Серенький волчок - Виталий Левченко
– Добрый вечер. Спасибо! Не проехали мимо. Поможете?
Куприн кивнул.
– Конечно. Буксиром дернем?
Парень замахал руками.
– Нет-нет, не стоит! Здесь бы только немного раскачать. Давайте, вы сядете за руль, а я сзади подтолкну?
– Ну что ж, рискнем.
Антон втиснулся в машину. Салон выглядел на удивление аккуратным. Сильно пахло свежим деревом и лаком. Над лобовым стеклом, где водители обычно крепят образок, висела женская фотография. Приборная панель светилась тускло, кто на снимке – не разглядишь.
– Давайте! – раздался голос.
Он газанул, потом еще разок, раскачивая машину. Жигуленок натужно заворчал и выполз из снега. Антон вылез из машины.
– Спасибо большое, выручили! – столяр снова протянул руку. – Я Володя, местный мастер, мебель делаю на заказ. Наверное, ваша жена рассказывала?
Антон представился, хотя и без того было ясно, что парень его знает.
– Глубоковат снежок для такой машины, – сказал Куприн и тут же пожалел. Прозвучало это снисходительно. Однако Володя не обиделся.
– Если бы не работа – сидел бы я дома, да чаек попивал. Но, как говорится, волка ноги кормят. Зимой в это время заказов почти нет, а какие и есть – выбирать не приходится.
Парень говорил обычные вещи, но разговор Антона тяготил. «Услужливый он какой-то, этот столяр, или краснодеревщик, – подумал Куприн. – Улыбается, шутит, а сам внимательно рассматривает. Взгляд настороженный. Любопытно вживую увидеть писателя».
Сосед был не против поболтать еще, но Антон извинился, сказал, что торопится домой. Отъезжая, он глянул в зеркало: парень стоял на дороге и смотрел ему вслед.
Куприн тряхнул головой, освобождаясь от неприятных впечатлений. «У нас к человеку с именем и достатком всегда относятся заискивающе, а в душе – черная зависть. Ну их всех!» – решил он.
Заехав в гараж, Антон почему-то вспомнил фотографию на стекле жигуленка. Видимо, романтик столяр приклеил фото какой-нибудь актрисы или певички.
Дни за работой проходили быстро. Сценарий, несмотря на споры с режиссером Солем, корректировки и уточнения, продвигался хорошо. Количество написанных страниц росло. Если так пойдет и дальше – скоро можно будет лететь на острова.
Лена чаще улыбалась, становилась похожей на себя прежнюю. Помогала в этом и Галина, в последнее время она приезжала в гости чаще. Иногда Лена ездила к ней в город. Петр бывал реже, в основном они виделись с Антоном в Москве.
Но бывали у Куприных минуты, когда оживленный разговор вдруг прекращался, и они виновато глядели друг на друга, словно прося взаимного прощения за то, что забыли о случившемся. Волны печали накатывали на них, и в глазах жены появлялись слезы. Но это уже были слезы смирения, а не мучительного отрицания смерти.
Лена занимала себя работой по хозяйству. Забот хватало. Среди прочих дел она действительно всерьез увлеклась садоводством и каждое утро приносила на кухню из оранжереи пучки ярких зеленых салатов.
Антон подшучивал.
– Ленусик, открывай бизнес. Будешь продавать салатики на местном рынке. Каждый захочет купить зелень у такой красавицы из Москвы.
– Насчет красавицы согласна, – невозмутимо парировала она. – А вот для продажи не хватит. Ты с таким удовольствием ее трескаешь! Не успевает подрасти. Попробовал бы повозиться сам. Думаешь, это легко? Впрочем, тебе не понять. Ты и ничтожные дела земные – несовместимы. А вот Лев Толстой сено косил и не чурался физической работы, – Лена подтрунивала над мужем.
– Так я ведь лужайку постригаю! – возмущался сквозь смех Антон. – И вообще, разделение труда – великая вещь. Кому-то руками работать, а кому-то книжки писать. К тому же это Лев Толстой. Вот когда стану гениальным классиком – тогда выйду в поле с косой. А пока и сенокосилки хватит.
– У нас все будет хорошо. Ты и сейчас самый лучший писатель, – нежно сказала Лена и обняла мужа.
В последний понедельник февраля, утром, Антон уехал в Москву, на киностудию. Поначалу они планировали отправиться всей семьей и после завершения дел походить по торговому центру, но Саша накануне начал подозрительно кашлять, и Лена осталась с сыном дома.
Было морозно. Задувал колючий ветер, и стелилась поземка. Прогноз обещал сильный снег. Тем не менее календарная зима заканчивалась, и весна уже угадывалась, пусть не за окном, но в мыслях и настроении.
Кашель оказался ложной тревогой, и к обеду ребенок вовсю расшалился. Лена успела пройтись по дому с пылесосом, искупала кота, навела порядок в холодильнике и теперь стояла перед плитой, размышляя, что приготовить на ужин. Решила особо не мудрствовать, а просто запечь курицу с овощами. Поставила противень в духовку и позвонила Антону. Он был уже на полпути к дому. Судя его по таинственному голосу, все было прекрасно. Лена хорошо знала склонность любимого к загадочности, когда работа шла особенно успешно. И сейчас его настроение передалось ей. Она подхватила сына, чмокнула в лобик и, напевая, закружилась с ним по кухне. Саша заливисто рассмеялся.
– Мамочка, давай самолетик!
Лена подняла его повыше, он расставил руки, загудел – и импровизированный самолет понесся по комнатам.
– Главный, разрешите посадку на диван!
– Посадку разрешаю, – скомандовал Саша, и они приземлились. Лена тяжело дышала.
– Какой ты тяжелый стал, сынуля! Скоро не подниму тебя, – она разворошила рукой его светлые волосы: похоже, сын пошел в маму и будет блондином. Хотя волосы могут со временем чуть потемнеть, как это часто бывает с малышами, когда они становятся взрослее.
Из кухни донесся звон мобильника. Лена поцеловала Сашу и побежала к телефону. Кто это может быть? С мужем она поговорила. Наверное, Галинка.
Номер был незнакомый.
– Алло?
В трубке зашуршало, потом щелкнуло, и послышался женский голос:
– Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придет серенький волчок. Он ухватит за бочок…
Лена оцепенела. Словно под гипнозом, она сжимала трубку, не в силах оторваться. И только когда стишок закончился и раздались гудки, она задрожала, и на глазах появились слезы. Лена опустилась на пол, закрыла лицо руками и заплакала.
Все то, что с таким трудом за эти месяцы уходило в прошлое, изранив сердце и душу, вернулось в один момент, обрушившись глыбой.
Сволочи! Какой же мрази понадобилось так издеваться над ними? И ведь нашли самое больное место. Но как они узнали про волчка?
– Мама, мама!
Ребенок стоял перед нею, прижав руки к подбородку. Лена сообразила, что пугает сына. Смахнула слезы и улыбнулась.
– Все хорошо, сынуля, это я коленкой стукнулась, уже прошло. Иди, поиграй с Мурзиком.
Она принялась приводить себя в порядок. Умываясь, Лена вспомнила, что давала интервью для журнала а там о стихах про волчка говорила.
– Проклятый волчок! – прошептала она. – Если ты, тварь,
