Мы никогда не умрем (СИ) - Баюн София

Мартин закрыл глаза. Это была ловушка. Его собственная ярость и непримиримая борьба со злом загнали его в ловушку. И Вик цинично захлопнул ее.

«Да», — выдохнул он.

…

Близился вечер. Вик встал с земли, отряхнул одежду и в последний раз с тоской посмотрел на воду.

— Ну что же.

Он вышел из леса, и несколько минут стоял на опушке, закрыв глаза.

— Мартин, где живет Рита, ты помнишь? Она как-то говорила.

«Зачем она тебе?»

— Хочу попросить ее о помощи. Сейчас нам всем нужна помощь, и друзья должны поддерживать друг друга, не-так-ли? Ну же, Мартин, я сам могу вспомнить. Но я клянусь, что не собираюсь ничего с ней делать.

Мартин вздохнул. Он помнил дом, который она называла. В деревне вообще-то было не так много домов, Вик мог стучать по очереди в каждый, и скорее всего нашел бы ее быстрее, чем обошел половину.

«Идем».

Вик шел быстрым, размеренным шагом. Путь от леса до деревни теперь занимал у него около двадцати минут. Добежать он мог бы и быстрее, но он не собирался никуда нестись, сломя голову. Ему больше некуда было торопиться и некого спасать.

Дойдя до дома Риты, он постучал, прислушавшись к лаю собак. Что-то смутно знакомое брезжило в этом доме и во дворе, видневшемся сквозь забор.

Ему открыла немолодая, грузная женщина в цветастом халате. Вик с почти детским восторгом узнал ее — надо же, столько лет жить в одной деревне, и не узнать мать девушки, с которой дружил!

— Здравствуйте, уважаемая! Не волнуйтесь, мне не нужна ваша клубника, я хочу видеть вашу дочь! — весело сказал он.

— Ритку чтоль? — хрипло отозвалась она.

Не было цветных реек на огороде. О доме явно заботились, но на нем лежала неуловимая печать запустения. Словно люди иногда исчезают не несколько недель, а потом не слишком-то стараются устранить последствия.

— Ее. Могу я зайти во двор?

— Заходи, раз пришел, — коротко бросила женщина, заходя в дом.

Вик стоял во дворе и разглядывал грядки с клубникой. Он клубнику никогда не любил, а с того дня испытывал к ней какое-то инстинктивное отвращение.

— Вик! Ты на ягоды посмотреть пришел? Тебе нарвать? — весело окликнула его Рита.

Волосы она заплела в косу, а на ее лице совсем не было косметики. Было видно, что она не собиралась никуда идти.

Наверное, показаться ему в таком виде означало некое особое доверие.

Он вымученно улыбнулся ей:

— Прогуляемся?

…

Потребовалось три круга по деревне, чтобы Вик закончил рассказ. С каждым словом Рита становилась все бледнее, а под конец вырвала у него руку, за которую он ее держал и разрыдалась.

— Вот ведь мудаки! Ненавижу, твари!

Она подняла на него полные ярости черные глаза.

— Вот как, да?! Вот так оно происходит, вот такая вера в справедливую любовь?! Да в хер не упиралось такое искусство!

Вик невольно залюбовался. Рите шла злость. И именно в этот момент он отчетливо понял, что делать.

— Не кричи. Мне нужна твоя помощь, Рит.

— Что нужно?! Могу в окна влазить и глотки перегрызать!

— Было бы неплохо, но у меня решение поизящнее, театралы мы или быдло деревенское? Тебе не придется пачкать свои красивые ручки, — его тонкие губы сломала непривычная усмешка. Словно напряглись какие-то мышцы, которые он раньше не использовал.

А невидимый листок с ролью, с нарочитыми словами, все еще неслышно шуршал в кармане.

— И что же?..

— Сначала скажи мне, ты обещаешь мне, что мы доведем дело до конца?

— Вик, — внезапно улыбнулась ему Рита, и он с восторгом узнал знакомый оскал Виконта на ее лице. — Ты сейчас отнял у меня последнее, во что я верила. Вот теперь мне уже на все насрать.

— Чего же ты хочешь, Рит?

Она подошла к нему. Прижалась к нему, и он почувствовал, как ровно стучит ее сердце. Рита не боялась, выдыхая это слово. Не была во власти ненависти и злости.

— Боли, — коротко выдохнула она.

…

Вик все же зашел к Рише. Мартину пришлось приложить все усилия и даже прибегнуть к шантажу. И вместо того, чтобы ночевать в лесу, он отправился к Рише домой. Никто не говорил ему уйти, Ришин отец смотрел куда-то сквозь него. Вик заставил Ришу выпить снотворного и лечь спать. Он всю ночь просидел в углу ее комнаты.

Мартин видел образы, которые вспыхивали в его сознании особенно ярко, и его тошнило. Вик с мазохистским удовольствием прокручивал в голове одну сцену за другой, воображая, что происходило вчера в студии. И эти видения были почти осязаемо-липкими. Он не стеснялся додумывать подробности и даже уводить фантазии от основного сюжета — словно торопился отравиться, лишь бы не передумать.

«Вик, ты не хочешь поспать?»

«Нет».

«Послушай…»

«Я больше не стану тебя слушать, Мартин. Не теперь. Я становлюсь слабее, когда делаю, как ты говоришь. Я просто сойду с ума, если сейчас позволю себе верить в добро и справедливость. Для нее есть какое-то добро?»

«Сейчас ты для нее добро».

«И что этот ублюдок сделал с ней и моим добром? Ну уж нет».

И все же он ненадолго забылся сном, который мало отличался от яви — все видения остались с ним, только он потерял над ними всякую власть.

С первым проблеском рассвета Вик встал с кресла и подошел к кровати.

— Риша? Риша, проснись!

Она открыла глаза и слабо улыбнулась. Улыбка отдалась ударом тока где-то у сердца. В этот момент ничего не хотелось так сильно, как лечь рядом и остаться лежать. Говорить, слушать, а потом придумать жизни новый смысл и новую ложь, которой можно утешиться.

Но видения — видения были с ним.

— Риша, мне очень, очень нужна твоя помощь.

— Что мне сделать? — прошептала она, садясь на кровати.

— Запри дверь. И до вечера ее постарайся не открывать. Скажи, что я всю ночь тебя сторожил, а потом уснул. И ты не хочешь меня будить. Хорошо?

— Зачем?

— Поверь мне, мое солнце. Просто поверь, хорошо? Если понадобится — выходи из комнаты, но говори, что я там. Я вернусь, заберусь в окно, а потом выйду через дверь.

— Вик…

— Прошу тебя, девочка, солнце мое, любимая, мне очень нужно, чтобы ты сделала так, как я прошу.

— Хорошо. Хорошо, я сделаю.

Он, улыбнувшись, поцеловал ее, а потом неслышно выскользнул за дверь.

…

Вик сел на первую электричку, в самый конец вагона и всю дорогу смотрел в окно. Над городом, рассвет еще не брезжил. Он ехал, отставляя сероватый свет позади, в ночную темноту.

Все деньги, что он заработал, лежали у него в кармане. Ему нужно было сделать несколько незначительных покупок, и совершить мелкую кражу. Он старался не думать об этом, чтобы лишний раз не тревожить Мартина.

В электричке он снова ненадолго задремал. Он спал чутко и тревожно, часто вскидываясь. Если Мартин решит занять сознание и упереться…

Ему не хотелось думать, что случится тогда. Ему не хотелось бороться с Мартином, по крайней мере сейчас. Потому что настанет момент, когда Мартин сделает все, чтобы его остановить. И этот момент должен был наступить как можно позже.

А что если нет? А что если он поймет, если они смогут сделать это вместе?

Вик зажмурился. Эта мысль была сладкой, притягательной — но вместе с тем невозможной.

Ну уж нет, если кто-то сегодня и должен продать душу — это будет он. Не Мартин. Только так он мог отблагодарить его за все, что он сделал.

И Вик усиленно думал о том, как сильно хочет напиться. Мартин не верил ему. Он следил за ним, не спуская глаз, и впервые в жизни Вик понял, что тактичный и добрый, с детства знакомый Мартин может стать опаснейшим врагом.

А Мартин старался не подавать вида, что он понятия не имел, что делать. В проеме дрожала туманная дымка, смазывавшая картинку и заглушавшая эмоции Вика. Еще немного — и он окажется запертым и ничего не сможет исправить.

Приехав в город Вик зашел в крупный магазин и долго ходил между полок. В результате купил банку крема, ножницы и полотенце. Несколько минут разглядывал стенд с бигуди, потом добавил к покупке упаковку.