Денис Белохвостов - Дон Кихот с ядерным чемоданчиком
Ракета, вырвавшись из темной и тесной шахты, уносилась ввысь под рев и свист двигателей, медленно отклоняясь от прямой к центру города. Она поднималась над районом как страшный языческий идол, разгневанный людьми. Когда двигатели развили максимальную мощность, ракета летела уже фактически горизонтально земле. А через несколько секунд, как и планировал Глеб, взорвались пиропатроны, отправляя боеголовку, с горящим замедлителем в свободное падение на город. Все произошло точно по расчетам. Замедлитель поджег основной заряд на высоте в несколько сот метров над крышами домов. Первой была вспышка. На мгновение, таким озабоченным и вечно спешащим внизу людям показалось, что над ними сверкнула яркая молния. Но грозы не было, а небо над ними оставалось синим и ясным. Все прохожие невольно остановились и подняли глаза вверх. Из окон домов тоже стали выглядывать удивленные люди. Это была конечно не настоящая атомная вспышка, при которой плавятся камни, а все остальное обращается в пепел, но все же смотреть на нее открытым взглядом было невозможно. Она продолжалось не более секунды, на столько хватило магния в боеголовке. Потом на месте вспышки стал разрастаться большой черный шар, поднимаясь вверх и принимая постепенно очертания гриба. Никто ничего не понимал и началась паника. Люди бежали кто в метро, кто в близлежащие дворы, ожидая ударной волны. Но ее не последовало. Паника постепенно прошла, дымовой гриб рассеялся, но все равно никто не знал, откуда взялась световая вспышка и облако дыма в чистом майском небе.
Глеб плохо помнил что происходило в бункере, после того как он, нажал Красную кнопку и ракета стартовала. Все слилось в какой-то круговорот: красок, лиц, звуков и отдельных фраз. Такое ощущение бывает, когда катаешься летом на карусели и постепенно, по мере набирания скорости, все вокруг вращается быстрее и быстрее, а затем окружающее смешивается, превращаясь в радужные цветные пятна и линии. Он помнил только как его друзья помогли ему встать и бережно вывели из подвала дома на яркий солнечный свет. Ноги Глеба слушались плохо, он постоянно шатался и спотыкался, щурясь от яркого солнца. Его посадили на скамейку под цветущей акацией. Вокруг галдели одноклассники, обсуждая происшедшее, но до Глеба доносился неясный шум, наподобие птичьего гомона. Нелева носилась вокруг возбужденно что-то крича и доказывая другим ребятам, при этом яростно жестикулируя руками. Он видел как во сне подъехавшую милицейскую машину, оттуда медленно вылезли люди в серой форме, что-то долго расспрашивали у детей, пожали плечами, потом пошли в подвал. Оттуда они вышли с лицами на которых читалось удивление и растерянность, быстро связались с кем-то по рации. И всех, кто был в бункере Лешку, Ромку и его, Глеба, посадили в машину, чтобы отвезти в ближайшее отделение милиции. Всех, кроме Нелевой, она тоже хотела ехать, но ей строго сказали, чтобы она шла домой. Зато Мишке тоже приказали сесть в машину, хоть он был на крыше, а не в бункере. Подвал заперли, а остальные одноклассники быстро разошлись, не переставая возбужденно делиться подробностями и своими соображениями по поводу Глеба, его ракеты и бункера.
Очнулся, если так можно сказать, Глеб только в комнате инспектора по несовершеннолетним. Он сидел на жестком стуле, справа сидел Ромка, а слева Лешка. Мишка сидел за Ромкой, ближе к окну. Глеб медленно повернув голову посмотрел своих друзей. У всех трех лица выражали плохо скрываемый страх и нервозность. Напротив Глеба сидела молодая женщина в милицейской форме и спокойно что-то писала на листе бумаги.
Пока к Глебу медленно возвращалось более-менее нормально восприятие окружающего мира, около отделения милиции резко затормозила машина. Дверцы, как по команде, одновременно распахнулись и из нее быстро выскочили трое и чуть ли не бегом бросились к крыльцу. На ходу вытащив и раскрыв удостоверения они быстро показали их дежурному и один, видимо старший отрывисто спросил:
—Где они?
—Пятая дверь налево! — равнодушно ответил дежурный и покачав головой улыбнулся. Когда эти трое открыв дверь без стука вошли в кабинет, и не здороваясь задали тот же вопрос из двух слов, инспектор равнодушно кивнула в сторону ребят, приехавшие сначала решили что ошиблись дверью. Они думали увидеть перед собой в крайнем случае подростков, но не двенадцатилетних мальчишек.
—Я спрашиваю, где те кто запустил ракету? Мне передали что они задержаны и находятся в вашем отделении! — старший явно нервничал.
—Перед вами, — равнодушно и как показалось Глебу с небольшой иронией ответила инспектор, и тут же задала встречный вопрос, чтобы немного осадить посетителей, — а вы собственно кто?
Перед ее носом раскрылись сразу три удостоверения с одинаковой надписью сверху «Комитет Государственной безопасности». Старший пристально и в тоже время несколько растерянно посмотрел на мальчишек. Его взгляд невольно остановился на Глебе.
