Джон Гришем - The Chamber. Камера
Младший уронил голову на грудь.
– Мне очень жаль, Сэм.
– Мне тоже, но будь я проклят, уж скорее бы!
– Не говори так.
– Я сказал тебе правду. Устал жить в клетке. Возраст не тот, да и время подпирает.
– Ты не заслуживаешь смерти, Сэм.
– Это самое тяжелое. Дело не в страхе – все мы когда-нибудь умрем. Мерзко сознавать, что какие-то шакалы просто тобой попользовались. Победа останется за ними. Будут стоять и смотреть, как я корчусь. Подонки!
– Что говорит твой адвокат?
– Он испробовал все средства. Без результата. Хочу вас познакомить.
– Видел в газете его фотоснимок. Не очень-то он походит на нашу кровь.
– Он молодчина. Весь в мать.
– Голова варит?
Против воли Сэм улыбнулся:
– Не то слово. На редкость смышленый паренек. Все это здорово его огорчает.
– Он подъедет к тебе сегодня?
– Наверное. Остановился у Ли, в Мемфисе, – произнес Сэм с ноткой гордости в голосе. Судьба свела-таки его дочь и его внука, и они прекрасно ладят.
– Утром говорил с Альбертом, – сообщил Донни. – Он слишком слаб, чтобы приехать.
– Вот и хорошо. Мне он здесь ни к чему. Так же, собственно, как и его отпрыски.
– Альберт просто хотел выразить тебе свое уважение.
– Успеет сделать это на похоронах, если не передумает.
– Прекрати, Сэм.
– Слушай, ты и сам знаешь: никто по мне плакать не собирается. А кому нужна фальшивая скорбь? Вот от тебя кое-какую помощь я бы принял. Обойдется она в сущие гроши.
– Ну?
Обеими руками Сэм оттянул полы красной спортивной куртки.
– Видишь, в чем приходится ходить? Костюм этот здесь называют морковкой. Я не вылезаю из него уже почти десять лет. Вот в каком виде штат Миссисипи намерен отправить меня в путешествие на тот свет. Но, видишь ли, по закону у меня есть право иметь более или менее приличный гардероб. А ведь очень важно уйти туда в мало-мальски достойной одежонке.
Внезапно Донни ощутил ком в горле. Он попытался что-то сказать, но не смог выдавить и звука. По морщинистой щеке скатилась одинокая слеза, губы задрожали.
– Конечно, Сэм, – через силу произнес он.
– Видел в магазинах рабочие штаны типа джинсов? Я носил такие годами. Из плотной ткани цвета хаки?
Донни кивнул.
– Купи пару. И белую рубашку, самую простую, на пуговицах. Да, штаны должны быть тридцать второго размера. Плюс белые носки и какая-нибудь недорогая обувка. В конце концов, надеть-то все придется лишь один раз, так? Пойдешь в супермаркет, где с тебя сдерут за комплект долларов тридцать. Не разоришься?
Вытерев слезы, Донни заставил себя улыбнуться:
– Нет.
– Я буду выглядеть хоть куда, а?
– Где ты хочешь, чтобы тебя похоронили?
– В Клэнтоне, рядом с Анной. Ей, к сожалению, придется чуточку потесниться. Адам обещал все устроить.
– Что еще я могу сделать?
– С тебя хватит и этого. Обеспечь мне последний смокинг.
– Сегодня же.
– Ты единственный, кому все эти годы было до меня хоть какое-то дело. Писала тетка Барбара – пока не умерла, но письма ее всегда были такими сухими. Думаю, она корпела над бумагой только для того, чтобы не прослыть бездушной деревяшкой в глазах соседок.
– Кто такая эта Барбара?
– Мать Хьюберта Кейна. Не уверен, что она приходилась нам родственницей. До того как очутиться здесь, я вообще не знал о ее существовании, а примерно через полгода вдруг начали приходить письма. Думаю, старуха немало удивилась, выяснив о свойственничке в Парчмане.
– Да упокоит Господь ее душу.
Сэм хмыкнул. На память ему пришла некая забавная история из далекого детства, и через пару минут братья уже хохотали. Отсмеявшись, Донни вспомнил другую.
Незаметно пошел второй час их встречи.
* * *
Когда ближе к вечеру субботы Адам оставил свой “сааб” у ворот Парчмана, Донни был уже на полпути к дому. Пройдя в сопровождении Пакера в “гостиную”, Адам принялся раскладывать на столе бумаги. Очень скоро в комнату вошел Сэм. Пальцы его свободной от оков правой руки стискивали тонкую пачку конвертов.
– Опять предложишь мне выступить в роли рассыльного? – вместо приветствия спросил Адам.
– Да. Можешь не спешить, это подождет.
– Кому письма?
