Пол Стюарт - Зимние рыцари
Квинт широко улыбнулся и похлопал гоблина по плечу:
— Ты, мой друг, гляжу, тоже не промах!
Глава восьмая. День сокровищницы
После короткого затишья снег пошёл с новой силой. Крыши, башенки, мосты и балюстрады Санктафракса укутались белым покрывалом, которое с каждой новой выпавшей снежинкой становилось все толще. Теперь было достаточно даже лёгкого порыва ветра, даже взмаха крыльев белого ворона, чтобы белоснежная громада обрушилась на площади и мостовые. То здесь, то там время от времени слышались тяжёлые хлопки упавших снежных комьев, а иногда даже испуганные крики зазевавшихся прохожих.
Но, разумеется, не только эти звуки тревожили утреннюю тишину воздушного города. Все так же гремели на ветру, как литавры, метеорологические Устройства, всё так же журчали и переливались они, подобно ласковой свирели. Во время снегопада в музыку Санктафракса вплелись новые ноты. Звенели, падая, гигантские сосульки, скрипел под сапогами снег, стучали на разные лады многочисленные лопаты. Слуги из всех академий и школ Санктафракса, наёмные работники из Нижнего Города трудились не покладая рук, чтобы в срок очистить от снега улицы и площади, аллеи и причалы. Под бдительным присмотром плоскоголовых гоблинов снег выносился из центра Санктафракса к самому краю летучей скалы и оттуда сбрасывался вниз.
— Не ленитесь, бездельники! — командовал страж в толстом меховом капюшоне на лысой голове. — К началу праздника на улицах не должно быть и сугроба!
Троги и гоблины молча повиновались приказам начальства. Склонив головы и тяжело дыша, они продолжали свой утомительный, а главное, бесполезный труд. Стоило им только расчистить Мозаичный Квадрат, с серых небес сыпался новый снег.
— Чудеса в решете! — пожаловался городской гном своей старой кривоногой напарнице гоблинше. — Представляю себе процессию! — Он картинно всплеснул руками.
— Снег в День Сокровищницы, — покачала головой гоблинша. — Сказать кому, не поверят.
— Что правда, то правда. — Городской гном снова заскрёб тяжёлой лопатой. — Помню, в прошлом году небо было синее, погода стояла безветренная. В позапрошлом, конечно, немного моросило, но чтобы снег в День Сокровищницы! Да не было отродясь такого.
— А сейчас хоть глазам своим не верь, — вмешался в разговор неуклюжий бедняк глыботрог. — Может быть, праздник отменят или отложат.
— Да нет, — продребезжал тоненький голосок. Городской гном, гоблинша и глыботрог обернулись, позади с метлой в тоненьких ручках стоял вейф. — день Сокровищницы отмечается в первый день второй луны. Так было и так будет — это традиция. А традицию, чтобы там ни говорили, отменить нельзя.
— А мы вкалывай, — проворчал городской гном. — Греби и потей!.. — Он показал небу кулак. — Снег, снег, снова снег, проклятые небеса!
— Проклятые небеса? — переспросил глыботрог. — Похоже на речи землеведов.
— Ну и что из этого? — горячо возразил городской гном. — Между прочим, землеведы кое в чём знали толк.
Слушатели отпрянули, повисла тишина. Такие разговоры в Санктафраксе, где землеведы были не в почёте, могли счесть преступными, особенно сегодня, в День Сокровищницы.
По небу пролетела стая белых воронов, белый снег укрывал их от глаз прохожих, но хриплое карканье выдавало мрачных птиц.
— Только послушайте, — пробурчал городской гном. — Эти вороны так же несчастны, как мы.
— Наверное, это из-за холода, — предположил вейф.
— Из-за холода? — хрипло расхохотался глыботрог. — у них хотя бы есть тёплые перья!
Вейф многозначительно улыбнулся.
— Я имел в виду влияние холода на Каменные Сады, — пояснил он. — Летучие скалы растут медленно. Прежде чем они созреют, пройдёт несколько лет. Белые вороны каким-то образом чувствуют, что скала выросла и стала летучей.
Слушатели согласно кивнули. Все знали, что белые вороны громкими криками оповещают академиков о том, что скалы созрели и их можно собирать.
— В последние дни бедные птицы просто не знают, что им делать. В такой зверский холод скалы созревают намного быстрей и улетают, ещё не окрепнув. Вот увидите, в этом году урожая не будет.
— Это ещё не всё, — влезла в разговор троллиха-несун, ловя длинным липким языком лезущие в вытянутые, как стебли, глаза, снежинки.
— Я слышала, что летучие скалы с небесных кораблей «сходят с ума».
— Правда-правда! — подтвердила гоблинша. — Мой брат служит на воздушном корабле, так команда уже который день не может выйти в небо.