—Что, эти? — удивленно спросил его спутник, обращаясь к инспектору.
—Эти, эти, — устало ответила инспектор и снова вернулась к своим записям, тихо пробормотав себе под нос, — вундеркинды на нашу голову.
—Откуда они взяли ракету? — старший с каменным выражением лица, мгновенно справившись с эмоциями продолжал задавать вопросы.
—Говорят сами сделали, — пожала плечами инспектор, не отрываясь от бумаги.
—Да вы что?! Там так грохнуло! Чуть ли не над самым Кремлем, все думали, что война началась, — стоящий справа сотрудник не смог сдержать эмоций, — мальчишки этого сделать не могли!
—Ладно, это мы выясним, — старший еще раз быстро посмотрел по сторонам оценивая ситуацию и принимая решение, — вот что, мы их у вас забираем. И родителям сообщим, кстати, они в курсе?
—Да, я звонила уже, только вот этому надо скорее всего в больницу, — она кивнула в сторону Глеба, — ничего не говорит, взгляд отрешенный и вообще бледный очень. Как бы в обморок не грохнулся. Да и одежда… Детскому психиатру надо его показать обязательно.
Старший внимательно посмотрел на Глеба.
—Кто запустил ракету? — строго спросил он, пристально смотря ему в глаза.
—Я, начальник военной базы, — скороговоркой ответил Глеб, — на нас было совершено нападение.
—А вы? — обратился он к Ромке, Лешке и Мишке.
—Да… мы… просто…, — замялись те, а у Лешки на глазах выступили слезы и он стал неприятно шмыгать носом.
—Понятно, — старший опустил глаза и вздохнул, — вот что, планы меняются. Этого…, — он сделал паузу, показывая рукой на Глеба. Но тот не дал ему договорить.
—Я военный специалист, — отчеканил он.
—Отлично, — проворчал старший, — этого военного спеца вы отвезете в больницу, сопровождать вас будет наш сотрудник. А с друзьями его поговорим здесь. А другие специалисты пока выяснят что с ним.
—Сейчас, я протокол закончу, — вяло ответила инспектор.
—Потом закончите, — с металлом в голосе, рявкнул на нее старший, — сначала мальчика доставите в больницу.
—А машину вы мне выделите? — с сарказмом в голосе спросила инспектор.
—Машину вам даст ваш начальник, я распоряжусь, — безапелляционным тоном ответил старший, — только вот в какую его отвести? — он на секунду задумался, — чтобы и врачи получше и как бы это выразиться — побезопасней. Сами понимаете, какое дело.
—Ясно, — хмыкнула инспектор, — лучше всего в шестую, психоневрологическую. Номер отделения я не помню, но там подскажут. Хорошая больница — за детьми сморят и лечат результативно.
—Ладно, так и решим, — подвел итог разговора старший.
—Ты идти сам можешь? — спросила Глеба инспектор. Тот утвердительно кивнул. Но самостоятельно добраться до машины у него получилось неважно. Он то и дело спотыкался как новорожденный жеребенок и ноги заплетались как у человека выпившего слишком много. Инспектор и кэгэбэшник его поддерживали под руки страхуя, чтобы он не растянулся на асфальте. Доведя Глеба до машины, старого жигуленка, с надписью «Милиция» по бокам, они усадили его на заднее сиденье и инспектор назвала водителю адрес больницы. Машина неспешно тронулась в путь. Глеб вновь впал с состояние полузабытья. В его воображении стартовали межконтинентальные ракеты, поднимались с аэродромов бомбардировщики, в бункерах за дисплеями сидели люди, следя за боевыми действиями и отдавая приказы. По мониторам пробегали зеленые строчки сообщений, а на радарах дальнего обнаружения появлялись все новые цели. Военные действия в ирреальном мире шли полным ходом.
Когда машина остановилась около больничного корпуса с надписью «Приемный покой», Глеба слегка встряхнули за плечо. Он очнулся, сонно повел вокруг глазами, пытаясь сообразить где он находиться. Потом без посторонней помощи вышел из машины и пошел к корпусу, сопровождаемый инспектором и комитетчиком. Глебу было абсолютно все равно что с ним происходит в данный момент. Он погрузился в состояние равнодушия и апатии. Частично он все еще находился в своем ирреальном мире снов и видений и не мог понять, каким образом он очутился среди этих белых спокойных корпусов, утопающих в зелени деревьев. Глеба привели в приемное отделение, и усадили на обитую синим дерматином кушетку. Спиной Глеб прислонился к стене, от которой шла приятная прохлада. Оставив его под присмотром пожилой медсестры, инспектор и комитетчик пошли к дежурному врачу — объяснять ситуацию. На кушетке Глеб сидел недолго, минут пять или десять. Вместе с его сопровождающими появился добродушный врач. Он задал Глебу пару вопросов о самочувствии, но тот ответил лишь, что он очень устал и пусть Ромка заменит его на ракетной базе, а ему хочется немного поспать, потом он снова сможет командовать запуском ракет. Врач выслушал эту просьбу, кивнул, и сказал, обращаясь к комитетчику:
