Питер Страуб - Глотка
– У вас возникли подозрения, – повторил я. – А еще через пять дней?
– Мы слышали то же самое – открылась, затем закрылась входная дверь. Потом, когда Дэвид ушел на работу, я вышла за газетой. И там было написано, что еще один человек – музыкант – был убит прямо в отеле. Я побежала домой, заперла нашу дверь и позвонила Дэвиду на работу.
– Да, – подтвердил Дэвид. – А я объяснил Терезе, что нельзя арестовать человека за убийство только потому, что ночью он отлучался из дому. – Казалось, его гораздо больше удручали слова, сказанные сорок лет назад, чем пожар собственного дома.
– А еще через пять дней?
– То же самое, – сказал Дэвид. – Абсолютно то же самое. И снова убийство.
– И вы даже тогда не позвонили в полицию?
– Мы, наверное, позвонили бы, несмотря на то, что были очень напуганы, но в следующий раз, когда произошло нападение, мистер Бандольер был дома.
– А в следующий после этого раз?
– Мы снова слышали, как он выходил. Тереза предположила тогда, что молодого доктора пытался убить какой-то другой человек. Но с тех пор мы стали искать по выходным другое жилье. Мы не могли больше спать в этом доме.
– Доктора Лейнга действительно пытался убить совсем другой человек, – сказал я. Чувства мои судорожно пытались угнаться за мыслями. В голове вертелись сотни вопросов, которые необходимо было задать этим людям. – А что вы подумали после того, как детектив был найден мертвым?
– Что я подумал? Я не думал. Я испытал облегчение, – сказал Дэвид.
– Да, мы испытали огромное облегчение, – подхватила Тереза. – Потому что тогда казалось, что известно, кто убийца. Но потом...
Тереза посмотрела на мужа, который кивнул с несчастным видом.
– У вас появились сомнения?
– Да, – сказала Тереза. – Я по-прежнему думала, что доктора пытался убить кто-то другой. А единственным человеком, которого тот несчастный детектив действительно имел причины так сильно ненавидеть, был тот ужасный мясник с Маффин-стрит. И мы подумали, мы с Давидом подумали...
– Да? – я вопросительно взглянул на Терезу.
– Мы подумали, что мистер Бандольер убивал людей потому, что его уволили из отеля. Он был вполне способен на такое. Люди ничего для него не значили. И потом еще розы...
– Какие розы? – почти одновременно спросили мы с Джоном.
Тереза удивленно посмотрела на меня.
– Но вы ведь говорили, что заходили в дом?
Я кивнул.
– Неужели вы не заметили перед домом розы?
– Нет, – сердце мое учащенно забилось.
– Мистер Бандольер любил розы. И когда у него было время, все время возился с растущими перед домом цветами. Словно это были его дети.
8
Казалось, время должно было бы остановиться, а небо потемнеть. И обязательно должен был грянуть гром, сверкнуть молния. Но ничего этого не произошло. Я не вскочил на ноги, не перевернул стол, хотя только что услышал наконец информацию, за которой так или иначе охотился всю жизнь. И сообщила мне ее седоволосая женщина в сером свитере и синих джинсах, которая знала все это в течение сорока лет. Но единственное, что произошло потом, – мы с ней оба подняли со стола чашки и отхлебнули по глотку кофе.
Я узнал имя человека, отнявшего жизнь моей сестры, – это было чудовище по имени Боб Бандольер, мерзавец Боб, нацист, подвизавшийся не на ниве политики, а в жизни людей – я, возможно, никогда не смогу доказать, что это именно он убил мою сестру и совершил остальные убийства «Голубой розы», но невозможность доказать это не шла ни в какое сравнение с тем, что теперь я знал наверняка его имя. Знал его имя. Мне хотелось бить в барабаны и трубить в трубы.
Я взглянул в окно. Дети сбегали с холма, раскинув ручки, и попадали в объятия своих родителей. Тереза Санчана положила мне на руку свою холодную ладонь.
– Наверное, соседи выкопали розы после того, как Бандольер покинул дом, – сказал я. – Дом пустует уже много лет. – Все слова казались пустыми и бессмысленными. Дети выворачивались из рук родителей и бежали обратно на холм, чтобы снова кинуться с него вниз. Пожав мне руку, Тереза убрала ладонь.
Если этот человек еще жив, я должен найти его. Я должен увидеть, как его посадят в тюрьму, или голодный дух моей сестры никогда не обретет покоя и не оставит в покое меня.
– Теперь мы должны пойти в полицию? – спросил Дэвид.
– Конечно, должны, – сказала Тереза. – Если Бандольер жив, то еще не поздно.
Отвернувшись от окна, я взглянул на Терезу Санчана.
– Спасибо, Тереза.
Она снова протянула руку через стол, я накрыл ее ладонь своей.
– Он был совершенно ужасным существом. Он даже прогнал этого чудного маленького мальчика. Он отказался от него.
– Для мальчика так было только лучше, – сказал Дэвид.
– Что это был за маленький мальчик? – я понимал, что они говорят о каком-то мальчишке из Пигтауна, о ком-то вроде меня самого.
– Фи, – сказала Тереза. – Вы разве ничего не знаете о Фи?
Я удивленно заморгал.
– Мистер Бандольер отказался от него, он прогнал своего собственного сына.
– Своего сына? – машинально повторил я.
– Филдинга, – сказал Дэвид. – Мы называли его Фи – чудесный ребенок.
– Я любила этого маленького мальчика, – сказала Тереза. – Мне было так жаль его. Жаль, что мы с Дэвидом не могли взять его к себе. – Тереза опустила голову, приготовившись выслушать привычные возражения мужа. Когда Дэвид закончил приводить доводы, почему они не могли тогда усыновить ребенка, она снова подняла голову. – Иногда я так и вижу, как он сидит на крыльце дома – замерзший и несчастный. Отец заставлял его ходить одного в кино – это пятилетнего ребенка!
Больше всего мне хотелось сейчас оказаться как можно дальше от этого кафе. На меня нахлынули вдруг разом самые ужасные чувства и ощущения, какие только существуют на свете. Стало вдруг жарко, закружилась голова, перехватило дыхание.
Я посмотрел через стол, но вместо Терезы Санчана увидел мальчика из бара «Зеленая женщина», воображаемого мальчика, борющегося за свое право жить в этом мире. И за каждой фигурой стояла другая, которая требовала, чтобы ее увидели.
9
Аллертон, вспомнил я. Или Аллингхэм. На другой стороне груженого фургона. Туда я опускаю свои ведра, оттуда я наполняю чернилами свою ручку. Вежливый мягкий голос Дэвида Санчана вернул меня к действительности.
– Страховые агенты, – сказал он. – И еще у нас столько дел в доме.
– О да, у нас куча дел. И мы их сделаем, – Тереза по-прежнему сидела напротив меня, а за окном мальчик тащил наверх, на холм, бумажного змея с нарисованным на нем драконом.
Тереза Санчана не сводила с меня глаз.
– Я так рада, что вы нашли нас, – сказала она. – Вы должны это знать.
Я оглянулся в поисках официантки, а Джон сказал, что уже заплатил. Он был страшно горд этим обстоятельством.
Мы встали из-за стола и пошли к выходу.
Выводя машину со стоянки, я снова нашел в зеркале заднего вида глаза Терезы Санчана.
– Вы сказали, что Бандольер выгнал Фи, а вы не знаете, куда он отослал мальчика?
– Да, – сказала Тереза. – Я спрашивала его. Он сказал, что Фи поехал жить к сестре Анны Джуди в небольшой городок в Айове. Или что-то в этом роде.
– Вы не помните название городка?
– А это что – очень важно? – спросил Дэвид.
Мы проехали мимо небольшого прудика. Мальчик, едва научившийся ходить, нес к воде игрушечный кораблик. Мы поехали по Бейбери-лейн.
– Кажется, это все-таки не в Айове, – сказала Тереза. – Подождите, я попытаюсь вспомнить.
– Эта женщина помнит все, – сказал Дэвид. – У нее феноменальная память.
С этого конца Бейбери-лейн их дом напоминал Лондон после бомбежки. Санчана замолчали, как только дом показался в конце улицы, и не произнесли ни слова, пока мы не подъехали к фургону.
Дэвид открыл дверь, а Тереза наклонилась ко мне и похлопала меня по плечу.
– Я знала, что вспомню. Не Айова, а Огайо – Азуре, штат Огайо. А имя сестры Анны – Джуди Лезервуд. – Она вылезла из машины и помахала нам. Дэвид снова погрузил пальцы в свои жесткие волосы и направился к дому.
10
– Боб Бандольер? – переспросил Джон. – Этот подонок – Боб Бандольер?
– Вот именно, – сказал я. – Этот подонок Боб Бандольер.
– Я встречал его несколько раз, когда был маленьким мальчиком. Этот человек был фальшив до мозга костей. Знаешь, дети ведь часто чувствуют такие вещи лучше взрослых. Я сидел в кабинете отца, когда туда зашел человек с напомаженными усами и прилизанными волосами. «Познакомься с самым знаменитым человеком в отеле», – сказал мне отец. «Я просто выполняю свою работу, молодой человек», – говорит он мне, а я ясно чувствую, что этот мужчина действительно считает себя самой важной шишкой в отеле. И что он считает моего отца дураком.
– Не все убийцы такие обаятельные, как Уолтер Драгонетт.
– Так это был он, – задумчиво произнес Джон. – Ты очень хорошо придумал это про сестру.
