Майкл Грубер - Ночь Ягуара
Лола в это время занялась Дженни, сраженной, как Мойе стрелой, тяжелейшим припадком. Изо рта ее выступила пена, обнаженное тело выгнулось дугой, так что земли касались лишь пятки и рыжая макушка. Паз схватил на руки Амелию, дрожавшую и кричавшую от ужаса.
Остальные окружили пострадавшую пару, пытаясь сделать что-то полезное. Паз унес девочку в патио, рухнул в кресло, прижимая к себе ее маленькое тельце, и, целуя мокрую макушку, принялся бормотать что-то успокаивающее. Крики постепенно сменились всхлипами, потом последовал глубокий вздох, и наконец она сказала:
— Папочка, мне было страшно.
— Конечно, детка, а как же иначе. Было очень страшно. Я и сам испугался.
— Он хотел меня съесть на самом деле!
— Да, так оно и было.
— А я, хоть и перепугалась до смерти, кажется, сама хотела, чтобы меня съели. Как это может быть, а?
— Малышка, но ведь ты видела сон. Страшный сон, да, но он закончился. Никто больше не попытается тебя съесть.
— А потом он превратился в Мойе, — продолжила девочка. — Я сама видела, так оно и было. Воздух заколыхался, — она помахала растопыренными пальцами, показывая, что произошло с воздухом, — а потом бац — и в нем стрела.
— Правильно, — подтвердил Паз.
— Но он не умрет, потому что он хороший, как Фродо. Он, наверное, ранен, да?
— Да. Надеюсь, с ним все будет в порядке.
— А Дженни вся тряслась и дергалась. На это тоже страшно было смотреть, честное слово. Зачем она так делала?
— Она больная. У нее особая болезнь, из-за которой с ней такое творится. Но не беспокойся за нее; твоя мама о ней позаботится.
Они ненадолго присели: Паз чувствовал, что голова его совершенно пуста. Через некоторое время Амалия снова подала голос:
— А попугайчика мы посмотрим? И я хочу кока-колы.
Попугайчика посмотрели. Колы раздобыли. После последовавшего шумного ликования — Паз был бы рад, чтобы оно длилось неделю, — они отыскали шезлонг, и он прилег. У него болела каждая косточка. Потом появилась доктор Уайз — взглянуть, как там ее родные.
Удостоверившись, что с ее дочерью все в порядке, она нависла над Пазом и требовательно спросила:
— Не хочешь ли ты, случайно, растолковать мне, что все это значит? С чего вдруг ты взял да подстрелил этого несчастного коротышку?
— Да с того, что я видел не его, а громадного ягуара, уже собравшегося откусить нашей дочке голову. А что видела ты?
— Я?.. Джимми, я видела то, что было. Мы сидели отдыхали после купания, и тут из темноты выходит этот малый, и Дженни подходит к нему и заговаривает с ним как со знакомым. А потом… знаю только, я услышала, как зазвенела тетива, и увидела этого парня лежащим со стрелой в груди.
— Кстати, как его дела?
— Видимо, жить будет — похоже, сердце стрела все-таки не задела. Торчит сбоку из груди. Мы сделали, что могли, но извлекать стрелу лучше в условиях операционной. «Скорая» уже в пути. Боже мой, как мы вообще сможем объяснить это происшествие?
— Наплетем всякой ерунды насчет несчастного случая, ну там, валял дурака с луком и стрелами и случайно попал в своего приятеля, иностранного гостя, — ответил Паз. — Копы в Майами всю дорогу имеют дело с таким дерьмом. Буду добиваться приговора с отсрочкой исполнения. Ты лучше скажи, как там рыжая?
— Припадок у нее кончился, и сейчас она дома, в постели. У меня было с собой немного «Сома», и я влила в нее пару чашек. Да еще и «Ксанакса» добавила. Она проспит не один час.
— Хорошо, — сказала Паз, — вот и опять фармацевтика помогает решать проблемы. Но ты ведь знаешь, Амелия тоже видела Ягуара.
Лола закатила глаза.
— Джимми, она же ребенок! Неужели ты не понимаешь, с меня достаточно и того, что ты оказался подвержен галлюцинациям такой силы, что едва не убил человека? Джимми, мне это не нравится, это значит, что ты не в порядке!
— Присядь, Лола, — мягко сказал Паз, и она вдруг обнаружила, что повинуется: она села в ногах кушетки, не прикасаясь к нему. Было в его глазах что-то особенное, присутствие чего-то такого, чего она, насколько могла припомнить, никогда в них не видела. — Уж как я над этим голову ломал, просто мозги набекрень, — сказал Паз. — Пытался понять, почему ему потребовалась Амелия? Почему она оказалась предназначенной в жертву? И почему он думал, что жертва необходима? И наконец, каково подлинное значение того, что делал он и что сделал я?
