Джастин Кронин - Перерождение
— Чем я занимался?
— Да, чем?! Ты выманил ее из Инкубатора?
— Ради бога, Гейлин, видел бы ты себя со стороны! — вздохнула Маус. — Никуда меня Майкл не выманивал.
Майкл почувствовал, что все на него сморят. Надо же, вышел развеяться, свежим воздухом подышать, а угодил в центр семейного конфликта! Судя по выражению лица, Гейлин умирал от унижения. Вечно вялый, заторможенный… Неужели он драться умеет? Нет, бдительность терять не следовало: Гейлин был фунтов на тридцать тяжелее, но, главное, чувствовал себя правым. Как же, он защищает свою честь и достоинство! Все драки Майкла относились к инкубаторской поре, но их вполне хватило, чтобы понять: пыл — огромное подспорье даже для слабака и рохли. В таком пылу, как сейчас, Гейлин вполне мог калекой оставить, конечно, если бы изловчился нанести точный удар.
— Слушай, Гейлин, — примирительно начал Майкл, — я просто вышел погулять…
— Не беспокойся, Майкл, — перебила Маусами, — Гейлин сам это прекрасно понимает! — Девушка подняла голову, и Майкл увидел, что глаза у нее по-прежнему на мокром месте. Маусами снова пожала ему руку, точно скрепляя договор печатью. — Кажется, у всех нас есть дела. Мое заключается в том, чтобы поступать, как скажут, и не создавать никому проблем. Этим сейчас и займусь.
Гейлин протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но Маусами руку не заметила и встала сама. По-прежнему хмурый Санджей отступил в сторону.
— Маус, зачем ты все так усложняешь? Ради чего? — вопрошал Гейлин.
Маусами его проигнорировала и повернулась к Майклу. В ее взгляде читались стыд и унижение: мол, я не выдержала натиска, сдалась, уступила.
— Спасибо, что посидел со мной, Майкл, — грустно улыбнулась Маус. — И за добрые слова спасибо!
Сара сидела в Больнице у смертного одра Гейба Кертиса.
Не успела она вернуться домой, как в дверях возникла Мар. «Он умирает, умирает! — причитала она. — Стонет, бьется, едва дышит! Сэнди в полной растерянности. Может, придешь? Пожалуйста, ради Гейба!» Сара тут же достала медицинский саквояж и поспешила вслед за Мар в Больницу. Первым, кого она увидела в палате, был Джейкоб. Паренек сидел на краешке отцовской кровати и неловко прижимал к его губам чашку с отваром. Гейб кашлял и давился кровью. Не теряя ни минуты, Сара забрала чашку у Джейкоба, перевернула Гейба на бок — кожа да кости, бедняга казался легче ягненка! — свободной рукой взяла со столика кювету и подложила умирающему под подбородок. Гейб хрипло кашлянул, и Сара увидела в кювете густую алую кровь с темными сгустками мертвой ткани.
Другая Сэнди все это время стояла у двери и лишь сейчас приблизилась к койке.
— Прости, Сара! — ломая руки, пролепетала она. — Он закашлялся, и я решила, что отвар…
— Ты попросила Джейкоба напоить отца? Ты в своем уме?
— Почему папа кашляет? — прошептал Джейкоб, с перекошенным от страха лицом застывший у отцовской кровати.
— Твой папа очень болен, — сказала Сара. — Но ты сделал все правильно, ты молодец, помог ему. На тебя никто не сердится!
Сбитый с толку паренек принялся чесать и без того исцарапанную в кровь руку.
— Не беспокойся, Джейк, я о нем позабочусь, слово даю!
Сомнений не возникало: у Гейба внутреннее кровотечение — опухоль разорвала какой-то сосуд. Сара провела рукой по животу несчастного и нащупала вздутие — там собралась кровь. Достав из саквояжа стетоскоп, она подняла свитер Гейба и послушала его легкие: хрипы влажные, точно вода в лейке плещется… Сара посмотрела на Мар, и та кивнула. Девушка догадалась, о чем просит женщина и что любимицей Гейба она назвала ее неспроста.
— Сэнди, выведи Джейкоба на улицу!
— Что мне с ним делать?
Чума вампирья, неужели у Сэнди не все дома?
— Что угодно! — Сара набрала в легкие побольше воздуха. Нужно успокоиться, злиться ни в коем случае нельзя. — Джейкоб, пожалуйста, выйди на улицу с Сэнди! Договорились?
В темных глазах паренька читалось полное замешательство — в нем боролись страх и привычка выполнять чужие распоряжения. Только Сара искренне верила: если попросить, Джейкоб послушается.
— Договорились… — неохотно кивнул паренек.
— Спасибо, Джейкоб!
Сэнди вывела его из палаты, и через секунду хлопнула входная дверь. Мар присела на краешек койки и взяла мужа за руку.
— Сара, у вас есть… Ну, что-нибудь такое?
Да, о подобном в открытую не говорят. Травы хранились в банках на металлических полках старого холодильника, который отнесли в подвал. Сара сбежала по ступенькам и достала все нужное: дигиталис, или наперстянку обыкновенную, чтобы замедлить дыхание, мелкие черные семена бругманзии, более известной как труба ангела, чтобы стимулировать работу сердца, и коричневую стружку корня болиголова, чтобы снять боль и притупить сознание, — растерла в ступке и осторожно пересыпала в чашку. Теперь убрать все лишнее, вычистить стол и можно возвращаться.
В приемной Сара вскипятила воду. К счастью, чайник оказался теплым, и уже через минуту в чашке появился зеленоватый настой с горьким земляным запахом. Девушка отнесла его в палату.
— Вот это то, что надо.
Мар кивнула и осторожно взяла чашку у Сары. В рамках их безмолвного соглашения Сара предоставляла все необходимое, но поить умирающего следовало не ей.
Мар взглянула на настой.
— Сколько нужно дать?
— Желательно все.
Сара присела у изголовья кровати и подняла Гейба за плечи. Мар поднесла чашку к его губам и попросила выпить. Умирающий не открывал глаз и, казалось, не осознавал, что творится вокруг. Неужели момент упущен, и Гейб уже не способен пить? Но вот он сделал первый глоток, потом второй — осторожно, робко, как птичка из лужицы. Когда чашка опустела, Сара помогла ему лечь.
— Сколько теперь ждать? — не глядя на нее, спросила Мар.
— Недолго. Этот отвар быстро действует.
— Ты останешься до самого конца?
Сара кивнула.
— Джейкоб ничего знать не должен, — умоляюще проговорила Мар. — Он все равно не поймет.
— Я не скажу, слово даю!
Они стали ждать.
Питеру снилась девочка. Они вместе оказались под каруселью, в той пыльной тюрьме с низким потолком, и девочка лежала у него на спине. «Кто ты? — думал Питер, чувствуя ее легкое дыхание и медовый запах. — Кто ты?» Думал, а спросить не мог: слова скомкались, будто старый шерстяной свитер, и застряли во рту. Страшно хотелось пить, а еще перевернуться и увидеть лицо девочки. Ничего не получилось, ведь девочка превратилась в вирусоносителя, который впился зубами в его загривок. «Тео, на помощь!» — пытался крикнуть Питер, но не смог издать ни звука. Он умирал, а на задворках сознания мелькали мысли: «Вот что такое смерть! Странное ощущение…»
Питер проснулся с бешено бьющимся сердцем. Сон мгновенно улетучился, поселив в душе смутную панику, напоминающую эхо далекого крика. Питер неподвижно лежал на койке и силился сообразить, где находится. За окном горели прожекторы. Во рту пересохло, язык распух, превратившись в подошву старого башмака. Значит, жажда не приснилась… На полу у койки Питер нащупал флягу, поднес к губам и сделал большой глоток.
Помимо Калеба в грязной комнате спали еще четверо. Сколько часов он проспал среди такого храпа? Как не проснулся, когда пришли Калеб и остальные?
Тут же накатили воспоминания — Питер понял, что больше не уснет, и, ворочаясь на продавленной койке, лихорадочно соображал, куда бы отправиться и чем бы заняться. С тех пор как вернулись со станции, ему не сиделось на месте, и он ничего не мог с собой поделать. Проще и естественнее всего казалось заступить на дежурство, но Су ясно дала понять, что без пары дней отдыха на Стену не пустит.
Питер решил навестить Тетушку. О гибели Тео он ей еще не рассказывал. Вероятно, это сделал кто-то другой, но, даже если Тетушка уже в курсе, Питеру хотелось, чтобы она услышала его версию случившегося.
Порой колонисты забывали о ней и ее маленьком домике на поляне, а потом неожиданно спохватывались и восклицали: «Ах, Тетушка!» Удивительно, но старуха прекрасно справлялась сама. Нет, разумеется, Питер с Тео рубили ей дрова и ремонтировали дом, а Сара помогала ходить в Лавку. Только много ли надо старухе? Возле дома она разбила крошечный огородик, которым занималась без посторонней помощи. Грядки пропалывала, не вставая с табуретки, а так из дома почти не выбиралась и все время посвящала ведению дневника, в который любовно записывала воспоминания. На шее Тетушки висело три пары очков, которые она меняла в зависимости от занятия. Она обожала ходить босиком, а обувь надевала лишь в зимнее время. За свои без малого сто лет Тетушка дважды побывала замужем, но детей иметь не могла. Из-за бездетности ее долгую жизнь считали бесполезным чудом природы. Страшную ночь и она, и ее хлипкий домик пережили без особых проблем. Утром Тетушку застали на кухне за чашкой ее «фирменного», на редкость мерзкого чая. «Моя старая кровь вирусоносителям не нужна», — спокойно сказала она тогда.
