Я на Марсе - Николай Мизийски
Я впервые видел такую любопытную машинку — всего через четверть минуты она была перенастроена и давала возможность марсианину понимать нас, а нам — его. Ничего, что он продолжал шепелявить. Бабушка Мария и соседка бабушка Пена тоже шепелявят, но как соберутся идти в овощной магазин, целый квартал изъясняются без запинки. Естественно, я буду передавать вам наш разговор с марсианином, как и все дальнейшие разговоры, с нормальным произношением, чтобы вы не испытывали наших трудностей.
— Мальчики! — любезно по-болгарски сказал человек с большим лбом. — Добро пожаловать на Липах!
— Вот это влипли! — пробормотал с досадой Крум. — Куда летели, а куда прилетели…
Дядька улыбнулся:
— Липах — это местное название планеты Марс.
Мы обрадовались, а он продолжал:
— Следим за вашим полетом уже сутки. Вы должны были попасть в кратер Тахо, но на какое-то время отклонились. Наверное, задремали, а?
Мы сказали, что не дремали, а, напротив, таращили глаза, но просто ничего не смыслим в управлении космическим кораблем. Признались во всем. Зачем темнить, если истина так очевидна?
— Не беспокойтесь, — сказал марсианин. — Мы можем благополучно посадить вас и здесь. Только будьте так любезны, не помогайте нам.
О, как мы возликовали! Нам показалось, что никогда прежде не видели мы такой приятной и милой физиономии.
— Дяденька, ты просто сахар! — выкрикнул довольный Крум.
— Называйте меня Фил Фел, — представилась физиономия. — Я профессор космонавтики в нашем университете и верю, что мы найдем взаимопонимание, как добрые коллеги.
Мы тоже назвали свои имена. Потом сели в кресла, сунули руки в карманы и стали терпеливо ждать.
Экран погас. Моторы засвистели. «Искор-1» замедлил свой полет и начал легко спускаться. Я почувствовал, как тяжелею. За спиной послышался шум от падения металлических и стеклянных предметов. Это были ложки и осколки разбитого кувшина. Жилетка и носовой платок тоже опустились на пол. В иллюминатор мы видели, как растут оранжевые горы, как расширяются и углубляются низины.
— Садимся, держись! — воскликнул я.
— Очень хорошо! — ухмыльнулся Крум.
Глава VI. Дружеская встреча
«Искор-1» скользнул без малейшего сотрясения по желто-коричневой взлетно-посадочной площадке марсианского космодрома. Так мягко не останавливаются даже земные автобусы. Может быть, вы не знаете, что нос дедушки Санди свернуло набок именно при остановке автобуса. Хозяйственная сумка с консервными банками неожиданно соскочила с багажника и ударила его по носу. С тех пор лицо его стало асимметричным и меньше нравится бабушке Марии. Понятно, с нами на Марсе такого случиться не могло — не только потому, что у нас не было хозяйственной сумки, а все консервы мы прикончили, но и потому, что торможение всех передвижных средств на Марсе происходит очень плавно.
Снаружи доносились тонкие протяжные голоса:
— Фао, фио, фео! Фео, фио, фао!
Несколько смешных рожиц, похожих на физиономию Фил Фела, влипли носами в стекла иллюминаторов. Эти рожицы болтались на тоненьких шеях, как головы Хопчо и Тропчо — наших любимых веселых героев кукольного театра. Глаза их блестели от любопытства, а кожа на громадных лбах слегка морщилась.
— Фао, фио, фео! Фео, фио, фао!
— Потерпите, — сказал я больше себе, чем им. — Еще насмотритесь вдоволь.
— Выйдем! — предложил мой друг. — Здесь нам больше делать нечего.
Я его придержал:
— Давай сначала выясним, какая там, снаружи, температура. Может быть, страшно холодно…
— Глупости! — ответил он. — Марсиане ходят без шапок.
Я взглянул на него строго и назидательно;
— Тюлени в Ледовитом океане плавают даже без купальных костюмов, но мы же не последовали бы их примеру, а?
— Ты прав, Саша! Ты умен, как энциклопедия!
Я посмотрел на двойной термометр. Внутри корабля было плюс 22 градуса, а снаружи — плюс 17. Прибор для определения состава воздуха тоже показывал данные, благоприятные для нас: 21 процент кислорода и 79 процентов азота.
— Только вот немного разрежен воздух, — спокойно сказал Крум. — Точно, как ты предполагал.
За отсутствием других занятий он, благодаря моим способностям к обучению слаборазвитых одноклассников, неплохо освоил язык всех приборов. Разумеется, прежде это сделал я, потому что сперва мне и самому не все в них было ясно.
— Совсем как на горе Мусала, — сказал я и открыл дверь.
Трап автоматически опустился до самой посадочной полосы. Нижний край его погрузился в какой-то необычный желто-коричневый мох. Как мы узнали позже, это было единственное растение на голой марсианской поверхности.
Профессор Фил Фел стоял среди группы встречающих, со скрещенными на груди руками. Точнее, он стоял позади группы, хотя и был главным. Вот у кого не мешало бы поучиться скромности нашему отрядному председателю Минко Тинкову, который всегда старается протиснуться вперед.
Когда мы спустились, профессор обратился к нам с речью, такой краткой, что у меня хватило терпения выслушать ее полностью.
— Добро пожаловать, дальние путешественники! — сказал он восторженно. — Мы поражены вашей смелостью и хладнокровием. Не многие из нас решились бы отправиться на прогулку в такой космической таратайке, когда уже созданы более современные корабли. Мы рады также, что кибернетическая аппаратура нашего космодрома позволила рассмотреть устройство командного пульта в вашей ракете, и теперь мы можем разговаривать с вами, а не искать ваши тела в песчаном кратере Тахо.
Мы с Крумом тоже выразили удовлетворение тем, что удалось избежать столь неприятного происшествия.
Фил Фел продолжал:
— Мы издавна знаем, что здешние условия жизни не так благоприятны, как на вашей зеленой и влажной Земле, но мы постараемся сделать так, чтобы вы не испытывали никаких неприятных ощущений. Надеемся, что через некоторое время вы еще раз посетите пашу планету вместе со всеми своими родственниками.
Встречающие подходили к нам один за другим, чтобы пощекотать уши. Это было их самое сердечное и любезное приветствие. Мы ответили тем же, что доставило им большое удовольствие. А уши у них, к вашему сведению, очень велики и торчат по сторонам, как крылья планера. Даже если нахлобучить на такую голову шапку нашего сказочного короля Марко, она не закрыла бы лица, а так и держалась бы
