Хэрри Грей - Однажды в Америке

— Мы ведь и так делаем хорошие деньги. Уже многие годы мы получаем хорошее жалованье. Общество платит каждому из нас по пятьсот долларов в неделю. — Я достал записную книжку и принялся считать. — Вместе с доходами от заведений, игровых автоматов, похоронного бюро и остальных мелочей каждый из нас в год имеет около ста тысяч. И это верняк. Зачем испытывать судьбу? Это несвойственно настоящим деловым людям.

— А кто тебе сказал, что я деловой? Если бы я хотел играть только наверняка, где бы я сейчас был? И вы все вместе со мной? Развозили белье из прачечной?! — проревел он, глядя на меня.

Он встал и принялся мерить комнату шагами. Затем вновь уселся в свое тронное кресло. Это немедленно вернуло ему чувство превосходства. Он развалился, откинувшись на спинку и скрестив ноги. Потом посмотрел на потолок, провожая взглядом дым своей сигары, и вниз, на нас.

— Что касается меня, то те двести тысяч долларов, которые я собираюсь заложить на хранение завтра утром, просто мусор. И к тому же нам понадобилось слишком много времени, чтобы их заработать. — Он наклонился вперед и указал на меня пальцем: — И мы всегда испытывали судьбу, не забывай об этом. — Он постучал кулаком себя в грудь. — И не забывайте, что я и никто иной планировал все наши успешные операции. Так будет и на сей раз. Какого черта! С каких это пор я должен объяснять вам, что собираюсь предпринять?

Взгляд его стал совершенно диким. Клянусь, — или мне это только почудилось? — он щелкнул пальцами, подавая Косому знак начинать игру на гармонике. Во всяком случае, Косой вынул гармонику и заиграл какую-то сумасшедшую мелодию. Макс сердито заворочался в кресле, а затем ткнул пальцем в мою сторону.

— Ты, ты, Башка. Ты стал слишком непочтительным. Здесь приказываю я.

Я поднялся, не зная, как мне поступить. В своих лохмотьях я почувствовал себя маленьким и ничтожным. Мне в голову пришла дичайшая идея: мне показалось, что Макс ждет, что я паду перед ним на колени и буду просить прощения. Интересно, как такая идея вообще могла появиться? Действовала магия кресла? Или царственный вид Макса? Я попытался избавиться от наваждения, но вскоре уже стоял перед его креслом и, склонив голову, бормотал что-то вроде:

— Хорошо, хорошо, Макс. Ты хозяин. Можно я пойду к себе и сниму эту грязную рабочую одежду? — Он величественно показал рукой на дверь, выражая тем самым свое королевское согласие.

— Ладно, но я надеюсь, что ты появишься здесь завтра до одиннадцати часов утра. Хочу поскорей избавиться от всех этих проклятых чемоданов. Они портят вид комнаты.

— Хорошо, Макс, — пробормотал я. Внутри у меня все сжалось. С тяжелым чувством я закрыл за собой дверь.

Глава 45

Приняв душ, я надел пижаму и лег в постель. Мои мысли все время возвращались к предстоящему налету. А вдруг Макс и правда знает, что делает? Может быть, он на самом деле додумался до чего-то такого, что позволит осуществить его дерзкую мечту. Как известно, каждая вещь имеет свой секрет. Почему бы не быть такому секрету и у Федерального банка? А в случае успеха, Бог ты мой, это было бы самым крупным ограблением за всю историю человечества! Каждый из нас заработал бы тогда около миллиона долларов — каково? У меня будет целый миллион, я завяжу и уйду на покой. С такой уймой денег я смогу делать все, что пожелаю. Я буду путешествовать. По всему миру. С такой прорвой денег я смогу иметь самых прекрасных женщин тех стран, в которые буду приезжать. Нет, я не буду торопиться, я буду очень систематичным, я должен буду не упустить ни одной расы, ни одного оттенка кожи, ни одного женского типа. И ладно уж, попробую быть человеколюбивым: если они захотят отдохнуть от меня, я буду иногда давать им передышку!

