Франк Тилье - Страх
– Оказавшись в моей ситуации, вы большего и не ищете, – сказал Мерсье. – Когда кто-то предлагает вытащить вас из ада, вы соглашаетесь, какими бы ни были последствия для… этого незнакомца, с которым вы никогда не встретитесь. А если вы этого не сделаете, ваше место займет кто-то другой.
Николя с отвращением вернул ему вырезку:
– Вы так же виновны, как человек, который, не вмешиваясь, присутствует при изнасиловании, – объявил ему капитан холодно. – Вы… вы хоть отдаете себе отчет, что покупаете куски человека? Присваиваете себе право отнимать чью-то жизнь, чтобы улучшить свою собственную. И вы заплатите за это.
Мерсье неподвижно сидел, неспособный ответить.
– Что за человек пришел на встречу? – спросил Белланже. – Его имя?
– Я никогда не знал его.
Сыщик понял, что Мерсье не лжет, и не смог скрыть своего разочарования. Поджал губы. Его собеседник побалтывал виски в стакане и рассматривал жидкость на свет.
– Мы продолжали общаться с ним по электронной почте, а потом он перешел в «ждущий режим», пообещав, что вскоре свяжется со мной. Через десять дней он уже располагал совместимой почкой. Попросил меня взять вещи на неделю и назначил встречу на автостраде А-четыре. Я остановил там свою машину, и за мной приехал серый микроавтобус «трафик». Без заднего окна, так что дорогу я не видел. Я отдал деньги, мы ехали часа два и подъехали к красивому, отдельно стоявшему дому. Мне предоставили комнату, а на следующий день я уже оказался на операционном столе…
– Операционная находилась в самом доме?
– Да, в одной из комнат. Я оставался там еще неделю, отходил после операции. Эти люди обеспечили мне уход. А уехал я оттуда так же, как приехал, на «трафике», снабженный документами и рецептами на препараты против отторжения пересаженной почки.
– Сколько врачей вас оперировали?
– Двое. Один старый, другой помоложе. Оба говорили с испанским акцентом.
– Есть представление, где это было? В каком направлении вас везли?
– А-четыре идет на восток. Я думаю, мы ехали по этой дороге довольно долго, час или два. Дом был в сельской местности, возможно, в ста или двухстах километрах от Парижа.
Телефон Николя зазвонил снова. Шарко был настойчив. На этот раз капитан сделал знак Мерсье, чтобы подождал, и приложил трубку к уху.
– Не сейчас, Франк, я занят. Перезвоню тебе через…
– Я знаю, кто такой Харон, – сказал голос в трубке.
78
– Это ребенок, похищенный в Испании в тысяча девятьсот семидесятом году. Его зовут Энцо Бельграно. О нем известно не очень-то много. Приемный сын военного врача, который здорово выдвинулся при диктатуре. Мальчишка рос среди насилия: его отец пытал людей на допросах и с самого юного возраста вдолбил ему в голову армейские ценности.
Шарко говорил по телефону, ведя машину. Выехав из Арекито, он теперь мчался к Буэнос-Айресу. Никаких признаков «мустанга» на горизонте. Он собирался ехать без остановок, чтобы завернуть в прокатную контору, заявить о краже машины, которая на самом деле покоилась где-то в трясине, и успеть купить билет на парижский самолет, вылетавший завтра в шесть утра.
Он спешил поскорее вырваться из этой проклятой страны.
– По примеру своего приемного отца Бельграно проявил склонность к медицине. Известно, что он специализировался по нефрологии и очень рано начал свою карьеру в одной больнице Буэнос-Айреса. Его описывают как человека холодного, методичного, но блестящего. Я встретился с Гомесом, журналистом, который собирал о нем сведения. Так вот, он сказал, что не знает, как произошло сближение Бельграно с Клаудио Кальдероном, руководившим в то время офтальмологической клиникой в Корриентесе, в семистах километрах оттуда. Но у него есть своя теорийка: Колония дель Монтес, директор которой был назначен диктатурой, с конца семидесятых стала центром черного оборота роговицы глаза. Отец Бельграно был, без всякого сомнения, в курсе того, что там творится, поскольку работал тогда в концлагере неподалеку от больницы. Может, он сам направил своего сына к Кальдерону, когда тому пришла в голову мысль расширить трафик за счет постоянного спроса на почки для пересадки. Энцо Бельграно прибыл в клинику за три года до закрытия Колонии.
Шарко бросил взгляд на снимок из газетной статьи, полученной от Гомеса. Энцо Бельграно был высоким черноглазым брюнетом, с тонкогубым прямым ртом. Слегка искаженная копия Микаэля Флореса. Лицо чуть более вытянутое и четче прорисованное. Но черты те же самые.
