Нельсон Демилль - Собор
– Ты знаешь что-нибудь об этом кольце на моей руке?
Хики даже не взглянул на кольцо.
– Я знаю только, что ты веришь в него.
– А что же оно представляет собой на самом деле?
– Обычное кольцо, сделанное из бронзы.
Флинн снял кольцо с пальца и положил его на свою раскрытую ладонь.
– В таком случае, я ношу его слишком долго. Возьми его!
Хики пожал плечами и потянулся за кольцом, но Флинн резко зажал ладонь и настороженно посмотрел на Хики. Глаза старика сузились в темные щелочки.
– Так ты хочешь знать, кто я такой и зачем я здесь? – Хики с преувеличенным интересом уставился на тлеющие красноватые огоньки в своей трубке. – Могу сказать тебе, что я призрак, мертвец, вставший из могилы, чтобы вернуть кольцо и уничтожить тебя и новых фениев, дабы увековечить эту борьбу в последующих поколениях. Только так следует разъяснять это кельтское поверье, связанное с кольцом, ибо оно укрепляет твой дух и развеивает суеверные страхи. – Хики долго не спускал взгляда с Флинна. – Но могу также сказать тебе и гораздо более страшную правду. Я живой. Твоя собственная темная душа вообразила мертвеца, как вообразила она привидение, или злого духа, или все ночные кошмарные существа, которые хороводом бродят по темным берегам твоего сознания вокруг мерцающих огоньков торфяного болота. Господи, Брайен, это же страх, и ты не можешь найти убежище от монстров, которых носишь в себе.
Флинн не отрываясь смотрел на морщинистое белое лицо Хики. Внезапно глаза старика стали ласковыми и искрящимися, а рот скривился в добродушной улыбке.
– Что-нибудь понял из сказанного? – спросил он.
– Да, понял, – ответил Флинн. – Понял, что ты тварь, которая сосет кровь и силу из других, тех, кто слабее тебя. Я ошибся, взяв тебя сюда, поэтому на мне лежит обязанность не дать тебе совершать дальнейшие злодеяния.
– Все злодеяния уже совершены. Да если бы ты примкнул ко мне, вместо того чтобы хныкать и жаловаться на судьбу, то уже давно смог бы выполнить свои обязанности перед народом, не говоря уже о своем предназначении.
Флинн насмешливо посмотрел на Хики:
– Дело тут не в том, что могло случиться, а в том, что я не допущу, чтобы ты вышел отсюда живым. – Резко повернувшись на каблуках, он направился к алтарному помосту. Остановившись перед престолом кардинала, он обратился к нему: – Ваше Преосвященство, полиция начнет штурм где-нибудь около пяти пятнадцати. Отец Мёрфи находится в относительной безопасности, мы же – нет, весьма вероятного, что мы можем погибнуть. – Флинн внимательно посмотрел в лицо кардинала, пытаясь понять, как тот отреагирует на его слова, но никакой реакции не последовало. Тогда он продолжил: – Я хочу, чтобы вы знали, что все люди, находящиеся за пределами собора, тоже несут ответственность за случившееся. Как и я, они суетны, самовлюбленны и порочны. Весьма печальный жребий преподносила нам за тысячелетия христианская заповедь любви к ближнему и милосердия. Вы не согласны?
Кардинал наклонился к нему с трона.
– Этот вопрос всегда встает перед человеком, когда он ищет путь, по которому идти всю жизнь. Ваша жизнь окончена, и очень скоро вы получите ответы на все вопросы. Так используйте последние минуты, чтобы поговорить с ней, – сказал он и кивнул в сторону Морин.
Флинн отшатнулся. Такого ответа он, по-видимому, не ожидал от священнослужителя. Отойдя от трона, он повернулся и пошел на другую сторону алтаря.
Морин и Бакстер так и сидели там молча, прикованные к первой скамье. Не говоря ни слова, Флинн расковал наручники, а затем сдержанно проговорил:
– Мне хотелось бы, чтобы вы оба находились в менее открытом месте, но кое-кто не разделяет моего мнения. Как бы то ни было, когда начнется стрельба, вас не казнят, потому что мы сможем отразить штурм, и вы снова нам понадобитесь. – Он посмотрел на часы и продолжил все так же бесстрастно: – Вскоре после пяти пятнадцати вы увидите, как взорвутся все двери собора вместе с полицейскими, которые станут крушить их. Знаю, что вы оба можете сохранять хладнокровие. Постарайтесь спрятаться под скамейки, которые позади вас. А ближе к шести часам трем минутам, если, конечно, останетесь живы, убирайтесь отсюда, что бы ни происходило вокруг вас… Большего для вас я сделать не могу.
Морин встала и пристально посмотрела на Флинна.
– Никто не просил тебя что-то делать для нас. Если что-нибудь хочешь сделать для всех, иди вниз и открой ворота ризницы. Затем поднимись на кафедру и скажи своим людям, что все кончено. Никто не остановит тебя, Брайен. Думаю, они ждут от тебя этих слов.
– Когда откроют ворота Лонг-Кеш, я открою все двери здесь.
– Ключи от тюрем Ольстера находятся не в Америке, не в Лондоне или Дублине. Они в Ольстере, – не унималась Морин. – Дай мне срок – год, и я освобожу в Белфасте и Лондондерри больше людей, чем когда-либо освободил ты, прибегая к захвату заложников, налетам и покушениям…
Флинн рассмеялся:
– Год? Да тут многих лет не хватит. Если католики позволят, протестанты не согласятся.
Морин глубоко вздохнула, чтобы говорить спокойно, и продолжала:
– Хорошо… Теперь к этому лучше не возвращаться. Но ты не имеешь права вести этих людей на верную смерть. И ты лишь одним словом можешь устранить угрозу смерти, нависшую над этим проклятым местом. Иди же! Сделай это! Сейчас же!
Она размахнулась и ударила его по лицу. Бакстер отшатнулся в сторону и отвернулся. Флинн притянул Морин к себе за руки и сказал:
– Этой ночью каждый считает нужным давать мне советы. Странно, что люди не обращают на тебя особого внимания, пока не подложишь им адскую машину, не правда ли? – Он выпустил ее руки. – А ты, кстати, ушла от меня четыре года назад, так и не дав ни единого совета на будущее. Все, что ты наговорила мне сегодня ночью, могла бы сказать еще тогда.
Морин бросила взгляд на Бакстера – ей было неловко от того, что он все слышал. Она тихо-тихо проговорила:
– Да и тогда я тоже высказала все, что должна была, но только ты не прислушался.
– Видимо, ты говорила слишком тихо. – Флинн повернулся к Бакстеру: – Насчет вас, Гарри. – Он придвинулся ближе. – Майору Бартоломео Мартину очень нужно, чтобы здесь нашел бы свою смерть какой-нибудь англичанин. Вы прекрасно подходите для этой роли.
Бакстер на мгновение задумался и ответил:
– Да… он больной человек… одержимый… Мне кажется, я всегда подозревал его…
Флинн посмотрел на часы.
– Извините, мне нужно поговорить со своими людьми.
Он отвернулся и направился к кафедре. Морин побежала за ним и, положив руку ему на плечо, развернула к себе.
– Черт побери, ты что, даже не собираешься попрощаться?
Лицо Флинна вспыхнуло, похоже, он потерял самообладание, но, откашлявшись, произнес:
– Извини… Я даже не подумал, что ты… Ну что ж… Прощай… Больше нам не представится случай поговорить. Удачи!..
Поколебавшись, он наклонился к ней, но внезапно выпрямился. Морин начала что-то говорить, но ее прервал Галлахер, выкрикнувший из ризницы:
– Брайен! Здесь Бурк, он хочет тебя видеть!
Флинн с некоторым удивлением посмотрел на часы. Из-за органа донесся голос Хики:
– Это ловушка!
Флинн неуверенно посмотрел на Морин. Она чуть заметно кивнула. Он на пару секунд удержал ее взгляд и прошептал:
– До сих пор я доверяю тебе. – Улыбнувшись, он быстро обогнул алтарь и спустился по ступенькам.
У решетки стоял Бурк, без пиджака, в рубашке с короткими рукавами и с пустой наплечной кобурой, держа руки в карманах брюк. Флинн без опаски приблизился к решетке и остановился перед ней.
– Ну, что скажешь?
Бурк ничего не ответил, тогда тон Флинна стал еще грубее:
– Разве ты не собираешься требовать, чтобы я сдался или…
– Нет.
Флинн обернулся и крикнул Галлахеру:
– Отдохни немного. – Потом опять повернулся к Бурку. – Ты пришел, чтобы убить меня?
Бурк вынул руки из карманов и положил их на прутья решетки.
– Почему ты так считаешь? Потому что я пришел без белого флага?
– Ты должен. Ты обязан убить командира противника при любом удобном случае. Если бы на твоем месте был Беллини, я не задумываясь убил бы его.
– На этот счет, к сожалению, установлены правила.
– Да, и в отношении тебя я придерживаюсь одного такого правила.
Пара секунд прошла в тишине, потом снова заговорил Флинн:
– Что тебе надо на сей раз?
– Я только хотел сказать, что не испытываю к тебе личной враждебности.
– Я это знал, – улыбнулся Флинн. – Я чувствовал это. И к тебе, Бурк, у меня нет неприязни. Да черт с нею, с этой неприязнью. У меня также нет личной ненависти к твоим людям, впрочем, и у большинства из них тоже, видимо, нет личной ненависти ко мне.
– Тогда почему же мы находимся здесь?
