Кэтрин Нэвилл - Магический круг

Это уходило в те времена, когда они приехали во дворец, построенный Иродом Великим в Махарее, к востоку от Мертвого моря, чтобы отпраздновать день рождения Антипы. С ними прибыла и Саломея, очаровательная юная дочь Иродиады. В честь праздника Саломея исполнила танец. Но конечно же, выбирая Махеру для празднования, Иродиада знала, что именно в этой крепости давно сидел в тюрьме ее заклятый враг. И после своего очаровательного танца Саломея попросила выполнить ее желание.

Та отвратительная сцена до сих пор снится Антипе в ночных кошмарах. Даже сейчас, после стольких лет, он с трудом мог думать об этом. Разъяренная Иродиада не удовольствовалась этой страшной смертью и стремилась усилить свое торжество. Она приказала, чтобы отрезанную голову ее жертвы принесли в большой зал, где они пиршествовали. О боги, ее принесли, точно голову кабана на блюде! Сама ситуация, конечно, была ужасной и тошнотворной, но об одной ее тайной и важной подробности Антипа частенько вспоминал, хотя и никому не говорил о ней все эти годы. Его тайные страхи касались самого блюда.

Антипа знал это блюдо с юности. Эту реликвию откопали в Храмовой горе во время грандиозной восьмилетней перестройки второго Храма, устроенной по приказу Ирода Великого. Считалось, что обнаруженную реликвию из числа сокровища царя Соломона в спешке зарыли, предвидя разрушение первого Храма. Но его отец Ирод обычно шутил (хотя Антипа даже подумать об этом боялся), что на самом деле то был щит, с помощью которого Персей защищался от змееголовой Медузы-Горгоны и превратил ее в камень.

И эта ужасная вещь теперь ассоциировалась в мыслях Антипы с отрезанной головой жертвы его жены: изможденное и искаженное лицо, открытые мертвые глаза и пропитанные кровью волосы.

Интересно, откуда Калигула узнал об этом золотом блюде? И почему, во имя Господа, этот возомнивший себя богом мальчишка решил потребовать его в качестве подношения?

Вовсе не парадокс, но великая истина, подтвержденная всей историей, заключается в том, что человеческая цивилизация развивается лишь благодаря столкновению противоположностей.

И. Я. Бахофен

Именно расхождение во мнениях вынуждает лошадь скакать.

Марк Твен

Тяжело отдуваясь, Ирод Агриппа с трудом взбирался по склону холма. Сердце колотилось о ребра, по лбу струился пот, а его ношу разделял лишь один солдат из преторианцев — личной императорской гвардии. Ужасно, если о них узнают. Ведь все произошло при свете дня. А больше всего он боялся, что кто-то может догадаться, что именно они несут сейчас под этим покрывалом.

Кто бы мог подумать, удивлялся Агриппа, что такой стройный и изящный юноша, такой гибкий плясун, претендовавший на роль духа или бога, окажется тяжеленным, как мешок камней? Однако тридцать ножевых ударов, изрезавших лицо, живот и гениталии покойного Гая Цезаря, всего лишь двадцать минут назад резвившегося на колоннаде, должны были убедить любого, что император Калигула был кем угодно, только не богом.

Плоть была еще теплой, когда они волокли его останки вверх по склону Эсквилинского холма под сень Ламианских садов, но пропитанная кровью тога, подмерзшая на холодном январском воздухе, уже прилипла к покрывалу. Агриппа осознавал, что торжественные похороны едва ли возможны, учитывая обстоятельства жестокой смерти императора, но молился по крайней мере о том, чтобы им удалось быстро и тайно захоронить тело, прежде чем безумные толпы обнаружат труп и примутся за излюбленное в Риме развлечение — издевательство над покойными.

Жестокое убийство свершилось прямо на глазах у Агриппы. Он вместе с Клавдием и Калигулой едва успел выйти из зрительного зала, где они смотрели поэтические состязания. Калигула задержался, чтобы понаблюдать, как юноши репетируют военный танец троянцев, который им предстояло показать зрителям после обеда. Тогда-то на него и набросились.

Целый отряд мужчин — к изумлению Агриппы, в этот отряд входили избранные самим императором германские и фракийские телохранители — скопом набросились на Калигулу с копьями и мечами, выкрикивая богохульства и заживо разрубая его на части. За занавесом одной из колонн преторианцы обнаружили спрятавшегося Клавдия и ради его же собственной безопасности выдворили его за городские ворота.

Завершая адское деяние, отколовшаяся группа поспешила избавиться от жены и сына Калигулы, а заговорщики из числа сенаторов побежали созывать чрезвычайное заседание, чтобы устроить голосование за восстановление республики. Все произошло так быстро, за считанные мгновения, что Агриппа поднимался на холм, пребывая в полном смятении. Наконец они достигли лиственного сумрака садов и смогли положить свою ношу на землю. Присев на камень, Агриппа вытер пот со лба, а стражник начал копать.

