Берег. Территория любви - Юлия Крынская
Сзади послышался звук открываемой двери машины.
— Юлия Андреевна, можно вас на минуту, — окликнул ее голос, который она запомнила навсегда.
Эдвард сидел в опустевшей палате на Юлиной постели, сжимая в руках забытый ею потрепанный томик Моэма «Театр». Стена холодила затылок, но разум, распаленный последними событиями, по-прежнему был далек от своего обычного состояния. Он не сердился на Юлю за ее метания. «Я — мужчина, и за все отвечать перед Богом и людьми придется мне. Но как забыть вкус ее губ, аромат кожи? Никогда больше мы не будем так близки с Джулией, как в эти дни. Я бы согласился остаться на всю жизнь в этой комнатушке, но лишь бы с ней. Почему она решила сбежать? Ведь здесь ей ничего не угрожало? Я дал ей полную свободу выбора, Роберт вернулся к ней. Что за очередной фортель с побегом? И сын пошел у нее на поводу», — размышляя Эдвард, снял с пальца обручальное кольцо, чего никогда в жизни не делал. Оно выскользнуло из его пальцев, глухо ударилось о линолеум и закатилось под кровать.
Эдвард встрепенулся и полез доставать кольцо. Его внимание привлекла фотография, неведомо откуда попавшая сюда. Чтобы ее достать пришлось лечь на пол. На снимке нечетким очертанием проступил знакомый стройный силуэт с ружьем в руках. «Откуда это здесь? — Эдвард сидел на полу в растерянности. — Готов поклясться, этих снимков нет в Юлином семейном архиве. Значит кто-то принес ей это фото? Зачем? И почему она не предупредила меня? Не это ли причина бегства? Пойти к Виктору? А вдруг это он ей угрожает? Они как кошка с собакой». Вопросы лопались в голове как мыльные пузыри, и ни на один Эдвард не находил ответа. Они провели с Юлей бок о бок последние дни, но ни разу больше не заговаривали с ней о прошлом. Эдвард предпочел бы больше ничего не знать о том, как она жила до встречи с ним и его сыном.
Он вышел в ванную, умылся холодной водой и вернулся в комнату. Взгляд снова упал на книгу, она смотрелась одиноко в опустевшей, ставшей безликой, палате. В голове промелькнула мысль: «Почему из всех вещей она забыла эту?» Эдвард взял томик в руки и, с замиранием сердца, открыл первую страницу. На титульном листе ровными, с наклоном латинскими буквами было выведено: «Amicus certus in re incerta cernitur[1]».
— Верный друг познается в неверном деле? — перевел он и взялся за подбородок.
Вчера этой надписи здесь не было. Он знал Юлин почерк, и это была ее рука. Слова запрыгали у него перед глазами: «Похоже, ты намекаешь на Виктора. Почему все так сложно? — у Эдварда защемило сердце от тоски. Он захлопнул книгу и взглянул на часы, стрелки показывали восемь утра. Вздохнул. — Думаю, бастионы Джу рухнули этой ночью под натиском моего отпрыска, и для звонка двум помирившимся влюбленным рановато. А вот мой дорогой друг как раз должен быть у себя в кабинете». Он достал телефон и набрал номер Виктора.
— У меня есть к тебе серьезный разговор, — выдохнул в трубку Эдвард.
— Я забыл дома папку, — ответил не сразу друг. — Давай прогуляемся вместе. Встретимся у выхода из больницы.
***
На улице Эдвард без предисловий показал Виктору фотографию, найденную в палате.
— Я не думаю, что это из семейного альбома Джулии, скорее предположу шантаж. Откуда фото, Виктор?
— Следователь, может, выронил, — пожал друг плечами и, подняв воротник пальто, сунул руки в карманы.
— Нет, это исключено, — Эдвард остановился, вынудив тем самым Виктора тоже притормозить. — А вчера Джулия сбежала из больницы, и с документами ее какой-то стопор. Не знаю, как и почему, но чувствую дело плохо. Что ей грозит?
— После того, как она усыпила Татьяну, использовала не по назначению лекарственные препараты категории Б и похитила казенное белье? — улыбнулся Виктор, но во взгляде зеленых глаз скорее сквозила тревога.
Эдвард промолчал, и Виктор, оглядевшись по сторонам, тихо добавил:
— До тех пор, пока она рядом с Робертом — ничего.
— Не понял? — Эдварда бросило в жар.
— Своенравность Юлии-Джулии не знает границ, — нахмурился Виктор. — Но вряд ли с ней что-то случится, пока она не сбежит и от твоего сына.
— Зачем ей сбегать от него? — Эдвард нащупывал связь между поступками Юли и намеками Виктора, но не мог уловить, так же, как и причину взаимной неприязни этих двух таких разных, но ставших ему близкими людей.
— А зачем ей было сбегать из больницы? — Виктор будто подталкивал его к собственным выводам. — Если она сейчас еще наворотит дел, я умываю руки.
Эдвард выхватил телефон из кармана и набрал номер сына.
— Алло? — заспанный голос Роберта успокоил Эдварда, и он облегченно вздохнул.
— Прости, надеюсь не разбудил? Хотел удостовериться, что у вас все в порядке.
— Любимая, — позвал Роберт, в трубке послышались шорохи, прервавшиеся английским матом.
— Ты побелел, что случилось? — схватил друг Эдварда за плечи.
— Она уехала увольняться, — раздался гневный голос Фаррелла-младшего в трубке. — Это все, что она нашла нужным сообщить в записке.
— Увольняться? — Эдвард вопросительно взглянул на Виктора.
— Сегодня воскресенье, — напомнил тот и добавил. — Выходной день. Ну что ты смотришь на меня? Да, она серьезно вляпалась, если начала свою игру!
— Я подпишу договор по открытию нового корпуса. В обмен я хочу, чтобы Джулия вместе с нами в ближайшие три дня покинула страну, и ни один волос не упал с ее головы, — отчеканил Эдвард.
— Ты же не хотел…
— К лечебному блоку можем пристроить лабораторию, — Эдвард протянул руку другу и тот, сжав его ладонь хлопнул по плечу.
— Я сделаю все, что в моих силах. Замени меня на обходе, нужно сделать несколько срочных звонков. Да, и скажи Роберту, чтобы ждал Юлю в номере. Ты найдешь способы его убедить.
— Спасибо, я понял тебя.
— Вы же дали мне три дня! — Юля оглянулась, судорожно соображая, сдали ее друзья или это ответный визит на ее побег. — Соскучились или по делу?
— Да вот, заезжал за твоим паспортом новым тут неподалеку, — Иван Артемьевич стоял, подпирая задом капот черной "волги", и похлопывал бордовой корочкой документа себе по ладони. — Так жаль, что ты не увидишь Лондон.
— А что так? — она подошла к нему вплотную и
