Десмонд Бэгли - Оползень (Сборник)
От сильного удара в плечо я рухнул на колени, успел услышать нарастающий грохот камнепада и, по-видимому, потерял сознание.
Придя в себя, как сквозь вату я различил голос:
— Халлоран, как вы? Халлоран!
Что-то нежное прикоснулось к моей щеке, потом что-то холодное и мокрое. Я застонал и открыл глаза, но ничего не увидел. В затылке пульсировала боль, и ее волны застилали глаза. Должно быть, я опять потерял сознание. Но когда в следующий раз открыл глаза, изображение стало четким. Голос Курце сказал:
— Можешь двигать ногами, парень? Можешь ногами двигать?
Я попытался. Оказалось, что с ногами все в порядке, и я попытался встать. И не смог! Какая-то тяжесть на спине не пускала меня.
— Не волнуйся, парень, мы вытащим тебя отсюда, это точно!
Видимо, он ушел, и я услышал голос Франчески:
— Халлоран, вы должны лежать тихо и не двигаться. Вы слышите меня?
— Слышу, — пробормотал я. — Что случилось? — Мне было трудно говорить, потому что правая сторона лица оказалась прижатой к чему-то грубому и твердому.
— Вас придавило грудой камней, — сказала она. — Ногами двигать можете?
— Да, могу.
Франческа отошла, слышно было, как она разговаривает с кем-то. Разум возвращался ко мне, и я понял, что лежу ничком, на спине — огромная тяжесть, а голова повернута так, что правая щека упирается в камень. Правая рука вытянута вдоль тела, и я не могу ею шевельнуть. Левая рука чуть приподнята и в таком положении плотно зажата.
Вернулась Франческа и сказала:
— Теперь будьте внимательны. Курце говорит, что, если ноги свободны, значит, вас завалило только посредине. Он собирается освободить вас, но на это уйдет много времени, и вы не должны двигаться. Поняли?
— Понял.
— Как вы? Где-нибудь болит? — Голос ее был тихим и нежным.
— Тела не чувствую, — ответил я. — А главное, давит на спину.
— Я принесла бренди. Хотите глотнуть?
Я попытался покачать головой, но понял, что это невозможно.
— Нет, пусть Курце начинает разбирать завал.
Она ушла, вернулся Курце.
— Парень, — сказал он, — ты попал в трудное положение, да. Но не волнуйся. Мне уже приходилось заниматься таким делом. Все, что требуется от тебя, — лежать и не двигаться.
Вскоре я услышал скрежет камней — на лицо посыпалась пыль. Время тянулось медленно. Курце работал осторожно, не торопясь снимал камень за камнем, предварительно проверяя каждый. Иногда ему приходилось отходить, и я слышал тихий разговор, но он быстро возвращался и трудился с тихим упорством.
Наконец Курце сказал:
— Теперь уже недолго.
Неожиданно он начал убирать камни энергичней, и тяжесть на спине уменьшилась. Ощущение было прекрасным. Курце предупредил:
— Сейчас я вытащу тебя. Будет немного больно.
— Тащи!
Он ухватил меня за левую руку и дернул изо всех сил. Я сдвинулся с места, а через две минуты уже лежал под открытым небом и смотрел на бледнеющие звезды. Я хотел встать, но Франческа велела лежать и не двигаться. Светало, и уже можно было разглядеть ее лицо, склонившееся надо мной. Брови ее были нахмурены, когда она мягко прошлась руками по моему телу, проверяя, нет ли переломов.
— Можете перевернуться? — спросила она.
С болью я перевернулся на живот и услышал, что она рвет на мне рубашку. Затем я услышал, как она присвистнула.
— У вас сильно поранена спина.
Я и сам чувствовал, что сильно. Ее руки, мягкие и нежные, осторожно двигались по моей спине.
— Ни одного перелома, — с радостным изумлением заключила Франческа.
Я криво усмехнулся. По моим ощущениям, спина была перебита и кто-то развел на ней костер, но ее известие, что ни одна моя кость не пострадала, радовало. Она что-то рвала и перевязывала мои раны. Когда она закончила, я сел.
Курце держал доску размерами шесть на шесть.
— Тебе чертовски повезло, парень. Эта штука лежала поперек спины и держала весь груз камней, свалившихся на тебя.
— Спасибо, Кобус, — сказал я.
От смущения он покраснел и отвернулся, пробормотав:
— Чего там, Хал… все в порядке.
Впервые он назвал меня Хал. Потом, посмотрев на небо, сказал:
— Нам лучше сейчас же отправиться. — И обратился к Франческе: — Он может двигаться?
Я медленно встал на ноги:
— Конечно, могу.
Франческа попыталась удержать меня, но я сделал вид, что не заметил.
— Действительно, пора выбираться отсюда.
А Курце я сказал, посмотрев в сторону туннеля:
— Тебе лучше закончить с ним сейчас, используя мой маленький вклад. Тогда и тронемся.
Курце направился к туннелю.
— А где же Уокер? — спросил я.
— Сидит в машине, — ответил Пьеро.
— Пошли его вниз на стоянку и свистни двум дозорным, пусть идут с Уокером. Все они могут отправляться в Рапалло.
Пьеро кивнул и ушел. Франческа спросила:
— Не лучше ли вам немного отдохнуть?
— Отдохну в Рапалло. Вы сможете вести грузовик?
— Конечно, — ответила Франческа.
— Хорошо. Один грузовик поведут Курце и Пьеро, а мы с вами — второй. Хотя, вероятно, я не смогу подменить вас.
Мне не хотелось оставлять Пьеро и Франческу вдвоем, к тому же неплохо, если бы за другими итальянцами приглядывал Уокер. Конечно, я мог поехать и с Пьеро, но я был не в том состоянии, чтобы оказать сопротивление, если ему вздумается напасть на меня.
— Я справлюсь, — заверила меня Франческа.
В это время послышался шум обвала — это Курце завалил вход в туннель, запечатав его, к счастью, навсегда. Курце подошел к нам.
— Ты поедешь с Пьеро в том грузовике, — сказал я ему. — Не тащитесь у нас в хвосте, сохраняйте дистанцию, мы не должны выглядеть как колонна.
— Ты сможешь перенести дорогу? — спросил он.
— Смогу, — ответил я и, с трудом передвигая ноги, пошел к грузовику, в котором спрятал пистолет. Попытки залезть в кабину вызвали сильную боль в спине, но, в конце концов, мне это удалось, и я в изнеможении опустился на сиденье, не решаясь, правда, откинуться назад. Франческа лихо взлетела на водительское место и захлопнула дверцу. Она посмотрела на меня, и я махнул рукой: поехали.
Она включила двигатель, рывком тронула машину с места, и мы покатили, подскакивая на камнях, вниз по дороге, ведущей к шахте. Показавшееся на горизонте солнце светило нам в лобовое стекло.
Обратное путешествие в Рапалло не показалось мне увеселительной прогулкой. Езда в грузовике утомительна даже при самых благоприятных условиях, а для меня она стала пыткой. Я смертельно устал, все тело ныло, а ободранная спина кровоточила. В общем, состояние было плачевное.
Франческа, вопреки ее уверениям, никак не могла сладить с грузовиком. Она привыкла к переключению скоростей в легковушках, и ей никак не удавалось правильно переключать скорость у грузовика. Чтобы зря не рисковать, мы притормозили, и я показал, как это делается. Машина пошла ровнее, и мы смогли разговаривать.
— Вам нужен доктор, мистер Халлоран.
— Друзья зовут меня просто Хал, — сказал я.
Она удивленно посмотрела на меня:
— Я уже ваш друг?
— Вы не дали мне погибнуть, когда меня завалило в туннеле, — сказал я. — Значит, друг.
Она покосилась на меня:
— Но ведь и Курце помогал.
— Ему я еще нужен, без меня он не вывезет золото из Италии.
— Он действительно беспокоился, — согласилась она. — Но не думаю, что только золото тому причиной. — Она замолкла, входя в поворот. — Кто думает только о золоте, так это Уокер. Он все время сидел в грузовике, готовый в любую минуту смыться. Жалкий человечек.
Слишком усталый, чтобы вникать в ее слова, глядя на бегущую ленту дороги, я погружался в какое-то гипнотическое состояние. Среди прочих обрывочных мыслей мелькнуло: что-то я не видел портсигара, который, по рассказам Уокера, Гитлер якобы преподнес Муссолини во время их встречи на Бреннерском перевале в сороковом году…
Воспоминание о портсигаре мелькнуло, и я тут же забыл о нем, а когда вспомнил, было уже поздно.
Глава VI
Меткаф
1На следующий день мне стало лучше.
Мы благополучно прибыли на верфь Пальмерини, въехали в приготовленный для нас большой ангар, разгрузили машины и с благодарностью вернули их владельцам. Прицепной дом на колесах устроили в углу — он должен был служить нам кухней и спальней.
Для серьезной работы я еще не годился, так что Уокер и Курце взялись привести «Санфорд» со стоянки после того, как я проясню ситуацию с Меткафом и Торлони. Франческа переговорила с Пальмерини, и вскоре на верфь вереницей потянулись итальянцы с донесениями. Они тихо разговаривали с Франческой и быстро исчезали, их откровенно радовало возвращение к былой партизанской службе.
