Анатолий Ковалев - Иначе не выжить
– Надо с мамой поговорить.
– Ты ей все расскажешь?
– Не знаю, – пожала плечами Люда.
От ее родителей они скрыли синдром спецнабора, чтобы беспрепятственно попрощаться, чтобы с виду все, как обычно. Но обычно ее по выходным забирали на дачу и запрягали в работу.
Девушка подхватила свое полное ведро и уверенно зашагала к теплице.
Саня с новой силой принялся бороться за урожай (или с урожаем?).
Вскоре его позвали обедать, и он не мог понять, отчего у матери и дочери такие потные, раскрасневшиеся лица – то ли от состоявшегося нелегкого разговора, то ли от невыносимой жары в теплице?
Иван Серафимович отказался сесть с ними за стол: не хочу чего-то. Не наработался покамест.
Обед состоял из простой снеди: картошка, тушенка, помидоры, лук, огурцы и квас. Зоя Степановна чересчур суетилась, все время что-нибудь роняла, но при этом улыбалась. Стеснялась, может быть? А может, растерялась от известия, сообщенного дочерью.
– Клубники в этом году много, – задумчиво рассуждала она за столом. – Может, продать одно ведерко?
Они недоуменно посмотрели на нее. Почему она советуется с ними, а не с Иваном Серафимовичем?
– Почем на рынке клубника, не знаете? – обратилась Зоя Степановна к Александру.
Тот сначала пожал плечами, а потом вспомнил:
– Мой сосед Витяй покупал недавно! Три рубля – поллитровая банка.
Зоя Степановна посмотрела на ведро, собранное Людой,оценила:
– Здесь банок двадцать будет. Шестьдесят рублей! Неплохо!
Саня подумал, что за такие деньги он полмесяца пашет на заводе.
– Скажу отцу! – загорелась хозяйка. – Но только ,надо прямо сейчас ехать и продавать.
– А кто же поедет, мама? – вытаращила Люда глаза.
– Как это кто? Вы и поедете!
– Но нам нельзя! – запротестовала девушка. – Мы – комсомольцы. Если на заводе узнают…
– А мне уже все равно! – обрадовался Саня – Поедем! Я буду торговать!
– Вот и хорошо! – потирала руки предприимчивая женщина. – Осталось только взять в оборот Ивана Серафимовича!
И она вышла в огород, чтобы обсудить коммерческую инициативу с главой семейства.
– Классно придумала твоя мама! – шепнул он ей, глядя в окно и наблюдая, как горячо спорят Людины родители.
– Подожди еще! – пригрозила Люда. – Ты не знаешь отца! Он может не согласиться!
Но она сама не знала своего отца. Иван Серафимович был не из тех людей, что упускают верную прибыль из рук, особенно когда деньги валяются под ногами. Спор же с супругой у них возник по другому поводу. Отец настаивал, чтобы Люда вернулась вечером на дачу. Мать была против. Во-первых, неизвестно, сколько времени они будут торговать, последний автобус с автовокзала уходит в восемь вечера, а добираться на попутках очень опасно. Во-вторых, девочка спокойно может переночевать дома, в городе, а утром вернуться на дачу. В конце концов женщина взяла верх, накрыла марлей ведро, выдала дочери поллитровую банку и напутствовала их простыми христианскими словами:
– Идите с миром…
Тогда Саня не уловил подводного течения этих слов. Пожелание мира было в основном адресовано ему.
– Вот не думал – не гадал, что в последний день перед армией стану спекулянтом! – шутил он в переполненном автобусе.
– Тише, дурак! – попросила Люда и была права. Пассажиры при слове «спекулянт» стали косо поглядывать на молодых людей.
Но ему все было нипочем в этот день, море по колено. Главное, что Людку он сумел выцарапать из лап грозного родителя.
– На рынок не поедем! – заявила она, как только они очутились на автовокзале.
– А как же…
– Я знаю одно хорошее место. Универсам на улице Гегеля. Там всегда торгуют садоводы-любители, и, кроме того, нас там никто не знает!
Пришлось согласиться с ее доводами, хотя «хорошее место» находилось очень далеко от автовокзала и они потратили около двух часов, давясь в потных автобусах, пока добрались до цели.
Люда оказалась права, садоводов-любителей здесь куры не клевали, и, как назло, почти все торговали клубникой, и поллитровая банка уже стоила полтора рубля.
– Мы так с тобой простоим до вечера! – оценил ситуацию будущий предприниматель. –Давай просить рубль за банку.
– Отец меня убьет! – всплеснула руками Люда, но долго стоять на виду у всех ей тоже не хотелось.
– Подходите! Подходите! – зазывал Саня. – Всего рубль банка!
К ним выстроилась очередь. Люда только успевала накладывать. Александр принимал деньги. Ведро ушло за полчаса.
