Рик Риордан - Перси Джексон. Жестокий мир героев и монстров
Этот миф важен потому, что связан еще с одним из многочисленных аспектов Диониса. Это бог смерти и возрождения. Помните, как он был разорван и сварен, а потом возродился? Многие ученые полагают, что это метафора процесса приготовления вина, в ходе которого кисти винограда срывают с лозы, давят и потом превращают вино. Другие считают, что это метафора самой лозы, которую после осеннего сбора урожая срезают чуть ли не под корень, и все же каждой весной она возвращается к жизни, покрываясь зелеными листьями и сладкими ягодами. В любом случае это мотив, присутствующий во многих мифологиях, — вера в бессмертие души: нечто разрушается, и в процессе разрушения рождается что-то новое. К примеру, феникс — мифологическое существо, олицетворяющее этот цикл.
Когда Дионис появляется
Посредством образа Диониса древние греки признавали, что люди — не вполне рациональные существа. Они понимали, что самое дикое безумие может оказаться частью нашей природы, и отводили для этих пугающих побуждений священное, ритуальное пространство, направляя их на служение божеству. Но ритуалы менад с их сумасшедшими плясками и кровавыми жертвоприношениями были не единственным способом поклоняться Дионису. Каждую весну, когда начинали оживать виноградные лозы, проходило великое пятидневное празднество, посвященное Дионису. Какое бы безумие ни сопровождало его, Диониса очень любили. Веками он был самым популярным богом — вероятно, потому, что он же был богом радости. Для греков радость была священным даром, исходящим лишь от богов. Ежегодное празднество, на котором, как полагали, каждый раз появлялся и сам бог, представляло собой, по сути, грандиозную вечеринку, на которую приглашали всех. Дионис был самым демократичным божеством. Все, даже бедняки, могли принять участие в посвященных ему обрядах (к обрядам в честь Деметры, к примеру, допускали лишь немногих избранных).
Конечно, на праздниках Диониса всегда пили вино, но безо всякого безумия и членовредительства. Напротив, Дионис чествовался как бог театра, источник художественного вдохновения. Ставились пьесы, и народ верил, что драматурги, актеры и даже публика служили богу, участвуя в священном представлении. Более того, полагали, что без Диониса все священные гимны — все способы чтить богов и общаться с ними — были бы позабыты.
В худших своих проявлениях дионисийский дух был жесток, склонен к неконтролируемому насилию и попросту безумен. Лучшая же его сторона вдохновляла искусство, внушала радость и почтение к красоте дикой природы. Дионис был жизненной силой: буйной, хаотичной и неудержимой. Собственно говоря, одно из описаний чудовищ у Риордана полностью подходит и Дионису:
Чудовища не умирают… Их можно убить. Но они не умирают… Их можно временно прогнать… Но это первобытные силы природы.
Дионис — такая же первобытная сила, и, будучи убитым, он на самом деле не умер. На некоторое время его можно усмирить, но он всегда выходит на поверхность. Когда я училась в колледже, один преподаватель описывал Америку шестидесятых как место и время возвращения дионисийских сил — длинные волосы, дикая музыка, группы и их фанаты, взрывы цвета (поп-арт, джинсы-«варенки», одежда хиппи), политический хаос — и конечно, широкое распространение психоделических наркотиков.
В самом начале шестидесятых годов предполагалось, что все вокруг должно быть опрятным, упорядоченным и чистым прямо-таки до блеска. [17] Рок, рэп, хип-хоп, металл, рэггетон — все громкое и возбуждающее возникло уже впоследствии. То, что передавали по радио, было большей частью по современным меркам скучным и «правильным». И вдруг все начало меняться. Радикально. Полагаю, Дионис явился лично и вдохновил музыкантов — исполнителей блюза, Элвиса Пресли, [18] «Битлз», «Роллинг стоунз» и бесчисленные наследовавшие им группы.
То, что случилось в шестидесятые, многих напугало, но ведь и правда немало людей пало жертвами наркотиков и алкоголя. Эта ипостась Диониса так и не изменилась. Но были еще и потрясающие прозрения — новые способы мышления, новые формы искусства, новое видение. А теперь давайте вернемся к м-ру Д. и Лагерю полукровок.