— Теперь Лиги потерпят страшные убытки, — покачал головой городской гном.
— А если «сходят с ума» летучие скалы воздушных кораблей, — продолжила троллиха, — что произойдёт с самой большой летучей скалой Края?
Снова наступило молчание. И как бы в ответ на вопрос, Санктафракс задрожал и затрясся, летучая скала, на которой высился город, взвилась вверх, но Якорная Цепь его удержала. Глыботрог оступился и полетел в большущий сугроб.
— Если скала, на которой стоит Санктафракс, замёрзнет, — прошептал, поджав лопоухие уши, вейф, — то понадобится новая порция грозофраксов, а значит, скоро какой-нибудь Рыцарь-Академик отправится в Сумеречные Леса вслед за Великой Бурей.
— Эй вы, сплетники, довольно там! — прикрикнул плоскоголовый надсмотрщик. — Вам платят за работу, а не за болтовню!
Глыботрог с трудом вылез из сугроба и, не сказав ни слова, взялся за лопату. Вскоре Мозаичный Квадрат был расчищен, сугробы сместились к Колледжу Дождя, а затем к самому краю скалы.
— Поберегись! — рявкнул глыботрог, когда огромная снежная глыба полетела с обрыва в Нижний, Город. Впрочем, эти слова вряд ли бы успели предупредить горожанина-ротозея, если б тот решил прогуляться в тот час по Якорной Площади. К счастью, на этот раз прохожих не было, и всё обошлось.
В это время на Мозаичном Квадрате, несмотря на непогоду, в предвкушении ежегодного представления уже собирались жители Санктафракса. Профессора, академики, ученики, слуги — все переминались с ноги на ногу, кутаясь в тёплые одежды, которые у одних были оторочены мехом, у других подшиты тряпьём.
Головные уборы тоже потрясали воображение. Академики щеголяли в экстравагантных ушанках и толстых шарфах. Молодые профессора из Института Снега и Льда надели объёмные тюрбаны, а помощники профессоров из Школы Слякоти облачились в лохматые шапки из меха ежеобразов и дивные перчатки из кожи свиномордов. Но последним писком моды считались изящные «кузнечные береты» с крошечным вшитым обогревателем.
Вот зазвучали шаги, и вдали показались стройные шеренги учеников в нарядных плащах и серебряных шлемах. По бокам вышагивали привратники в неизменных белых туниках с красными повязками.
Толпа зашепталась и завертелась, каждый хотел получше разглядеть парадное шествие.
— Глядите! Это воспитанники Рыцарской Академии!
— Да хранят их Небеса!
— Скоро кто-то из них полетит за грозофраксом!
Глядя прямо перед собой, Квинт шёл посредине первого ряда, стараясь не сбиться. Позади шагали ученики из Верхних и Нижних Палат, а замыкали шествие вооружённые до зубов наследные рыцари.
В одной шеренге с Квинтом шёл Фин, Квилтис, Вилникс и другие юные воспитанники. Краем глаза Квинт заметил отпечаток презрительного превосходства и торжества на хмуром лице Вилникса.
Квинт отогнал мрачные мысли. Сегодня он первый раз за несколько недель вышел за стены Рыцарской Академии. Серебряный шлем жал, плащ продувало насквозь, но юноша был необычайно горд собой. В прошлом году он присутствовал на церемонии в качестве зрителя, на этот раз всё было по-другому.
В прошлом году он стоял на Мозаичном Квадрате вместе с Марис. Тогда они оба были ничем не примечательными воспитанниками Фонтанного Дома. Теперь же к стоящему у входа в Сокровищницу Квинту были прикованы все взгляды.
Внезапно Квинт испытал глубокое чувство вины перед Марис. Дочь Линиуса Паллитакса переехала в Нижний Город и не присутствовала на празднике. Квинт с грустью огляделся, его друг Фин, не подозревая о тяжёлых думах, обуревающих друга, весело улыбнулся, смахнув со лба кудрявую чёлку.
— Академия, смирно! — прозвучала команда Хакса Востилликса. — Кругом!
Шеренги поменялись местами, и Квинт, к своему разочарованию, оказался в самом последнем ряду рядом со зрителями.
Толпа подалась вперёд, все жаждали увидеть начало церемонии. Квинт ощутил, как кто-то настойчиво дёргает его за плащ.
— Мастер Квинт, — раздался звонкий голос. — Это же вы, мастер Квинт?
Обернувшись, Квинт увидел старую знакомую. Маленькая и пухленькая, с крошечным носиком и сухими губами лесная троллиха в ворсистом пальто и старом чепце улыбаясь смотрела на него во все глаза. На плече у неё сидел полосатый лемкин.
