Кай Майер - Мерле и каменный лев
По прошествии нескольких недель юноша собрался с духом и спросил, не хочет ли она поехать вместе с ним в город. Но она знала, что случается с русалками в Венеции, и ответила „нет“. Он обещал ей сделать ее своей женой и поселить в своем доме, где она станет жить, как все люди. „Посмотри на меня, — сказала она. — Я никогда не буду такой, как все люди“. Оба они были безутешны, молодой человек понял, что его благие намерения — всего лишь прекрасная мечта.
На следующую ночь русалка вдруг вспомнила о сказании про одну могущественную морскую ведьму, которая живет в подводной пещере далеко в Адриатическом море. И русалка поплыла в море, туда, куда не доплывала ни одна из ее подруг. Она нашла эту морскую ведьму, которая сидела на скале среди моря и высматривала утопленников. Ибо морские ведьмы, как тебе следует знать, очень любят мертвечину, особенно если им попадается мясо подгнившее и разбухшее. Русалка по дороге наткнулась на затонувшую рыбачью лодку и решила порадовать ведьму любимой снедью и задобрить ее желанным подношением. Старуха приветливо встретила русалку, выслушала ее историю и решила, — наверное, насытившись отменной мертвечиной, — ей помочь. Она произнесла слова заклинания и велела русалке вернуться в Лагуну, выбраться на берег в городе и спать там до рассвета. Тогда, по обещанию ведьмы, у нее вместо хвоста появятся ноги. „Но твой рот, — добавила старуха, — я не могу сделать красивым. Иначе ты навсегда останешься немой“.
Русалка не стыдилась своего рта, ведь он — всего лишь часть лица, в которое влюбился сын торговца. И она сделала все, что ей велела морская ведьма.
На утро следующего дня она проснулась возле какой-то пристани. И вправду, вместо чешуйчатого хвоста у нее теперь были ноги. Но люди, которым она встретилась, осеняли себя крестным знамением, называли ее бесовским отродьем и били, потому что, глядя на ее страшную зубастую пасть, они поняли, кто она есть на самом деле. Мужчины были убеждены, что русалки нашли способ становиться людьми, и боялись, что вскоре они заполонят Венецию, убьют горожан и завладеют их богатствами.
Какая глупость! Будто бы русалкам нужно людское богатство!
Когда мужчины ее били и оскорбляли, русалка не переставала шептать имя возлюбленного, и наконец за ним послали. Он явился, но в сопровождении своего отца, который считал, что его дом и семья находятся во власти злых чар. Юношу и русалку поставили лицом к лицу, и они долго и проникновенно глядели друг другу в глаза. Молодой человек плакал, по лицу русалки тоже катились слезы, которые на щеках смешивались с кровью. Но ее возлюбленный отрекся от нее: он был малодушным человеком и боялся гнева отца. „Я ее не знаю, — солгал он. — Мне с этой уродиной делать нечего“.
Русалка молчала и ничего не говорила даже тогда, когда ее безжалостно избивали; не проронила она ни слова и тогда, когда торговец и его сын били ее по лицу и по ребрам башмаками. Потом ее бросили в воду, как мертвую рыбу. Все ее таковой и сочли, — умершей».
Унка замолчала, вцепившись в неподвижное весло руками, не опуская его в воду. В мерцающем свете факела у нее на щеке блеснула слеза. Она рассказывала не просто историю какой-то русалки, а историю собственной жизни.
«Русалку нашел маленький мальчик, ученик из зеркальной мастерской, которого мастер-зеркальщик взял из сиротского дома. Он стал заботиться о ней, нашел для нее убежище, приносил пищу и воду и очень просил ее жить дальше, когда она хотела положить своей жизни конец. Имя этого мальчика Арчимбольдо. Русалка поклялась, что из благодарности она посвятит ему всю свою жизнь. Русалки живут намного дольше, чем люди, и поэтому тот мальчик уже стал стариком, а русалка все еще остается юной. Она будет молодой даже после его смерти, Но тогда снова останется одна, одинокое создание между двумя мирами — и не русалка, и не женщина».
Когда Мерле подняла на нее глаза, то на щеках Унки уже не было слез. Снова казалось, будто она рассказывает просто интересную историю, говорит о чьей-то совсем чужой судьбе. Мерле хотелось вскочить и крепко ее обнять, но она чувствовала, что Унка не ждет и наверное не любит подобных нежностей.
— Вот такая история, — прошептала русалка. — Можно верить, можно не верить, но эта история из тех, которых нам лучше бы не знать.
— Нет, я рада, что вы мне ее рассказали.
Унка едва заметно кивнула, посмотрела вперед и взмахнула рукой.
