Кен Фоллетт - Ночь над водой
– Черт возьми! – громко выругалась Нэнси.
Она села на киль и предалась мрачным раздумьям. В эллинге было холодно, хорошо хоть, что вышла из самолета в кашемировом пальто. Она продолжала ежеминутно звать на помощь, но время шло, и ее надежды таяли. Пассажиры уже должны были вернуться на борт «Клипера». Скоро вылет, а она останется в этой дыре.
Вдруг ее пронзила мысль, что потеря компании может оказаться самой малой ее потерей. А если никто не пройдет мимо эллинга в течение недели? Она может здесь умереть. В ужасе она начала кричать громче и чаще. Нэнси сама слышала истерические нотки в своем голосе, и это пугало ее еще сильнее.
Вскоре она устала, и это ее немного успокоило. Питер – злобный тип, но не убийца, он не бросит ее здесь умирать. Наверное, сделает анонимный звонок в полицию Шедьяка, скажет, где ее искать. Но конечно, не раньше, чем кончится заседание правления. Она твердила себе, что ей ничего не грозит, но на душе было совсем не спокойно. А что, если Питер более жесток, чем она думает? А что, если он про нее просто забудет? Если заболеет или попадет в автомобильную аварию? Кто тогда ее спасет? Она услышала шум моторов «Клипера» на другой стороне бухты. Паника сменилась отчаянием. Ее предали, Нэнси все проиграла, она потеряла Мервина, который сидит в самолете, приготовившись к взлету. Наверное, удивился, почему соседки нет на месте, но, учитывая последние ее слова, обращенные к Мервину, он наверняка решил, что ему до отсутствия Нэнси нет никакого дела, поскольку между ними все кончено.
Конечно, с его стороны было наглостью думать, что она поедет за ним следом в Англию, но, если подходить к этому реалистично, так же подумал бы на месте Мервина любой мужчина, и глупо по этому поводу беситься. Теперь они расстались, сердитые друг на друга, и больше она его не увидит. И может быть, умрет.
Далекий шум двигателей достиг крещендо. «Клипер» взлетал. Шум длился минуту или две, затем начал стихать, по мере того как самолет, подумала Нэнси, исчезал в небе. «Ну вот, я потеряла свой бизнес, потеряла Мервина и, вполне возможно, умру здесь от голода, от жажды, в бреду и агонии…»
Она почувствовала слезинку, сбегающую по щеке, вытерла ее рукавом пальто. Надо взять себя в руки. Должен ведь найтись какой-то выход. Она снова огляделась. Может быть, удастся использовать в качестве тарана мачту? Она потянулась к канату. Нет, мачта слишком тяжелая, ей одной не поднять. Может быть, каким-то образом вырубить дверь? Она вспомнила истории средневековых узников в подземельях, год за годом они скребли камни ногтями в тщетной попытке спастись. В ее распоряжении нет стольких лет, нужно найти что-нибудь поострее ногтей. Заглянула в сумочку. Маленькая гребенка из слоновой кости, почти пустой тюбик ярко-красной помады, дешевая пудреница, которую сыновья подарили ей в день тридцатилетия, вышитый носовой платок, чековая книжка, пятифунтовая купюра, несколько пятидесятидолларовых купюр и маленькая золотая авторучка. Ничего подходящего. Подумала о своей одежде. На ней пояс из крокодиловой кожи с золотой пряжкой. Булавкой пряжки можно попробовать выскоблить дерево вокруг замка. Это займет много времени, но теперь времени у нее сколько угодно.
Она соскочила с лодки и определила место замка на больших воротах. Древесина оказалась очень прочной, но, может быть, не придется проскабливать ее насквозь: если она хоть немного углубится, дерево можно будет выломать. Нэнси снова позвала на помощь. Никто не откликнулся.
Она сняла пояс. Юбка без пояса не держалась, поэтому Нэнси скинула ее, аккуратно сложила и повесила на борт лодки. Хотя ее никто не мог видеть, она была рада, что на ней прелестные трусики с кружевной отделкой и такой же пояс с подвязками.
Она процарапала квадрат вокруг замка и начала углублять линии. Металл пряжки был не очень твердым, и вскоре булавка погнулась. Но Нэнси упрямо продолжала скрести, ежеминутно останавливаясь, чтобы подать голос. Вскоре царапины превратились в ложбинки. Опилки сыпались на пол.
Дерево оказалось все же достаточно податливым, возможно, из-за большой влажности воздуха. Работа пошла быстрее, и она уже решила, что скоро ей удастся выбраться.
И как только пришла эта мысль, выломалась булавка пряжки.
Нэнси подняла ее с пола, но без пряжки булавку трудно было держать. Если булавка зарывалась поглубже, то сразу же выскальзывала из пальцев, и дело практически не двигалось. Уронив ее пять или шесть раз, Нэнси громко выругалась, залилась слезами и бесцельно заколотила в дверь кулаками.
– Кто там? – послышался голос снаружи.
Нэнси перестала стучать. Действительно ли раздался чей-то голос?
– Помогите! – закричала она.