Это была его первая и самая дорогая выгода от продажи, и заключалась она, конечно, не в двадцати вырученных рублях, а в том, что он сэкономил целых полдня для прощания с любимой.
Пустое ведро с окровавленной марлей на дне досаждало, неприятно поскрипывая и привлекая внимание прохожих, но везти его домой значило снова тратить драгоценное время в автобусной давке. В советской стране, словно по завету дедушки Маркса, куда ни плюнь – везде борьба!
Взявшись за руки, они бодро вышагивали к ближайшему лесопарку, где надеялись найти свободную скамейку.
– А руки-то у нас сладкие, как у леденцовых зверушек! – смеялась Люда.
– У зверушек не бывает рук! – резонно заметил Саня.
– Не умничай, Шурик!
– Я не умничаю. Вот приклеишься ко мне, и пойдем вместе в армию!
– Представляю! Приходим на призывной пункт и дуэтом говорим:
«Дя-день-ка пол-ков-ник, мы расклеиться не можем!»
– Уж какой там спецнабор! Меня и осенью побоятся призвать!
Пустая скамейка все же отыскалась, но от комаров не было спасенья.
– Нет, Людка, надолго нас не хватит! Поцелуи получались беспокойные, нервные.
– Что ты предлагаешь?
– К тебе, – уверенно произнес он, по-видимому, считая, что сегодня его желания должны исполняться неукоснительно. – В общаге, сама понимаешь, проводы Витяя.
– Ты с ума сошел! – обиделась Люда. Дом ее родителей был с самого начала закрыт для их тайных свиданий. Даже когда они оставались одни в ее комнате, она не позволяла ему невиннейшего поцелуя. В доме безраздельно властвовал отец и в свое отсутствие оставлял невидимого пса сторожить девичью честь. Не зря Люда впадала в оцепенение, стоило прикоснуться к ней, и сама превращалась в Цербера, если он вел себя понастойчивей.
Все менялось в общаге. Несколько раз им удалось избавиться от Витяя.
Товарищ и сам понимал, что лишний, но иногда не проявлял инициативы, и Сане приходилось его выпроваживать к соседям на пару часов. Встречи всегда происходили днем, после занятий, а потом в обеденные перерывы. Здесь, в грязной обшарпанной комнате с казенным постельным бельем, Люда становилась гораздо податливей, благосклонно принимала его ласки, отвечая лишь тяжелым вздыманием груди, будто пела оперную арию. Первый эротический опыт в самом деле напоминает что-то оперное, фальшивое, театральное. Но в один прекрасный день, когда Люда вскрикнула громче обычного и он почувствовал всю глубину наслаждения, они стали мужчиной и женщиной. В тот раз обошлось без последствий, а потом Саня стал покупать презервативы, которые являлись дефицитом и составляли предмет гордости и хвастовства перед товарищами.
– Но почему? – настаивал он.
– Ты же знаешь. Я не могу там. И потом, разве нельзя обойтись без этого?
– Но я ведь два года буду обходиться без этого! Как ты не понимаешь?
– И что тебе даст всего один раз? – упрямо повела она плечом. – Неужели нельзя проститься, как люди?
– Но люди в основном так и прощаются!
– Не правда! Откуда ты это взял? Ты разве не видел в кино, как девушки провожали парней на фронт?
– Но ведь это кино! В жизни совсем по-другому.
– Значит, с сегодняшнего дня ты начнешь привыкать к суровым армейским будням! – выкрутилась Люда.
– Я знаю, – загрустил Саня, – это тебе не доставляет удовольствия. И ты меня скоро разлюбишь…
– Шурка, прекрати! – Она прижалась к нему всем телом и прошептала на ухо:
– Я люблю тебя, дурачка, и без этого! И никогда не разлюблю!
Они вышли из лесопарка на закате, сели в пустой трамвай и покатили к ее дому. Люда собрала в кулачок несколько шпилек, и волосы упали ей на плечи.
Он следил за ней, уткнувшись подбородком в поручень сиденья.
– Какая ты красивая!
– Да ну тебя! Самая обыкновенная. Вот Софи Лорен – другое дело! Она тебе нравится?
– Я люблю блондинок.
– Ничего ты не смыслишь в женской красоте! Блондинкам приходится много краситься, чтобы выглядеть привлекательными. А ведь лучше естественная красота.
– Но ты ведь не красишься.
– И что хорошего в этих белесых свинячьих ресницах?
Она явно напрашивалась на комплимент.
– Ты самая красивая в мире! – провозгласил он. Они добрались уже в сумерках. Как по заказу, поднялся ветер, нагнал тучи.
– Ты меня не провожай до подъезда, – попросила Люда. – Соседка на первом этаже все время сидит у окна и следит за всеми. Потом расскажет отцу.
