Юрий Томин - Карусели над городом (С иллюстрациями)
— Я больше не буду.
— Верю. А вот с Ефросиньей Дмитриевной ты, ради бога, не ссорься. Это я тебя по-дружески прошу. Подвал я тебе отдал… Мало того, что мне физкультурник всю шею перепилил: секцию борьбы он там хотел организовать… Да ты еще какие-то ведра ей не вернул.
— Жаловалась?
— Не то слово.
— Ведер там не было. Но я куплю.
— Купи, пожалуйста. Ты меня прости, но на наше с тобой место другие найдутся, а вот на ее — не знаю. Для меня это — проблема номер один.
— Я бы тебе сказал, какая у меня проблема…
— Заходи домой, потолкуем.
— Может, и зайду, — сказал Алексей Палыч, подумав, что не плохо было бы иметь еще одного соучастника. С директором они были в самых дружеских отношениях.
Как назло, первый урок был у Алексея Палыча в шестом классе.
Хоть и свой человек Борис, но все же мальчишка: тайна распирала его; весь урок он вертелся, смотрел на Алексея Палыча глазами то намекающими, то сочувствующими; весь вид его говорил о том, что и под страхом смерти не выдаст он их великую тайну, но тот же вид просто кричал о том, что тайна все-таки есть.
Весь урок Алексей Палыч как бы раздваивался. Душа его находилась в подвале, а тело передвигалось по классу, вызывало к доске и задавало вопросы. Ученики, заметив, что учитель частично отсутствует, понемногу обнахалились. Когда к доске был вызван сын директора крупяного завода, ему стали подсказывать нарочно неверно. Тот, не надеясь на себя, повторял глупости, Алексей Палыч слушал его невнимательно, но написанное на доске говорило само за себя.
Получив двойку, сын крупяного директора, знавший, разумеется, о токарном станке, сел на место и до конца урока смотрел на Алексея Палыча как на предателя.
Весь день Алексей Палыч чувствовал себя не в своей тарелке. Ученики ему попадались на редкость тупые, учителя выглядели хмуро и подозрительно. Посмотрев на перемене в окно учительской, Алексей Палыч увидел стоящий неподалеку от школы милицейский газик. Он знал, что в доме напротив живет шофер этого газика, но все же вид желто-синей машины наводил его на неприятные мысли.
Кроме того, Алексей Палыч все время прислушивался. Он понимал, что невозможно услышать сквозь два потолочных перекрытия слабый младенческий крик, но все же ждал этого крика.
Немного утешало его то, что мальчик вчера «обещал» не кричать. Но кто, как не учителя, знают цену всяким обещаниям…
И еще Алексей Палыч думал о том, что мальчик голоден. Андрюша в подобных случаях поднимал такой крик, будто кормили его не три часа тому назад, а в прошлом году. Правда, мальчик был не земной. Возможно, он вообще не нуждался в пище или питался электричеством, но это еще надо было проверить. А пока перед глазами Алексея Палыча возникал голый беззащитный ребенок, которого чья-то мощная и безжалостная рука швырнула в холодный космос. Земля, которая встретилась на его пути, даже не сумела накормить далекого гостя. Но больше это не повторится. Земля поможет ему!
Так думал Алексей Палыч.
Он чувствовал себя уже не просто человеком и не просто учителем.
Он был не похитителем продуктов и загрязнителем ведер.
Он не боялся даже неприятного разговора с крупяным директором. Алексей Палыч ощущал себя представителем всего Человечества.
Это была минута радости, горячая искра, недолгий всплеск.
А потом, на перемене, подошел Борис Куликов и все разрушил.
— Его там нет, Алексей Палыч, — сказал Борис.
— Ты с ума сошел! — прошептал Алексей Палыч, снова превращаясь в заговорщика. — Я же тебе сказал — не открывать без меня.
— А я и не открывал. Там в стекле дырочка; я карандашом газету проткнул — его в загородке нет.
— Замок на месте?
— Все на месте.
…Маленькие руки цепляются за край доски… раз… другой… десятый… переваливается через загородку голый малыш… внизу — пустота. Мягкий удар… Так вот почему там все время тихо!
Алексей Палыч бросился вниз по лестнице. Ученики прижимались к стенке, уступая ему дорогу. Наткнувшись на пожилую учительницу английского языка, Алексей Палыч сбил с нее очки прежде, чем она его разглядела. Впоследствии учительница долго говорила на педсовете о безобразном поведении учеников на переменах.
Не озираясь, не думая ни о какой конспирации, Алексей Палыч открыл замки и ворвался в подвал.
Мальчик лежал на своем месте.
Все еще не веря глазам, Алексей Палыч ощупал его. Не было ни ушибов, ни царапин. Мальчик был живой и выглядел весело. Правда, что-то в нем изменилось. Впопыхах Алексей Палыч не заметил, что именно. Да и не до того ему было. Ведь если вдуматься, то Алексей Палыч за эти минуты пережил и смерть и новое рождение этого мальчика.
А он, кажется, узнал Алексея Палыча. Он ткнул ему пальцем в глаз и с улыбкой произнес:
— Палыч…
— Я, миленький, я… — сказал Алексей Палыч. — Ты полежи еще чуть-чуть, я скоро приду. Я приду еще с одним мальчиком… Мы ему ушки оторвем за то, что он нас так напугал.
Наверху снова зазвенел звонок. Он призывал Алексея Палыча на последний урок и никогда еще не звенел так отвратительно.
В том же темпе Алексей Палыч замкнул дверь и направился в школу.
На ходу он потирал глаз, ибо малыш ткнул в него по всем правилам.
В коридоре снова встретился директор.
— Опять опаздываешь?
Алексей Палыч молча пожал плечами.
— Что с тобой сегодня? И вид у тебя такой, как будто с Луны свалился.
— Почему с Луны? — вздрогнул Алексей Палыч. — Кто тебе сказал, что с Луны?
На сей раз директор взглянул на Алексея Палыча с удивлением.
— А откуда же?
— Это ты про меня? — сообразил наконец Алексей Палыч.
— А про кого же еще… — засмеялся директор. — Тебе же все космос мерещится: серебристые облака и так далее…
— Скорее — и так далее, — сказал Алексей Палыч.
— Слушай, — нахмурился директор, — мне тут с крупяного звонили… Опять ты ему двойку влепил?
— Сегодня, — сказал Алексей Палыч. — Когда и нажаловаться успел…
— Вот успел. Он что, совсем безнадежный?
— Почему безнадежный? Не умственно отсталый, вполне нормальный. Просто не хочет. А главное — на папу надеется.
— Тогда вот что: ты его подтяни или… или станок верни. А то в неловком мы с тобой положении.
— Я лучше станок верну, — сказал Алексей Палыч.
— И вообще, — сказал директор, — я ведь даже не знаю, что там у тебя в подвале творится. У меня сейчас время есть. Дай-ка мне ключи, зайду посмотрю на твою лабораторию.
— Ключи? — спросил Алексей Палыч. — Ах, ключи… А вот ключей у меня как раз и нет. Всегда, понимаешь, ношу, а сегодня дома забыл.
Алексей Палыч нахально похлопал себя по карману. Так как врать он начал привыкать только со вчерашнего дня, то похлопал как раз по тому карману, где эти ключи лежали.
— Да вот же, звенят, — сказал директор.
— Да это от дома.
— Зачем же тебе от дома, если дом ваш никогда не запирается?
— Почему не запирается?
— Потому что дома у тебя всегда кто-нибудь с внуком.
— А если я поздно приду?
— А когда ты поздно приходил?
— Да что ты ко мне пристал! — сказал Алексей Палыч.
— А то, — ответил директор, — что запасные ключи всегда должны висеть в учительской. Это на случай пожара. Иначе инспекция с меня будет стружку снимать, а не с тебя. Завтра чтобы ключи были. Договорились?
— Хорошо, — буркнул Алексей Палыч и направился к двери класса, из которой уже одна над другой, в три этажа, выглядывали ребячьи головы.
ДЕНЬ 2-й
Продолжение с подключением
Когда Алексей Палыч вышел после урока во двор, там уже ребята играли в футбол.
Земля просохла достаточно, чтобы мяч не застревал в грязи, но еще не достаточно, чтобы футболисты не проваливались по уши. То есть сами по себе они не проваливались, но вид у них был такой, будто каждого из них хоть по разу закапывали в землю.
Судьи не было. Поэтому штрафных не назначали. Просто нападающий, если его сбивали с ног, на некоторое время выключался из игры, потому что начинал бегать не за мячом, а за защитником, стараясь попасть ему по коленке. (Именно так играла сборная крупяного завода, показывая тем самым пример своим младшим братьям.)
Младшие братья — почти все ученики Алексея Палыча — переняли и другой футбольный прием: после каждого забитого мяча они подолгу обнимали и даже целовали друг друга, словно встретились после долгой разлуки. Впрочем, эта мужская нежность, благодаря телевидению, распространилась сейчас по всему футбольному миру, и, возможно, скоро в футбольных матчах для поцелуев будут назначать дополнительное время.
Воспользовавшись моментом, когда был забит очередной гол и в центре площадки образовалась поцелуйная куча, Алексей Палыч прошмыгнул в подвал и заперся изнутри. Никто, конечно, не обратил на него внимания. Ребята продолжали носиться по полю, выкрикивая спортивные и неспортивные слова.