– Нэнси, это ты?
Сердце ее подпрыгнуло. Она сразу узнала этот английский акцент.
– Мервин! Слава тебе, Господи!
– Я искал тебя повсюду. Что с тобой стряслось?
– Выпусти меня скорей!
Дверь затряслась.
– Она заперта.
– Обойди сбоку.
– Бегу. – Нэнси рванулась в другой конец эллинга, обогнув лодку. Услышала его слова:
– Закрыта на засов. Минуточку.
Она сообразила, что стоит в чулках и нижнем белье, и завернулась в пальто. Через мгновение дверь открылась, и она бросилась в объятия Мервина.
– Я уже думала, что умру здесь, – сказала она и непроизвольно разрыдалась.
– Ну будет, будет, – говорил он, поглаживая ее волосы.
– Меня запер мой брат, – сказала она сквозь слезы.
– Я так и думал, что он устроит какую-нибудь пакость. Этот твой братец – порядочный негодяй, скажу я тебе.
Но Нэнси стало не до Питера. Она была рада снова находиться с Мервином. Она посмотрела в его глаза сквозь пелену слез и принялась его целовать – глаза, щеки, нос и, наконец, губы. Вдруг Нэнси почувствовала сильнейшее вожделение. Она приоткрыла рот и страстно прильнула к его губам. Он крепко сжимал ее в объятиях. Она тесно прижалась к нему в неистовом желании ощутить близость его тела. Руки Мервина скользнули по ее спине под пальто и замерли, точно в удивлении, наткнувшись сразу на трусики. Он отпрянул назад и внимательно посмотрел на нее. Пальто на ней распахнулось.
– Где твоя юбка?
Она засмеялась:
– Я пыталась прорезать дверь острием булавки от пряжки, а юбка без пояса не держалась, вот я ее и скинула.
– Приятный сюрприз, – сказал он глуховатым голосом и начал поглаживать ее ягодицы и бедра.
Нэнси почувствовала, как что-то твердое уперлось ей в живот. Она опустила руку и прикоснулась к этому твердому предмету.
В следующее мгновение оба обезумели от желания. Ей захотелось прямо здесь и сейчас заняться любовью, и она знала, что он хочет того же. Мервин положил свои большие руки ей на грудь, и она тяжело задышала. Нэнси расстегнула пуговицы на его брюках и просунула руку внутрь. И все это время в голове крутилась неотвязная мысль: «Я могла умереть, я могла умереть», – и эта мысль требовала немедленного выхода. Она нащупала его твердую мужскую суть, сжала ее пальцами и высвободила наружу. Теперь оба дышали как спринтеры после забега. Она отпрянула чуточку назад, чтобы увидеть то, что сжимали ее белые пальцы. Поддавшись непреодолимому импульсу, она нагнулась и прильнула к нему широко открытым ртом.
Он наполнил ее всю. Она ощутила болотистый запах и солоноватый привкус во рту. Нэнси застонала, подумав, что совсем забыла, сколько радости ей это доставляло. Она могла бы продолжать бесконечно, но Мервин вскоре приподнял ее голову и прошептал:
– Остановись, иначе я сейчас взорвусь.
Он нагнулся и медленно стянул с нее трусики. Ей стало одновременно неловко и ужасно сладко. Он поцеловал треугольник ее волос, снял трусики до колен, и она выбралась из них.
Он выпрямился и снова ее обнял, и наконец его рука легла на ее треугольник, и мгновение спустя Нэнси почувствовала, как его палец легко проскользнул внутрь ее. Они целовались, их губы и языки спутались в неистовом сплетении, отрываясь только для того, чтобы перевести дыхание. Она чуть отстранилась, огляделась вокруг:
– Где?
– Обними меня за шею.
Она сплела руки у него на затылке. Он просунул руки вниз и легко оторвал ее от земли. Пальто развевалось за ее спиной. Он чуточку ее опустил, и она направила его в себя, обвив ногами поясницу Мервина.
На мгновение они замерли, она была поглощена ощущением, которого не знала так долго, благостное ощущение полной близости от того, что мужское начало оказалось внутри, соединив их в единое целое. «Лучшее ощущение в мире, – подумала она, – как я могла жить без этого десять долгих лет?..»
Затем она задвигалась, то прижимаясь к Мервину, то отстраняясь. Нэнси услышала глубокий стон, рвущийся из его груди, и мысль о том, что она принесла ему наслаждение, разожгла ее еще сильнее. Нэнси чувствовала себя бесстыдницей, занимаясь любовью в этой странной позе с мужчиной, с которым едва знакома. Сначала ее волновало, что ему тяжело держать ее на весу, но она, правда, миниатюрная, хрупкая женщина, а он – крупный мужчина. Мервин сжал ее ягодицы и начал тихонько приподнимать Нэнси и опускать. Она зажмурилась и вся отдалась ощущениям, которые Мервин производил внутри ее, проникая и отступая, и прижалась к нему еще сильнее. Беспокойство о собственной тяжести отлетело прочь, и мысли целиком заняли сладкие ощущения.
