Стиг Ларссон - Девушка с татуировкой дракона
— А как же паспорт — кто-нибудь ведь должен был обнаружить, что существуют две Аниты Вангер?
— Нет, отчего же? Шведка по имени Анита Вангер замужем за Спенсером Кочраном. Какая разница, живет она в Лондоне или в Австралии? В Лондоне она — жена Спенсера Кочрана, живущая отдельно от мужа, а в Австралии — живущая вместе с мужем. Системы компьютерного учета Канберры и Лондона не пересекаются. Кроме того, я вскоре получила австралийский паспорт на фамилию Кочран. Все работает отлично. Проблемы могли бы возникнуть, только если бы Анита сама собралась замуж: мой брак зарегистрирован в шведском реестре записи актов гражданского состояния.
— Но она так и не собралась.
— Она утверждает, что никого не встретила. Но я знаю, что она отказалась от замужества ради меня. Она настоящий друг.
— Что она делала в вашей комнате?
— Я действовала в тот день не слишком рационально. Я боялась Мартина, но пока он находился в Уппсале, я могла закрыть глаза на эту проблему. Потом он внезапно оказался на улице в Хедестаде, и я поняла, что мне никогда не будет покоя. Я колебалась, не зная, как мне лучше поступить: рассказать все Хенрику или бежать. Когда у Хенрика не нашлось для меня времени, я принялась просто слоняться по селению. Я, разумеется, понимаю, что катастрофа на мосту для остальных заслонила все прочее, но только не для меня. У меня были свои проблемы, и на аварию я почти не обратила внимания. Все казалось каким-то нереальным. Потом я столкнулась с Анитой, жившей в маленьком домике во дворе у Герды и Александра. Вот тут-то я и решилась и попросила ее мне помочь. Я осталась у нее, не смея выйти на улицу. Но мне было необходимо взять с собой одну вещь — я записывала все, что происходило, в дневник, да и требовалось кое-что из одежды. Анита все мне принесла.
— Полагаю, она не смогла устоять перед искушением открыть окно и посмотреть на место аварии.
Микаэль ненадолго задумался.
— Я все-таки не понимаю, почему вы не пошли к Хенрику, как собирались.
— А как вы думаете?
— Толком не знаю. Я убежден, что Хенрик бы вам помог. Мартин был бы немедленно обезврежен, и Хенрик бы вас не выдал. Он организовал бы все тактично, при помощи какой-нибудь формы терапии или лечения.
— Вы не поняли, что произошло.
До этого момента Микаэль обсуждал только сексуальное насилие Готфрида над Мартином, оставляя вопрос о роли Харриет открытым.
— Готфрид посягал на Мартина, — осторожно сказал Микаэль. — Я подозреваю, что он посягал и на вас тоже.
Ни один мускул на лице Харриет Вангер не дрогнул. Потом она глубоко вздохнула и уткнулась лицом в ладони. Буквально через три секунды Джефф оказался рядом с ней и спросил, все ли в порядке. Харриет Вангер взглянула на него и слабо улыбнулась. Потом она удивила Микаэля: она встала, обняла своего studs manager и поцеловала его в щеку. По-прежнему держа руку на плече Джеффа, Харриет повернулась к Микаэлю:
— Джефф, это Микаэль, старый… друг из прошлого. Он приехал с проблемами и плохими новостями, но мы не станем расстреливать посыльного. Микаэль, это Джефф Кочран, мой старший сын. У меня есть еще один сын и дочка.
Микаэль кивнул. Джеффу было около тридцати; Харриет Вангер, вероятно, забеременела довольно скоро после замужества. Он встал и протянул Джеффу руку, сказав, что сожалеет о том, что разволновал его маму, но это было, увы, необходимо. Харриет обменялась с Джеффом несколькими словами, а потом услала его прочь. Она снова подсела к Микаэлю и, похоже, приняла решение.
— Хватит лжи. Я полагаю, с этим покончено. Я в каком-то смысле ждала этого дня с шестьдесят шестого года. В течение многих лет меня мучил страх, что однажды появится кто-то вроде вас и назовет меня по имени. И знаете, мне вдруг стало все равно. Срок давности по моему преступлению давно прошел. И мне наплевать на то, что подумают обо мне люди.
— Вашему преступлению? — переспросил Микаэль.
— Мне было шестнадцать лет. Я боялась, стыдилась, приходила в отчаяние. Я была одна. Правду знали только Анита и Мартин. Я рассказала Аните о сексуальном насилии, но была не в силах рассказать о том, что мой отец был еще и чокнутым убийцей женщин. Этого Анита так и не узнала. Зато я рассказала ей о своем собственном преступлении, которое было столь ужасным, что, когда дошло до дела, я не смогла признаться Хенрику. Я молилась, чтобы Господь простил меня, и на несколько лет скрылась в монастырь.
— Харриет, ваш отец был насильником и убийцей. Вашей вины в этом не было.
— Я знаю. Отец принуждал меня к сексу в течение года. Я делала все, чтобы уклониться от… но он был моим отцом, и я не могла вдруг отказаться общаться с ним, ничего не объясняя. Поэтому я улыбалась, играла комедию, пыталась делать вид, что все нормально, и старалась, чтобы кто-нибудь всегда был поблизости, когда я с ним встречалась. Мать, конечно, знала, чем он занимается, но ее это не волновало.
— Изабелла знала? — ошеломленно воскликнул Микаэль.
Голос Харриет стал еще жестче:
— Разумеется, знала. Изабелла знала обо всем, что происходило в нашей семье. Но она никогда не обращала внимания на то, что казалось неприятным или представляло ее в невыгодном свете. Отец мог насиловать меня в гостиной, прямо у нее под носом, а она ничего не замечала. Она была не в силах признать, что в моей или ее жизни что-то не так.
— Я встречался с ней. Она сука.
— И всегда ею была. Я часто размышляла над их с отцом отношениями. Я поняла, что они редко занимались сексом после моего рождения или даже вообще не занимались. Женщины у отца были, но Изабеллы он почему-то боялся. Он сторонился ее, но развестись не мог.
— В семействе Вангер не разводятся.
Она впервые засмеялась:
— Да, не разводятся. Но дело в том, что я была не в силах обо всем рассказать. Об этом узнал бы весь мир. Мои одноклассники, все родственники…
Микаэль накрыл рукой ее руку:
— Харриет, мне ужасно жаль.
— Мне было четырнадцать, когда он впервые меня изнасиловал. И в течение следующего года он водил меня к себе в домик. Несколько раз при этом присутствовал Мартин. Он заставлял нас с Мартином проделывать с ним разные вещи. Он крепко держал меня за руки, пока Мартин… получал от меня удовлетворение. А когда отец умер, Мартин был готов взять себе его роль. Он ожидал, что я стану его любовницей, и считал, что я, естественно, должна подчиниться. К тому моменту у меня не оставалось выбора. Мне приходилось выполнять требования Мартина. Я избавилась от одного мучителя и сразу попала в когти к следующему, и единственное, что я могла делать, это следить за тем, чтобы никогда не оставаться с ним наедине.
— Хенрик бы…
— Вы по-прежнему не понимаете, — повысила она голос.
Микаэль увидел, что несколько мужчин возле соседней палатки покосились на него.
Она снова понизила голос и склонилась к нему:
— Все карты открыты. Остальное додумывайте сами.
Она встала и принесла еще две бутылки пива. Когда она вернулась, Микаэль сказал ей одно-единственное слово:
— Готфрид?
Она кивнула.
— Седьмого августа шестьдесят пятого года отец заставил меня пойти с ним в домик. Хенрик был в отъезде. Отец пил и пытался наброситься на меня. У него даже не вставал член, и уже начиналась белая горячка. Он всегда бывал… груб и жесток со мной, когда мы оказывались одни, но в тот раз он перешел все границы. Он помочился на меня. Потом сообщил о том, что ему хочется со мной сделать, и стал рассказывать о женщинах, которых убивал. Он хвастался этим. Цитировал Библию. Так продолжалось несколько часов. Я не понимала половины того, что он говорил, но осознала, что он совершенно сумасшедший.
Она глотнула пива и продолжила:
— Ближе к полуночи у него начался приступ ярости. Он сделался совершенно безумным. Мы находились на спальной антресоли. Он обвязал мне шею футболкой и принялся ее изо всех сил затягивать. У меня потемнело в глазах. Я ничуть не сомневаюсь, что он действительно пытался меня убить, и впервые за ту ночь ему удалось-таки осуществить насилие.
Харриет Вангер посмотрела на Микаэля. В ее глазах читалась мольба.
— Но он был настолько пьян, что мне каким-то образом удалось вырваться. Я спрыгнула с антресоли на пол и в панике бросилась бежать. Голая, я мчалась, не помня себя, и угодила на мостки у воды. Он, шатаясь, меня преследовал.
Микаэлю вдруг захотелось, чтобы она прекратила рассказ.
— Я была достаточно сильной, чтобы столкнуть пьяного мужчину в воду. Я схватила весло и удерживала его под водой, пока он не перестал трепыхаться. Потребовалось всего несколько секунд.
Когда она сделала паузу, тишина вдруг показалась оглушающей.
— А когда я подняла глаза, на мостках стоял Мартин. Он был напуган и в то же время ухмылялся. Не знаю, как долго он находился возле домика и шпионил за нами. С этого мгновения я оказалась у него в руках. Он подошел ко мне, схватил за волосы и отвел в дом, обратно в постель Готфрида. Он привязал меня и насиловал, пока наш отец все еще плавал в воде, возле мостков, и я не могла даже сопротивляться.