В этот роковой день Агриппа вообще-то оказался в Риме по чистой случайности.

Два года назад Калигула за слишком большие претензии сослал в город Лугдунум (Лион), тот, что в Южной Галлии, Ирода Антипу и его жену Иродиаду, сестру Агриппы. Теперь его дядя Антипа уже умер, и Иродиада вместе с ним, а Агриппа вдруг осознал, что в его подчинении находится почти такое же по размерам, но далеко не такое же дружное царство, каким управлял когда-то его дед Ирод Великий. Однако вместе с царством он унаследовал и большинство его трудностей. Не последними среди них были попытки разрешения многочисленных конфликтов между римскими покровителями и его подданными, ревностно верующими иудеями.

Недавние волнения, которые и привели Агриппу в Рим на прошлой неделе, были спровоцированы последним решением императора Калигулы «преподать иудеям урок» за все те хлопоты, что они доставляли своим римским владыкам. Калигуле взбрело в голову установить гигантскую каменную статую, изображавшую его самого, божественного Гая, в самом центре Иерусалимского храма!

Ходили слухи, что эту статую уже везут на корабле в порт Яффы. Агриппа не сомневался, что в его владениях вспыхнут массовые мятежи и восстания, как только это изваяние выгрузят на иудейскую землю, и поэтому спешно прибыл в Рим, чтобы выяснить, не может ли он изменить ход событий, уже пришедших в движение.

В конце концов, ведь Агриппа же вырос в кругу императорской семьи вместе с дядей Калигулы, Клавдием. И все эти годы он оставался достаточно близок с Калигулой, одаривавшим его своими милостями, золотыми цепями и драгоценностями, не говоря уж об отписанном ему царстве. В общем, у него имелись основания надеяться на то, что вместе с Клавдием ему удастся склонить молодого императора к разумному решению. Но в Риме Агриппу поджидало много удивительного, и едва ли он был готов принять произошедшие в императоре изменения.

В самую первую ночь, когда он крепко спал во дворце, его разбудила дворцовая стража. Его заставили одеться и спешно отвели в дворцовый зрительный зал. Там он увидел многих известных сенаторов и государственных мужей, а среди них и императорского дядюшку Клавдия — всех их этой глухой ночью тоже вытащили из-за надежных стен их домов.

Дрожа от страха, они наблюдали, как солдаты зажигают фитили масляных светильников на сцене. Клавдий уже хотел было что-то сказать, как вдруг под пронзительные и громогласные звуки флейт и медных тарелок на сцену выскочил император в облачении Венеры — короткой шелковой тоге и парике из длинных белокурых волос. Исполнив чудесную песенку собственного сочинения и сплясав танец, он исчез, словно его и не было!

— Такие выступления начались после смерти его сестры Друзиллы, — сказал Клавдий Агриппе, когда они вышли из зала. — Он спит по ночам всего пару часов, бродит по дворцу и взывает к небесам, приглашая богиню луны занять место сестры в его объятиях на широкой постели. Как ты помнишь, Друзилла умерла десятого июня больше двух лет назад. Он был неутешен, много дней спал вместе с ее мертвым телом; его невозможно было увести от нее. Потом, сбежав от всех, он пронесся на колеснице по всей Кампании, сел на корабль в Сиракузах и исчез на месяц. В этом таинственном плавании он не брился и не стриг волос, а по возвращении всем своим обликом и поведением напоминал дикаря. С тех пор положение становится все хуже.

— Бог ты мой! — сказал Агриппа. — Может ли быть хуже того, о чем ты только что поведал?

— Еще как может, — возразил Клавдий. — Во время традиционного траура по Друзилле он объявил тяжким преступлением все развлечения — смех, купание и обеды в кругу семьи. Обвинил своих остальных сестер в измене и, отправив их в изгнание на Понтийские острова, продал их дома, драгоценности и рабов, чтобы пополнить собственные денежные запасы. Потом приказал построить для своего коня Инцитатуса конюшню из слоновой кости, украшенную драгоценными камнями. Он частенько закатывает роскошные пиршества, угощая Инцитатуса золотистым ячменем и усаживая его на место почетного гостя. Под самыми простейшими предлогами он отбирает и продает богатые имения, а в западном крыле императорского дворца у нас теперь что-то вроде публичного дома. Мне не раз приходилось видеть, как он пляшет босиком или даже катается по полу на кучах припрятанных им золотых монет. Год назад он отправился в военный поход по Галлии и Германии с явным намерением завоевать Британию. Но после долгой суровой зимы и шестимесячного похода, когда легионы наконец достигли пролива, Гай лишь приказал им собрать побольше морских раковин, а потом повел войско обратно в Рим!