Чужеродный организм - Владимир Рамир
Минут через двадцать повернули на грунтовую дорогу. Слева потянулись дачные участки – домики за сетчатыми заборами, домики с заборами из кирпича и просто деревянные будки посреди подрастающей картошки.
Когда они остановились в самом дальнем конце дороги, в стороне от остальных участков, надежда на хорошее окончание этой истории испарилась совсем.
Парень в тёмных очках вылез из машины первым. Разминаясь, попрыгал, взмахнул руками. Толстяк с неохотой выбрался из-за руля. Почесал живот, зевнул и, наклонившись к открытой дверце, посмотрел на Наташу:
– Вылазь давай, чего расселась?
Наташа нащупала рядом с собой спортивную сумку и подвинулась до открытой дверцы.
Бедро тупо ноет, но терпеть можно. Главное, целы все кости и не тошнит.
Она выбралась из машины.
Кто они такие, чёрт их возьми?
Руки чуть подрагивают, пальцы задеревенели. Наташа сжала кулаки.
Спокойно, нельзя им показывать, что боишься.
Впереди, сквозь проржавевшую сетку забора, просматривается заросший травой сад. Кривые деревца изъедены заразой, всё опутано ползучими сорняками, то там, то здесь проглядывают кусты чертополоха.
Старое кладбище, а не дача.
Она осмотрелась по сторонам. Справа – тёмный лес из высоченных сосен, слева – лопухи и колючки, позади – поляна, но за ней снова лес, хотя уже не такой высокий и, в основном, из лиственных деревьев.
– Вот ты и дома! – Толстяк снял с калитки замок и распахнул её.
По растрескавшейся, поросшей мхом асфальтовой дорожке Наташа пошла вперёд. Идти неудобно: тонкие каблуки босоножек попадают в разломы. Надо быть внимательной и осторожной, чтобы не подвернуть ногу.
Домик небольшой, кирпичный. Стены и половина крыши заросли виноградной лозой.
Лучше пока вести себя спокойно и не дёргаться. Для начала надо оценить обстановку, понять, что да как, а уже потом действовать.
Она остановилась на ступеньках и подождала, пока толстяк отомкнёт входную дверь.
Жжж.
Жжж.
Это в сумке.
Запиликала незатейливая мелодия.
– У тебя, что ли? – спросил толстяк, поигрывая связкой ключей. – Давай сюда.
Наташа достала телефон и протянула его похитителю.
Толстяк сунул мигающий мобильник в щель двери, туда, где петли, и прикрыл её. С хрустом рассыпавшись на части, телефон перестал и мигать, и пиликать.
– Абонент временно недоступен. – Толстяк бросил остатки мобильника в мусорное ведро. – Заходи, млин, не стесняйся.
Наташа шагнула в прихожую.
– Вещи тоже сюда давай, – сказал толстяк. Он забрал у неё сумку и бросил её в угол.
Впереди, за открытой дверью, видна комната – серые кожаные кресла и диван, на стене картина с тигром.
– Тебе налево. – Толстяк слегка подтолкнул в спину.
Она прошла по маленькому коридору. Здесь ещё одна дверь. Обычная, покрашенная белой краской. Справа и слева – аккуратные жёлтые занавески. Толстяк открыл дверь ключом, и Наташа вошла в полутёмную комнату.
– Отдыхай пока. – Толстяк лениво цыкнул зубом. – Только не вздумай орать: не люблю.
Он щёлкнул выключателем, и тусклая лампочка под потолком высветила обстановку: диван, накрытый синим одеялом, небольшой стол и два стула возле стены.
Наташа прошла до середины комнаты. Тесновато, конечно, но выбирать не приходится. За спиной закрылась дверь, скрипнул поворачиваемый ключ. Шаги удаляются. Всё.
Она посмотрела в сторону окна. Чёрная решётка с этой стороны и виноградная лоза с улицы. Сквозь листья свет сюда почти не проникает. Напоминает комнату в больнице, в которой лежал мертвец.
Она вдруг почуяла кисло-горький запах.
Это ещё что? Перегар вперемешку с дешёвым одеколоном?
Только теперь она заметила, что под столом кто-то есть. Наклонилась.
На коврике, отвернувшись к стене, лежит какой-то мужик в застиранном и мятом спортивном костюме и домашних тапочках. Спит.
Он что, тоже пленник? Или его оставили здесь как надзирателя? Если надзиратель, то почему он не на диване, а под столом?
Словно почувствовав на себе взгляд, мужик хрюкнул и повернулся лицом. Распухший нос с красными прожилками, потрескавшиеся губы и небритый подбородок.
Какая-то пьянь, прости господи… Не надзиратель, точно. Разве могут бандиты доверить охрану такому?
Вряд ли.
Тогда зачем он им?
10
Шмель высыпал грибы на журнальный столик и взял один из них. Пальцем потрогал серо-жёлтую шляпку в чешуйках.
– Странные они какие-то… – Он поднёс гриб к носу и понюхал. – Плесенью пахнут.
– А какая тебе разница? – Боксёр вставил в пистолет обойму до щелчка. – Ты давай думай, как мы ими тех двоих кормить будем.
– Обыкновенно: берёшь и кормишь.
– Какой ты умный! А если они не захотят? Опять бить?
– Ну, придётся. – Толстяк хмыкнул. – Куда ж деваться?
– Идея твоя была – значит, ты и пинать их будешь.
– Запросто. – Шмель бережно положил гриб обратно в кучку. Почесал живот. – Можно ещё связать их как следует, а зубы пассатижами выломать, чтобы ложка пролазила.
– Ты больной, Шмель, откуда у тебя такое в голове берётся?!
Шмель ухмыльнулся:
– Меня в детстве не любили, и теперь я с отклонениями.
11
Бедро в том месте, где зацепила машина, снова заныло. Наташа села на диван, сдвинула юбку и осмотрела синяк.
Ого! Это теперь на неделю, не меньше.
Дотронулась пальцем до ссадины на колене.
Хорошо бы обработать… Но зелёнки поблизости нет, а выпрашивать её у бандитов как-то не хочется.
