось каких-нибудь сорок минут.
Вот так огромный рыжий кот с серым, будто пришитым хвостом поселился в 108-й квартире 12-го дома по улице Космонавтов.
Сначала он обстоятельно обследовал квартиру. Прошелся возле телевизора, заглянул за его "спину", вспрыгнул на него, потрогал лапкой кнопки наверху.
Задумчиво посидел у розеток. Побывал на кухне, глядя с подоконника на улицу, на дорогу, по которой туда-сюда бежали машины, на другой район города, видный из окна. Осмотрел газовую плиту, встал на задние лапы и дотянулся до вентилей, царапнул их один за другим.
Сидя на кухонной табуретке, пряменько, как и полагается коту, послушал, как капает из кухонного крана вода: кап… кап… кап…
Обошел все комнаты, осматривая их так, словно обменивал квартиру.
Ванную он тоже внимательно обследовал, но чуть не свалился в горячую воду, балансируя на краю ванны.
За котом, когда он изучал квартиру, ходила бдительная бабушка и девочки. Бабушка ворчала, ожидая, что кот вот-вот начнет драть мебель, но гость, как и обещал, к мебели не притронулся. Обследуя комнаты, кот что-то мурлыкал про себя, но что именно, переводчицы понять не могли.
На какое-то время папа, в чью обязанность было вменено "пасти" после школы и после обеда дочерей (бабушка уже не справлялась), от этой заботы освободился: девочки были заняты котом, глаза за ними не требовалось. Но они не кутали его в разные тряпочки, не повязывали на шею бант — это кот сразу отверг, — не таскали из угла в угол, а, сделав уроки, наперебой рассказывали коту сказки — до которых тот был охотник. Слушая их, он подмурлыкивал девочкам, а если те уставали и хотели поиграть, он требовал рассказывать еще, просительно трогая рассказчиц мягкой лапкой.
Больше других ему пришлись по вкусу "Кот в сапогах", "Мальчик-с-пальчик", "Царевна-лягушка", сказки о многоглавых змеях и царевичах, с ними сражавшихся, о Бабе Яге, о Кощее Бессмертном, о ковре-самолете…
Когда девочки рассказывали ему про Ивана-дурака, который ездил на печи, и про щуку и золотую рыбку, исполнявших любые желания, кот, показалось девочкам Вике и Кате, усмехнулся.
Особенно любил Или, когда вечерами все собирались в гостиной, сидеть в кресле и, казалось, мотать на белый свой ус всё, что говорят четыре обитателя этой квартиры.
В кабинет писателя кот входил только в первую половину дня. Он садился с ним рядом, смотрел то на руку с авторучкой, бегающую по бумаге, то на пальцы, прыгающие по клавиатуре компьютера, а кончик серого хвоста у него при этом шевелился, выдавая некоторое волнение.
Во дворе о странном коте, любящем сказки, прознали и потребовали кота показать. Вика и Катя отговаривались, но все-таки вытащили Или на улицу. Кот здесь повел себя, как дикарь: от любопытных удрал на дерево, сидел там, таращась на преследователей, и мяукал, а спустился, только когда всех позвали обедать.
Девочек прозвали врушами, а на рыжего кота с того времени обращали столько же внимания, сколько на других кошек, которых во дворе было множество.
Большую часть времени Или проводил дома, где девочки играли с ним "в школу". Они учили (кто из девочек не играет в учительницы!) кота читать и писать мелом на небольшой коричневой доске, купленной им, когда они еще были в детском саду. Или ухитрялся удерживать кусочек мела когтями. Главное тут то, что девочки способностям кота не удивлялись, но вот папа, выходя из кабинета — то ли заварить чай, то ли просто пройтись, — надолго застывал, увидев очередной подвиг странного кота. В то, что Илья, так он его называл, мурлыча, передавал какую-то информацию, папа не верил и отнес это на счет детского фантазерства.
Но однажды он не выдержал, подошел к коту, перед которым девочки листали толстый том "Детской энциклопедии".
— Послушайте, друг мой, — очень серьезно сказал писатель мурлыке. — Объясните мне, ради всех святых, которых я, к сожалению, не знаю, объясните мне — что вы за штучка?
Кот оглянулся на девочек и выразительно замурлыкал.
— Илюшка говорит, — перевела Вика, что ничего особенного за собой не замечает. Может быть, он просто любознательнее других кошек. Илюшка удивляется, что ты проявляешь к нему повышенный интерес.
— Он так и сказал? — недоверчиво спросил папа.
— Да, — хором ответили близняшки.
Писатель посмотрел на дочерей, на кота, сидевшего перед ним по всем кошачьим правилам: кувшином, кончик хвоста на лапах, в глазах спокойное внимание, зрачки то расширяются, то сужаются, и крякнул. Правды здесь не добьешься. Если девчонкам втемяшится что-то в голову, их с этого не собьешь. Но откуда у них эти взрослые слова? "Любознательный"! "Повышенный интерес"! Надо же!
Приближались три часа дня, и писатель знал, что примерно с этого времени у него начинает портиться настроение. Он сказал: "Черт знает что! Его нужно Куклачеву отдать, он из этой бестии артиста сделает!" — и ушел в кабинет, чтобы писать там прозу для взрослых.
Кот еще несколько дней прожил в семье Вагановых, но однажды, пойдя на прогулку, исчез. Девочки горевали, горевали, пока случайно не перевернули приставленную к стене коричневую доску. На ней было написано корявыми буквами:
