Йон Колфер - Последний Хранитель

Сгустки пламени и серы поднялись из трещин в земной коре. Все это случилось больше из-за разорванных труб, но все немедленно начали верещать о грядущем Армагеддоне. Воцарился хаос, а жаждущие выжить уже точили наконечники стрел.

Первый этап плана Опал был выполнен.

Глава 4. Последнее слово инженера Озкопи

К счастью для капитана Элфи Малой и пассажиров «Серебряного Купидона», Жеребкинс был параноиком во всем, что касалось Опал Кобой, и воплощением спокойствия и уверенности в том, что касалось его собственных изобретений, что он настоял на — ни больше ни меньше — использовании запатентованных жеребхай-тек деталях в переоборудовании шаттла. Он зашел так далеко, что заменил все детали от Опал Кобой, и даже те, чьих производителей узнать не мог. Но и со всей своей паранойей Жеребкинс все же упустил кусочек наполнителя на заднем крыле шаттла, содержащий клейкий Уничтожитель-Наполнитель, созданный Лабораториями Кобой. К счастью, когда клей высох и наполнитель отклеился, этот кусочек, следуя по траектории минимального сопротивления, улетел, как огненный рой пчел. Операционные системы повреждены не были, но вскрылся неприметный кусочек грунтовки на спойлере[2]. Все присутствовавшие в шаттле согласились, что это гораздо лучше, чем смерть.

Шаттл парил над горячими источниками, будто бы одуванчик над Большим Каньоном, если представить на секунду, что в Большом Каньоне могли бы быть одуванчики при таких погодных условиях. Элфи направила шаттл в центр просторной трубы, хотя шансов столкновения со стеной было мало, ввиду отсутствия полноценного огня и магмы. Артемис позвал эльфийку, но она не могла его услышать из-за рева ветра.

— Не слышу, — сказала она одними губами, — наденьте наушники!

Он взял пару громадных наушников и поместил у себя на голове.

— Нет никаких предварительных оценок ущерба от Жеребкинса? — поинтересовался он.

Элфи проверила связь.

— Нет. Все вышло из строя. Не могу даже получить статистику.

— Хорошо, вот как я вижу всю ситуацию. Так как все наши коммуникации оборваны, я могу сделать вывод, что убийство молодой Опал стало причиной беспорядков по всей планете. Катастрофа будет таких размеров, каких не видели со времен Второй Мировой войны. Наша же Опал явно планирует восстать из пепла, как какая-нибудь пикси-феникс. Каким образом она собирается сделать это, я не знаю; но определенно есть какая-то связь с моим домом, с поместьем Фаулов. Туда-то мы и должны сейчас направиться. Сколько это путешествие займет времени, Элфи?

Элфи знала о том, что стоит на кону.

— Я могу сэкономить минут пятнадцать, но нам все равно потребуется пара часов.

Пара часов, подумал Артемис. Сто двадцать минут на то, чтобы придумать подходящую стратегию, с помощью которой нам троим удалось бы понять, что задумала Опал.

Дворецки надел наушники.

— Артемис, я знаю, что ты догадался, — сказал он, — потому что догадался и я.

— Думаю, старина, — проговорил Артемис, — что ты уже понял, что мы направляемся как раз в то место, где Опал будет сильнее, чем где-либо еще.

— Разумеется, Артемис, — подтвердил телохранитель. — Или, как мы говорили в Дельте: мы с завязанными глазами бежим в район поражения.

Лицо Артемиса вытянулось. Район поражения?

Элфи наградила Дворецки испепеляющим взглядом, говорящим: великолепно сказано, громила. Семья Артемиса, между прочим, живет в этом самом районе поражения.

Она размяла пальцы, а затем мягко оплела ими руль.

— Быть может, я сэкономлю даже двадцать минут на полете, — сказала она, и приказала компьютеру шаттла искать самые мощные горячие источники, благодаря которым шаттл мог подниматься быстрее навстречу тому безумию, которое подготовила Опал Кобой для всего мира.

Опал позволила себе потратить пару секунд на то, чтобы поздравить себя с тем, что она в который раз абсолютно правильно составила теорию. Затем она замерла, пытаясь понять, чувствует ли она всю панику, что царит сейчас наверху.

«Действительно чувствую», — заключила она. «Действительно — целая волна страха и ощущение полной безнадежности».

Было бы здорово просто поврать какое-то время и спокойно генерировать силу, но ей столько всего нужно было сделать! Это была бы непозволительная слабость.

Работать, работать и еще раз работать, думала она, повернувшись к устью туннеля. Я должна бежать отсюда.

Едва напрягая разум, Опал стала излучать ауру сильного света и жара, выжигая анти-радиационную пену, в которой несколько минут назад была заключена. Потом она подлетела к люку, который стал для нее едва ли большим препятствием, чем жалкая пена. Теперь она могла менять молекулярную структуру всего, чего ей угодно.

«Но сила уже притупляется», — поняла она. «Магия вытекает из меня, и мое тело скоро начнет распадаться».

Гном, стоявший в комнате за расплавленным люком, был сама невозмутимость.

— Сегодня Фрондник, — провозгласил Колин Озкопи, выпятив подбородок. — Я мог бы работать и без всей этой пиликающей чуши во Фрондник. Сначала я потерял сигнал на телефоне, и поэтому могу только гадать, кто сейчас ведет в матче по хрустьболу, а теперь в моей комнате появляетсязолотистая пикси. Я тебя умоляю, скажи мне, что происходит? И где твои ногти?

Опал поразилась, поняв, что вынуждена ответить.

— С ногтями сложно, гном. Мне нужно было отказаться от ногтей, чтобы сэкономить время.

— О да, мне это многое объяснило, — ответил Озкопи, демонстрируя куда меньше благоговейного трепета, чем хотелось бы Опал. — Знаешь, что сложно? Стоять здесь и жариться под твоей аурой, вот что сложно. Вообще, я должен был намазаться солнцезащитным кремом, SPF эдак с 1000.

Справедливости ради, стоит заметить, что Озкопи был не очень хорошо посвящен во всю суть дела. Вообще, он был шокирован, так как знал, что представляет собой Опал, и что он сейчас, скорее всего, умрет, и поэтому старался держаться как можно нахальнее.

Золотистый лоб Опал нахмурился, и теперь стал напоминать пульсирующую лаву.

— Тебе, гном, стоило бы гордиться, что последнее, что отпечатается на твоей никчемной сетчатке — это мой образ, сияющий славной… славой.

Опал совершенно не понравилось, как она закончила предложение. Но скоро этот гном умрет, и это дурацкое предложение никто не вспомнит. А вот Озкопи совершенно не понравился отзыв Опал о его сетчатке.

— Никчемная сетчатка?! — прошипел он. — Она мне досталась от отца… ну, типа, это не отец выдрал ее у себя из головы, но ты поняла, о чем я! — Озкопи решил действовать по чутью. — А если уж мы решили друг друга оскорблять, то ты гораздо ниже, чем я думал. И твои бедра виляют из стороны в сторону, когда ты ходишь.

Опал злобно ощетинилась, из-за чего ее радиоактивная аура увеличилась в радиусе до трех ярдов, уничтожив все, что попалось ей на пути, в том числе и Колина Озкопи. Но, хотя гном уже исчез, его жалящие комментарии по поводу частей ее тела останутся с Опал до конца ее жизни. Если Опал имеет какой-то недостаток, который она признает, то у нее была привычка убивать тех, кто посмел обратить внимание на этот недостаток. Так это случилось и в этот раз.

«Я не могу позволить этому гному сбить меня с толку», — сказала она себе, взмывая вверх с невероятной скоростью. «И мои бедра не виляют».

Она направила волну черной магии прямо в поместье Фаулов. Ей даже не нужно было думать о пункте назначения — печать сама взывала к ней. Печать звала, и она, Опал, была ключом от нее.

Глава 5. Армагеддон

Среди погребенных в нисходящей спирали вокруг скалы Берсерков нарастало возбуждение, так как магия в верхнем мире уже была высвобождена.

«Что-то надвигается», — понял Оро, капитан берсерков. «Уже скоро мы будем свободны, и наши мечи вновь вкусят человеческой крови. Мы запечем их сердца в глиняных сосудах, а затем воззовем к древнейшим темным силам. Мы примем любые формы, чтобы сдержать людей. Они не могут нас убить — мы давно мертвы и скреплены магическими оковами. У нас не будет много времени; не более одной только ночи после всех этих веков, но за эту ночь мы покроем себя славой и кровью перед тем, как присоединиться к Дану в следующей жизни».

«Чувствуете движение? — передал Оро духам своих воителей. — Будьте готовы вырваться, когда врата откроются».

«Мы готовы, — был ответ воителей. — С первыми лучами света мы захватим тела собак, барсуков, людей — и подчиним их своей воле».

Оро не смог удержаться от мысли, что он бы предпочел захватить тело человека, чем барсука.

Ибо он был горд, и его гордость стоила ему жизни десять тысяч лет назад.

Гобдо, лежавший слева, послал мысль, в которой явно чувствовалась насмешка.