Чайна Мьевиль - Нон Лон Дон
— Что это с тобой? — удивился он. — Что за телячьи нежности?
Потом Дибе пришлось убеждать маму и папу, что она плачет просто так, просто потому, что очень счастлива.
— Я забегу к Занне, всего на пару минут, — сказала Диба, когда Решамы заканчивали ужин.
Дибе тоже пришлось ужинать вместе с ними. Ее отец без лишних слов поставил перед ней тарелку, положил ножик с вилкой и с любопытством наблюдал, как она послушно съела все, что ей положили.
— Понятно… — пробурчала мама. — Как мыть посуду, так у нас всегда срочные дела! Ни стыда, ни совести!
— Ну пожалуйста, я всего на минутку. Мне нужно… передать ей кое-что, это для школы.
Сгорая от нетерпения, Диба помчалась к Занниному дому — благо было совсем рядом. Уже у двери она несколько раз сжала пальцы (мы писали, мы писали, наши пальчики устали), пытаясь унять дрожь, и наконец позвонила.
Дверь открыла Занна. Диба с полминуты молча смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова. Казалось, прошло несколько лет с тех пор, как в последний раз она видела это милое лицо, обрамленное белокурыми локонами.
На мгновение в лице Занны промелькнула какая-то растерянность, как будто она не узнала подругу, но всего на мгновение! Она тут же оживилась и заулыбалась, рот до ушей. Занна явно посвежела за это время и, похоже, совсем поправилась от странного недуга после путешествия в нонгород, о котором она напрочь забыла.
— Привет, Дибби! — прощебетала Занна.
Голос ее звучал звонко, дыхание было легким — от хрипов и следа не осталось.
— Ну, что ты так смотришь? Чем ты так довольна? Давай выкладывай, что там у тебя! Ну что ты смеешься?
Поздно ночью, когда все в доме крепко спали, Диба (она все никак не могла насладиться блаженством вновь обретенного дома) вылезла из кровати, прошла к камину и снова взяла в руки фотографию своей семьи. Слава богу, светлое пятно на фотографии исчезло! Рядом с отцом, мамой и братом было и ее четкое изображение. Все семейство Решамов снова вместе! Неужели всего несколько часов назад она была в Нонлондоне? Так далеко от этой родной, уютной спальни! Тут не измерить никакими шагами, километрами и тому подобными мерами длины, к которым привык человеческий разум. Диба снова залезла в постель, закрыла глаза и стала вспоминать дорогие лица друзей. Как живые, они проходили перед ее внутренним взором: вот забавный Обадэй с иголками вместо прически на голове, вот бравый кондуктор Джонс, вот смешные словеныши, говорящая Книга, ну и, конечно, Хеми, симпатичный мальчишка-полупризрак.
Да, еще и дня не прошло, а она уже скучала по этому удиви-тельному городу, по дорогим друзьям.
«А ведь это я избавила, это я спасла мой любимый нонгород от Смога!» — с гордостью подумала Диба.
И вдруг остро ощутила глубокую тоску по Нонлондону.
И в то же самое время никогда она не была так глубоко счастлива, как сейчас, нежась под мягким пуховым одеялом, в своей любимой комнатке. Какая же это огромная радость — знать, что вот здесь, совсем рядом, в соседней комнате, папа и мама, и братишка тоже! Как приятно смотреть на фотографию, где отчетливо видны и она, и вся ее семья. Она просто таяла от счастья.
Диба свесилась с кровати и тихонечко свистнула: там лежал Кисляй, который устроил себе под кроватью уютное гнездышко. Прежде чем выключить свет и свернуться клубочком под одеялом, Диба заглянула в свой ежедневник. Ага завтра у нее очень важная встреча.
Эпилог
В самом сердце Вестминстера, в роскошном, обшитом панелями красного дерева кабинете министра по делам окружающей среды Элизабет Роули, утро началось весьма необычно. Госпожа министр сидела за рабочим столом, с головой уйдя в работу. В чем заключается работа столь ответственного министра? О, это очень интересная работа, хоть и не простая: надо внимательно читать многочисленные бумаги, ставить на них резолюции, просматривать доклады, составлять предложения, делать заметки, готовить пресс-релизы, и так далее.