И таблички на нем не висело
Традиционно с появлением Диониса старые правила, как и все, что связывает и ограничивает, теряют силу. В воздухе пахнет новой пьянящей свободой. М-р Д. без вина едва ли пьянит, но, полагаю, благодаря его незаинтересованности у обитателей лагеря появляется достаточно свободы, чтобы вырасти в героев. Он не особо заботится о защите и контроле. Ребята во всех отношениях независимы. М-р Д. позволяет им серьезно рисковать и совершать ошибки, которые едва не оказываются роковыми. На самом деле, если верить ему самому, обычно он надеется, что у них ничего не выйдет. Но разве с героем нужно нянчиться? Нельзя ожидать, что ребята будут уходить на поиски приключений и побеждать в схватках с чудовищами, если они не узнают, как полагаться лишь на самих себя. М-р Д. руководит этаким странным лагерем для новобранцев, где сам исполняет роль «сержанта наоборот», то и дело говоря: «Делайте, что можете и что хотите. Это необходимая вам тренировка».
И все же, когда Перси, которого он, по всей видимости, не переваривает, более всего в нем нуждается, м-р Д. приходит на помощь. В «Проклятии титана» вопреки всем ожиданиям м-р Д. не только спасает героев от верной смерти, но и называет Перси его настоящим именем. Я все еще не могу с уверенностью сказать, почему он так поступает. Потому ли, что Перси наконец смиряется и просит о помощи? Или это сделано в пику Мантикоре, которая дразнит Перси — мол, полубогам никто «по-настоящему» не помогает? Возможно, м-р Д. не собирается позволить чудовищу подкалывать себя и с удовольствием доказывает Перси и Мантикоре, что они оба были неправы. А может, м-р Д. просто выполняет свою работу и он лучший защитник, чем Перси мог предположить. В конце концов, разделавшись с Мантикорой и ее приспешниками, м-р Д. может заняться Талией. Он знает, что она почти приняла предложение Мантикоры, и бранит ее за это, давая понять, что он-то сам тоже знает, как велико может быть искушение властью.
И потом, хоть и кажется, что м-р Д. не уважает ребят и смертных, он до странности справедлив. Когда Гроувер впервые приводит Перси в лагерь и по дороге их едва не убивает Минотавр, м-р Д., глава Совета козлоногих старейшин, воздерживается от осуждения Гроувера. Он дает ему еще один шанс. Дважды Перси идет на конфликт с м-ром Д., даже называет его ничтожеством и яростно требует ответа, отчего тот не помогает. М-р Д. мог тут же убить Перси — и все же щадит его. Конечно, м-р Д. с удовольствием играет жизнью Перси, он саркастичен и легок на оскорбления, но старается не причинять настоящего вреда. Возможно, это связано с его наказанием или каким-то условием, о котором мы пока не знаем. А может, м-р Д. не такой черствый, как кажется.
В конце «Проклятия титана» есть интересная сцена, где Перси и его друзья предстают на горе Олимп перед судом богов. Перси умоляет пощадить его, Аннабет, Талию, Гроувера и Офиотавра и не обрекать их на смерть. В последующем споре о том, уничтожить ли героев или наградить, м-р Д. вместе с Аресом и Афиной воздерживается от голосования. Он вполне резонно замечает, что Перси может оказаться отпрыском бога из пророчества Оракула, тем, кто их всех погубит. Воздержание Ареса проистекает из того, что Перси с ним повздорил, но м-р Д., что удивительно, по своей позиции куда ближе к Афине. Он не мстителен и не охвачен безумием, а напротив, судит спокойно, трезво, а главное, с разумной долей осторожности.
В греческой мифологии меня, помимо всего прочего, привлекает то, что греки видели во всем и положительные и отрицательные стороны. Они могли постичь единство противоположностей. Сомневаюсь, что им пришло бы в голову измыслить абсолютно доброе и сострадательное божество вроде Будды или Иисуса Христа. Греческие боги неизменно обладали двойственной природой. Они всегда были способны на великое добро и на великое зло. Это были опасные боги, чья природа, вероятно, ближе к нашей, человеческой, чем нам хотелось бы признать. Дионис не добр и не зол, он, в принципе, способен на все. Как один из греческих богов он представляет собой пример древнего мировоззрения: все, что сотворено, доброе и злое, порядок и хаос, силы созидательные и разрушительные, — все это часть божественного.
Почему так важно вино?
Вино как таковое — не благо и не зло. Риордан ясно дает понять, что алкоголизм, или злоупотребление хмельным, — это скверно и непривлекательно. Но он не сообщает — возможно, потому, что эти книги написаны для читателей, которым употреблять алкоголь еще запрещено, — о древних ритуалах, в которых использовалось вино. Именно посредством таких обрядов Диониса почитали как покровителя божественного экстаза — такого блаженного состояния, при котором размываются обычные ограничения и человек открывается божеству, воссоединяясь с ним. И без понимания этого аспекта бога Диониса нельзя постичь по-настоящему.