– Одно – семье Пиндера, чей дом я поднял на воздух в Виксбурге. Другое адресовано синагоге в Джексоне. Третье – торговцу недвижимостью, иудо-американцу, тоже из Джексона. Думаю, это еще не все. Но торопиться не стоит, я же знаю, насколько ты сейчас занят. Вот когда дела наши закончатся, тогда и займешься доставкой почты. Заранее благодарен.
– О чем же ты там пишешь?
– Как по-твоему, о чем?
– Понятия не имею. Сожалеешь о прошлом?
– Умница. Прошу у людей прощения, каюсь в грехах.
– Но зачем тебе это? Сэм сделал шаг к столу.
– А затем, что я сутками сижу в тесной клетке. Затем, что у меня есть пишущая машинка и тонна бумаги. Мне скучно, понимаешь ты или нет?! Мне тошно сидеть без дела! К тому же сохранились еще остатки совести, совсем немного, но все-таки. И чем ближе конец, тем сильнее меня изводит вина.
– Прости, Сэм. Письма будут доставлены. – Адам черкнул пару слов в своем блокноте. – Остались без ответа два ходатайства. Апелляционный суд рассматривает жалобу на неквалифицированные действия Кейеса. Я рассчитывал получить какую-то информацию еще пару дней назад, но что-то застопорилось. В окружном суде лежит петиция, составленная по заключению твоего психиатра, Суинна.
– Все это бесполезно, Адам.
– Может быть, но я не сдаюсь. Понадобится, я настрочу еще кипу бумаг.
– Ни на одной не будет моей подписи. Строчи. Отослать ты их не сумеешь.
– Посмотрим. Способ найдется.
– В таком случае ты уволен.
– Ты не можешь меня уволить, Сэм. Я твой внук.
– В соответствии с контрактом я имею право уволить своего адвоката тогда, когда сочту это необходимым. Данное право зафиксировано документально.
– Твой документ составлен приличным для дилетанта языком, но лазеек в нем сколько угодно.
Пренебрежительно фыркнув, Сэм принялся мерить шагами комнату. Раз, другой, третий он прошел мимо Адама, своего адвоката на день сегодняшний, завтрашний и – до скончания жизни. Сэм знал, что уволить внука ему уже не дано.
– На понедельник назначено слушание по вопросу о помиловании, – невозмутимо сказал Адам, готовясь отразить вспышку ярости.
Однако дед воспринял новость на удивление спокойно.
– Цель? – лаконично осведомился Сэм.
– Просить о снисхождении.
– Просить кого?
– Губернатора.
– По-твоему, губернатор готов одуматься?
– Но что мы теряем?
– Отвечай, умник. Считаете ли вы, сэр, при всем вашем опыте, блестящем образовании и присущем истинному юристу чутье, что губернатор готов положительно решить вопрос о помиловании осужденного – в данном случае меня?
– Я допускаю подобную возможность.
– Запусти эту возможность в свою задницу, умник. Тупица!
– Спасибо, Сэм.
– Можешь не благодарить. – Остановившись напротив стола, Кэйхолл грозно выставил вперед указательный палец. – С самого начала я предупреждал: я, твой клиент, категорически отказываюсь иметь что-либо общее с Дэвидом Макаллистером. Не пристало мне просить этого идиота о милости. Никаких с ним контактов у меня не будет. Таковы мои условия, о которых я известил тебя в первый же день. Ты же, мой адвокат, позволил себе проигнорировать их и стал руководствоваться исключительно собственными представлениями о моем благе. Ты – служащий, я – работодатель. Не знаю, чему вас учили в колледже, знаю только, что решения из нас двоих принимаю я.
Сэм подошел к стулу, на котором лежали конверты, взял верхний и протянул Адаму.
– Вот письмо на имя губернатора с просьбой отменить слушание. Если ты не захочешь доставить конверт адресату, я передам копию письма прессе, а значит, поставлю в дурацкое положение тебя, Гудмэна и Макаллистера. Ясно?
– Ясно.
Кэйхолл вернул конверт на прежнее место, достал из кармана сигарету и закурил. Адам поставил в блокноте жирную галочку.
– В понедельник к тебе приедет Кармен. Насчет Ли я пока не уверен.
Сэм опустился на соседний стул.
– Она все еще в клинике? – Взгляд деда был устремлен в сторону.
– Да, и я не знаю, когда врачи разрешат ей выйти. Ты по-прежнему хочешь ее увидеть?
– Нужно подумать.
– Думай побыстрее.
– Странно как-то все получается. Утром здесь был Донни, мой младший брат. Он рассчитывал повидаться с тобой.
– Донни тоже был членом Клана?
– Это еще что за вопрос?
– Это простой вопрос, на который можно дать не менее простой ответ: “да” или “нет”.
– Да. Он был членом Клана.
– Тогда у меня нет желания его видеть.
– Он славный парень.
– Охотно верю.
– Он мой брат, Адам. Я хочу, чтобы ты познакомился с моим братом.
– У меня нет желания знакомиться с представителями рода Кэйхоллов, особенно с теми, кто любил щеголять в белых балахонах.