— Ты имеешь в виду, что выстрелил в индейца?
— Нет, я имею в виду все, касающееся своей вовлеченности в эту историю. Всю ту цепь событий, случайных или нет, которая в результате привела к тому, что я оказался в нужное время в нужном месте. И повторяю еще раз, это был не индеец. Это был Ягуар.
Это был какой-то бог или полубог — короче говоря, дух в образе немыслимого зверя. Вот сейчас я по твоему лицу вижу, что ты полностью забыла про свои кошмары, как ты рыдала, словно дитя, потому что не могла спать из-за Ягуара, являвшегося тебе во сне и втолковывавшего тебе, как это правильно — отдать дочь ему на съедение. Целая полка снотворного и прочих лекарств ничего не могла с этим поделать, а вот одна старая кубинская леди с помощью маленького мешочка с магическими снадобьями привела тебя в норму.
Она почувствовала, как на лбу ее выступил пот, а волоски на шее и руках встали дыбом.
— Ага, — сказал он, ища ее глаза, — значит, ты помнишь. Если хочешь, я могу отвести тебя в кусты возле пруда и показать следы огромного кота, а ты попробуешь придумать этому рациональное объяснение.
— А ты предложи свое объяснение, — сказала она в ответ. — Может быть, я им удовлетворюсь.
— Нет у меня никакого объяснения. Разница между нами в том, что ты полагаешь, что дурацкая абсолютная внутренняя суть мироздания должна иметь рациональное объяснение и может быть выражена формулой. А я считаю, что эта самая абсолютная внутренняя суть мироздания есть великая тайна. И мы — и только что у пруда, и вообще во всей этой истории с Мойе — стали свидетелями того, чего в норме не видим, ибо нам этого видеть не дано. Ты хочешь все разложить по полочкам: ну и хорошо, раз ты так устроена. Но я другой, я могу лишь воспринимать это с почтением и взирать на это благоговейно. Все, что я могу сказать, — это был хороший день. Девочка спасена, чудовище уничтожено. В другой раз это может принять другой оборот, к чему я тоже отнесусь с благоговейным почтением. Ну что, теперь ты жалеешь, что вышла за меня замуж? Из-за всего этого, необъяснимого?
— Нет, — ответила она. — Я не жалею. Но не можешь ли ты из-за всего этого попасть в тюрьму? Впрочем, нет, я об этом даже думать не желаю.
— Как о полнейшей чепухе, — рассмеялся он.
— В определенном смысле.
Тут завыли сирены, возвестив появление парамедиков. Мойе быстро унесли, Лола отправилась его сопровождать, а остальные, за исключением Кукси, который предпочел остаться сидеть возле Дженни, перебрались в патио, где прежде всего выпили чего покрепче.
— Ну, Паз, — пробормотал Цвик, — что ты всегда умел, так это устроить вечеринку.
Паз оглядел компанию.
— Никто не заметил ничего странного? — спросил он. — Вы все видели лишь то, что я выстрелил в безобидного индейца?
— А что еще, по-твоему, мы должны были увидеть? — спросила Бет Моргенсен.
Паз вопрос проигнорировал: он смотрел на Скотти, выглядевшего так, словно ему только что двинули ногой по яйцам. Он отводил взгляд — еще один человек, увидевший невозможное и желающий забыть об этом чем скорее, тем лучше. Остальные взрослые, с их рациональным складом ума и научным подходом, были готовы наблюдать лишь феномены, поддающиеся проверке.
— Пойдем со мной, я хочу кое-что проверить, — сказал он, доставая из бардачка «вольво» фонарь, и быстро зашагал по той тропке, где появилось из тьмы существо.
Тропа была усыпана крупным песком, и ему не потребовалось много времени, чтобы обнаружить отпечатки огромных лап, сначала один, потом другой.
— Что вы на это скажете, доктора? — спросил он.
— Ох ты, боже ты мой! — отозвался Цвик. — Ради бога, скажи мне, что ты не устроил весь этот цирк со стрельбой из лука в этого малого, только чтобы пролезть с идиотской сказочкой про мистического ягуара!
Паз обвел взглядом лица, едва различимые в тусклом боковом свете, и поддержки не обнаружил.
— Ладно, — сказал он. — Я доставлю ваших ребят домой.
Открыв глаза, Дженни первым делом увидела Кукси и обрадовалась. Она лежала на своем тюфяке, в старой каморке при кабинете Кукси, одетая в принадлежащую ему защитного цвета рубашку. Сам он был в темном спортивном костюме, с лицом, разрисованным черными полосами грязи.
— У меня был припадок, — сообразила девушка.
— Это точно, был. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Но немножко болит. Что-то случилось до того, как я отключилась.