— Посмотри, — сказала она, — мы почти у цели.
Свет факела словно побледнел, хотя пакля пылала, как прежде. Мерле вдруг поняла, что своды туннеля остались позади. Гондола бесшумно выскользнула в какое-то обширное подземелье или пещеру.
Перед ними в темноте вырисовывалось нечто вроде горы. Из воды поднимался пологий склон, чем-то покрытый, но Мерле не могла различить чем. Вроде бы какие-то растения. Бледные перекрученные стебли. Но какие же стебли такой толщины могут расти здесь без света?
Когда они пересекали темное озеро, образовавшееся на дне этой огромной пещеры, ей показалось, что в воде что-то движется. Она успокаивала себя, стараясь думать, что это рыбы. Очень большие рыбы.
— В Венеции нет гор, — вслух размышляла она. — Откуда тут такая пещера?
Судя по спокойной поверхности воды, они находятся не под морем. А это огромное помещение скорее всего расположено где-то среди роскошных дворцов и богатых домов, — и сделано руками человека.
— Кто это построил? — спросила она.
— Друг русалок, — Унка явно не хотела вдаваться в объяснения.
Такое сооружение посреди города! Если оно в самом деле возведено на земле, то у него должны быть стены. Как же оно выглядит снаружи? Как заброшенный замок какого-нибудь угасшего старинного рода? Или как громадное складское помещение? У этой пещеры нет окон, выходящих наружу, а в темноте ни крыши, ни стен не разглядеть.
Тем временем они подплывали все ближе и ближе к странному склону. Теперь Мерле видела, что она не зря недоумевала: там не было никаких растений. Гора была сложена из каких-то причудливых белых сучьев.
У нее перехватило дыхание, когда она узнала, что это такое.
Это были кости. Останки сотен русалок. Кости громоздились одни над другими, были перемешаны, сплетены и спрессованы смертью. Затаив дыхание, смотрела Мерле на скелеты, в своей верхней части похожие на человеческие, а там, где у русалок чешуйчатый хвост — точь-в-точь как обглоданные хвосты огромных рыб. Это было невообразимо страшное зрелище.
— Они все сами сюда приплывают, чтобы умереть?
— Да. По доброй воле, — ответила Унка и повернула гондолу налево так, чтобы гора из останков была хорошо видна за кормой.
Колеблющийся свет факела заставлял фантастическое костяное построение шевелиться, подобно живому. Острые тени метались и дрожали, бегали туда-сюда, как паучьи ножки, оторвавшиеся от паука и шныряющие сами по себе.
— Русалочье кладбище, — прошептала Мерле.
Все знают старое поверье. До сих пор считают, что это кладбище находится далеко за городом, где-то на берегу Лагуны или даже в открытом море. Искатели сокровищ и охотники приключений не раз пытались его найти, потому что русалочья кость ценится выше слоновой, она очень крепка и в древние времена использовалась в рукопашных сражениях как оружие. Трудно себе представить, что кладбище находится в самой Венеции, под боком у горожан. Да к тому же, что устроить его помог человек. Что побудило его так сделать? Кто он?
— Я хотела, чтобы ты увидела это место. — Унка склонила голову. Мерле взглянула на нее и замерла в ожидании. — Тайна за тайну. Молчание навеки. Такова клятва Освященных прикосновением.
— Мне надо дать клятву?
Унка кивнула.
Мерле толком не знала, как дают клятву, но подняла руку и торжественно проговорила:
— Клянусь жизнью, что никому не скажу о кладбище русалок.
— Произнеси клятву Освященной прикосновением, — потребовала Унка.
— Я, Мерле, к которой прикоснулась Королева Флюирия, даю эту клятву.
Унка кивнула с довольным видом, а Мерле вздохнула с облегчением.
Днище лодки заскрежетало, зацепив что-то лежащее на дне.
— Тут везде кости, — объяснила Унка. — Их здесь полным полно.
Она развернула гондолу и направила ее ко входу в туннель.
— Унка!
— Да?
— Вы вправду верите, что я — какая-то особенная?
Русалка загадочно улыбнулась.
— Конечно, верю. Ты — совсем особенная.
* * *Позже, в темноте, в своей постели Мерле сунула руку под одеяло в водяное зеркало, почувствовала приятное тепло и попыталась нащупать чью-то руку там, в зазеркалье. Прошла минута, другая, и вот кто-то прикоснулся очень нежно, очень ласково — к ее пальцам. Мерле тихо вздохнула и забылась в беспокойной дремоте.
За окном сияла а небе Вечерняя звезда. Ее свечение отражалось в раскрытых зеркальных глазах Юнипы, в холодных кусочках стекла, пронизывающих комнатную тьму.