Я буду путешествовать с большим комфортом, останавливаться только в лучших отелях, обедать только в самых дорогих ресторанах. Пожалуй, стоит немного задержаться в Турции. Говорят, что турчанки — это действительно нечто особенное. Интересно, найдется ли у них что-нибудь, чего я еще Не пробовал? Навряд ли. Кстати, говорят, что они довольно часто прибегают к наркотическим средствам. Мне это как нельзя лучше подходит — много-много очень хорошего опиума. О пресвятая Дева, я совсем забыл, что у меня есть Ева. Когда я вернусь из кругосветного путешествия, мы с ней поселимся вместе или даже поженимся. Что это со мной? Я совсем чокнулся. Лежу и мечтаю, как потрачу миллион долларов, которых у меня никогда не будет. Налет на Федеральный резервный банк — просто самоубийство. А Макс — законченный маньяк. У нас не будет и одного шанса на миллион выйти оттуда живыми. Двадцать пулеметов через отверстия в стене превратят нас в кровавый фарш так быстро, что мы не успеем даже дотронуться до мешков с деньгами. Проклятье, этого психа ничто и никто не сможет переубедить. Федеральный резерв — мечта его детства. Мне казалось, что он давно похоронил ее. Но, видимо, это — как неизлечимая болезнь вроде рака, который растет, растет, пока не убьет больного. А вместе с ним и всех нас. Нет, он никого не послущает. Никого? Черт побери, как я мог забыть про Франка? Этот сукин сын должен послушаться Франка. Его приказу он должен будет подчиниться, это точно. Когда Франк узнает, он быстро вправит этому придурку мозги. Он вправит мозги кому угодно. У меня сразу же отлегло от сердца. Я подошел к телефону и позвонил в главный офис Общества. После двух минут разговора я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног. Какая невезуха — Франк куда-то уехал из города, и никто не знает куда. Как назло, Фила тоже не оказалось на месте. Кроме них двоих помочь мне было некому. От моей надежды ничего не осталось. Может быть, мне просто дать деру, пока еще не поздно? Поехать к Еве и переждать там некоторое время? Да, но это будет означать окончательное сожжение мостов: мне никогда не позволят вернуться, меня будут считать предателем. А я уже не смогу жить по-другому, я привык к быстрым и легким деньгам, привык к Нью-Йорку и старому доброму Ист-Сайду.

Но куда мог отправиться Франк? В Новый Орлеан? Ведь он должен же где-то быть. Пусть я просижу на телефоне всю ночь, обзванивая все известные мне отделения нашей организации, ни я найду его.

Я тут же заказал разговор с Новым Орлеаном. Ожидая, когда меня соединят, я снимал возбуждение тем, что не останавливаясь бегал по комнате. Десять минут ожидания показались мне вечностью. В Новом Орлеане к телефону подошел Дадли.

— Нет, он здесь не появлялся. Попробуй позвонить в Хот-Спрингс.

Я позвонил в Арканзас, разговор задержали всего на несколько минут, которых мне вполне хватило, чтобы несправедливо обругать телефонистку. В Хот-Спрингсе мне сказали то же, что и в Новом Орлеане, и посоветовали обратиться в Чикаго. Чикаго? Паника внутри меня росла. Ведь для меня это был вопрос жизни и смерти. Тем же, кто отвечал на мои звонки, на это было начхать. Им было некуда спешить, и они плевать хотели, найду я Франка или нет. Да, но куда, черт побери, он мог подеваться? Я снова схватился за телефонную трубку и резко потребовал соединить меня с Чикаго.

Я весь задрожал, когда услышал слова Фичетти, нашего человека в Чикаго:

— Его здесь нет. Позвони в Детройт.

Ожидая, когда эта чертова телефонистка соединит меня с Детройтом, я весь покрылся холодным потом. Слова «Его здесь нет» вызвали нестерпимую боль во всем теле. Не сдержавшись, я дико заорал прямо в трубку:

— Но куда же он, черт побери, подевался?

Спокойный голос из Детройта ответил:

— Кто знает? У шефа дела по всей стране. А ты звонил в Чикаго?

Я с раздражением перечислил все города, куда звонил. Спокойный голос предложил мне позвонить в Джерси. Кстати, как я мог забыть про Джерси? Какой я все-таки идиот. Ведь он может быть совсем близко отсюда, на другом берегу реки. Я с ожесточением принялся нажимать на рычаг и, когда услышал голос телефонистки, во врю мочь проорал номер в Джерси. Через несколько минут Солли сообщил мне, что Франка там нет. Что это? Конспирация? Они все скрывают от меня местонахождение Франка? Чушь. А если он в Майами? Но что он там делает в это время года? Шансы невелики. Но я решил их проверить и позвонил в Майами. В ответ на мой вопрос в трубке раздался смех:

— Что ему здесь делать, ведь ипподром сейчас закрыт.

Отчаяние продержало меня у телефона всю ночь. Я обзвонил все города Восточного побережья. Я сделал по звонку в Мексику и Канаду. Все с тем же результатом. Когда окончательно рассвело, у меня кончились номера, по Которым имело смысл звонить. Я почувствовал, что теряю последние силы. Горло саднило, голос стал сиплым, как у франка. Я с трудом дотянулся до телефона и позвонил в гостиничный коммутатор. Мне нужно было, чтобы меня разбудили в восемь часов утра. Телефонистка сказала:

— А вы знаете, что за эту ночь наговорили на четыреста долларов?

— А тебе какое дело? — рявкнул я. — Включи это в мой счет. — И швырнул трубку.