– Его приемная мать была француженкой, – продолжил Шарко. – Когда психиатрическую лечебницу закрыли, Кальдерон с Бельграно покинули Аргентину. Теперь известно все. Кальдерон отправился в Восточную Европу, продолжать свою гнусную деятельность в клинике «Медикус», а Бельграно, без сомнения, приехал во Францию, чтобы начать тут новую жизнь. Надо заметить, что обоих в Аргентине совершенно не преследовали за отсутствием улик против них, так что они покинули страну абсолютно легально.
Николя в это время выходил из дома Мерсье на улице Агар. Напоследок он обязал хозяина никуда не уезжать. Он не знал точно, чем этот Мерсье рискует с точки зрения уголовного наказания, но был уверен, что с правосудием у того будут серьезные проблемы.
– Я только что допросил типа, которому пересадили орган одной из цыганских девушек, – объяснил Николя. – Думаю, что Кальдерон в наше дело тоже замешан, хотя в базе данных его не найти. И совершенно точно был хирург, пересадивший ему почку. Очевидно, Кальдерон и Бельграно восстановили свой проклятый союз – и на этот раз во Франции.
Николя подошел к своей машине. Бросил взгляд на циферблат: девять часов вечера.
– Остается молиться, чтобы Бельграно был по-прежнему узнаваем. Собираюсь сейчас это проверить.
– Превосходно. Николя… Если раздобудешь адрес… не привлекай Люси к задержанию, ладно? Оставь ее в покое с моими сыновьями. Хочу по возвращении найти их всех в целости и сохранности.
Белланже стиснул зубы:
– Насчет этого не беспокойся. Ладно, пока. Мы добрались наконец до этих мерзавцев.
79
Энцо Бельграно как порядочный гражданин Франции платил налоги с тысяча девятьсот девяносто девятого года. Учитывая срочность дела, знакомый Николя из налоговой службы заглянул в базу данных без письменного разрешения и предоставил всю необходимую информацию. У нефролога было два места жительства: квартира в первом округе и еще дом в Арденнах, недалеко от Шарлевиль-Мезьера. И он задекларировал вполне приличный доход: около ста пятидесяти тысяч евро как владелец двух ресторанов довольно высокого уровня в Париже.
Ресторатор… Нет ничего лучше, чтобы затаиться, не привлекая к себе внимания. Прибыв во Францию, Бельграно начал новую жизнь, имея в голове гнусный план.
Николя мчался по автостраде А4, впившись пальцами в руль, его вела ярость. Он никого не предупредил и не отвечал ни на чьи звонки – ни Робийяра, ни своего дивизионного, ни Люси. Он сознавал, что ему придется заплатить за это, но в любом случае было слишком поздно – он уже давно переступил черту.
К несчастью, ход времени он остановить не мог. Была уже половина двенадцатого, и до прибытия на место назначения ему оставалось каких-то полсотни километров.
Николя поколебался, потом достал телефон Камиль.
Набрал номер, и после третьего гудка ему ответили:
– Кальмет слушает. Это вы, Камиль? Господи, вы…
– Не совсем, – оборвал он его дрогнувшим голосом. – Это капитан Белланже, криминальная полиция Парижа.
Пауза.
– Полиция? Что случилось?
– Пока не могу объяснить, доктор, но у меня к вам чрезвычайно важная просьба. Я прослушал ваше сообщение на автоответчике Камиль. И прошу вас связаться с биомедицинским агентством. Сделать все возможное, но добиться отсрочки на один час для сердца, предназначенного вашей пациентке. Пусть его отложат для нее до часа ночи. Пожалуйста, сделайте это.
Молчание на другом конце линии.
– Я попытаюсь, но ничего гарантировать не могу. Может быть, это сердце уже ждет другой пациент.
– Сделайте все возможное. Ради нее.
Он нажал на кнопку и стиснул телефон в руке, сообразив, что дать привилегию Камиль равнозначно тому, чтобы бросить другого пациента на краю пропасти. В итоге выходит – чем он лучше Мерсье? Желать, чтобы Камиль жила за счет кого-то другого… Он вдавил в пол педаль газа, превысив сто шестьдесят километров в час. Потом съехал с автострады и двинулся по менее широким и прямым дорогам. Его фары вгрызались в асфальт, отгоняли ночь, словно приглашая его ехать еще быстрее.
Узкая темная дорога вела через лес. Навигатор GPS указывал, что дом находится от него всего в трехстах метрах. Николя погасил фары и поехал медленнее. Дом стоял в стороне от дороги и был защищен высокой стеной с воротами. Со своей остроконечной крышей, огромными окнами и мощным каменным фасадом, который опутал разросшийся плющ, захватив каждый его уголок, в свете луны он казался старинным замком.