Госпожа Роули подняла голову, и на глаза ей попалось неофициальное письмо от премьер-министра. В нем выражалось огромное удовлетворение в связи суспешным выполнением программы «Толкач». Показатели канцерогенов и токсических отходов по всему юго-восточному округу снизились, оценки специалистов в области проблем окружающей среды высокие, и правительство наконец-то установило отношения с весьма могущественным союзником, и переоценить важность этих отношений невозможно.
Премьер-министр уже внимательно изучает пути использования вышеозначенных контактов в самых различных, вызывающих взаимную озабоченность областях.
«Ведь это самое настоящее химическое оружие! Причем он не только обладает разумом, но и глубоким стратегическим мышлением! — восхищался он. — И все это скрывается в каждой печи, в каждой топке! А? Вы только представьте себе, Эли — забет!»
О, госпожа министр очень хорошо себе это представляла. Она чрезвычайно гордилась своей инициативой. Роули все уже продумала. Она лишь не хотела считать цыплятраньше времени, пока не наступила осень, как известно, лучшее время для счета этой домашней птицы, но до ее ушей уже дошли слухи о грядущем повышении по службе. Словом, будущее ей представлялось в самых радужных, тонах!
Правда, госпожа Роули слегка опасалась, как бы премьер-министр не обнаружил, что с тех пор, как ее подчиненный, господин Мургатройд, проклиная все на свете, вернулся из командировки на полуразвалившейся полицейской землеройной машине, все контакты с могущественным союзником полностью прекратились.
Зазвонил телефон двухсторонней связи.
— Госпожа министр, — услышала она голос секретаря. — К вам посетительница.
— Но у меня на это время никто не записан…
— Она воспользовалась общим входом, госпожа министр. Она не хочет называть свое имя, однако настаивает на встрече с вами.
— Ради бога, это какая-то нелепость.
— Она говорит, что у нее есть важная информация о том, что происходит… в другом городе. Она говорит, что вы должны знать, о чем идет речь.
Голос секретаря звучал как-то напряженно.
— Она готова передать вам эту информацию, но только при одном условии: если вы примете ее сейчас же. Простите, госпожа министр, мне она не захотела сообщать ничего конкретного. Очень настойчивая. Сказала, что не уйдет, пока я вам о ней не доложу. Болтала что-то про дымоходные трубы, про какую-то войну и…
— Достаточно, — быстро проговорила Роули. — Впустите ее.
Она нажала еще одну кнопку.
— Мургатройд, ради бога, зайдите ко мне. У нас наконец-то снова появился контакт.
Мургатройд вошел к ней из смежного кабинета в сопровождении агентов службы безопасности с пистолетами на изготовку: обычная процедура в ситуациях, когда имеешь дело с представителями нонгорода.
Через мгновение открылась главная дверь, и в кабинет вошла невысокая круглолицая темноволосая девочка. Лицо ее выражало уверенность в себе ирешимостъ. В руке она сжимала красный зонтик.
Элизабет Роули удивленно разглядывала странную посетительницу. Девочка спокойно выдержала взгляд госпожи министра.
Но Мургатройд, увидев, кто стоит перед его начальницей, испустил сдавленный звук.
— Это ты?! — взвизгнул он и протянул к ней руку со скрюченными пальцами.
Девочка спокойно посмотрела на свои наручные часы.
— Я очень надеялась, что мы вас застанем, госпожа министр, — сказала она. — Гак. Осталось десять секунд. Пять.
До девяти действительно оставалось всего несколько секунд.
Вдруг на часах ее зазвенел будильник. Издалека, откуда-то снизу, послышался нарастающий гул мотора. В углу кабинета загорелась красная лампочка.
Лифт не работал уже много дней. Шум вращающихся шестеренок приближался.
Раздался короткий хлопок — это лифт прошел сквозь мембрану, разделяющую два мира. Еще несколько секунд, и он прибыл на место. Дверь открылась.
— Привет, друзья! — радостно воскликнула девочка. — Вам все-таки удалось расчистить шахту лифта! Я знала, что у вас все получится.
Элизабет Роули смотрела на происходящее выпученными глазами и не могла вымолвить ни слова.
Из кабины лифта вышел крупный мужчина в старинной форме лондонской службы общественного транспорта. На гру-диунего висела билетная сумка кондуктора, а в руке он сжимал медную дубинку. Следом появился и встал рядом какой-то тип, вырядившийся в костюм из бумаги с напечатанными текстами. Из черепа этого чудака вместо волос росли иголки с булавками.
