Грязная Земля (СИ) - Окольнов Юрий

— Ну хоть какой-то спорт подошёл нашему сыну! — беззлобно пошутил папа.

— Ой, кто бы говорил! — мама несильно пихнула отца кулачком в пухлый бок.

Оба засмеялись.

Из комнаты раздались слабые шлепки.

— В квартире не стрелять! — крикнул отец, впрочем, не особо волнуясь.

— Я на балконе по кубику! — раздался ответ Лёшика.

— Лучше в лес сгоняй на велосипеде! — предложил отец. — Или в выходные вместе сходим.

— Не-не, я не дождусь! Щас на велике рвану.

— Только недолго! — с легким недовольством сказала мама. — Потемнеет скоро.

— Да! Приеду и поужинаю! — Лёшик уже одевался.

Лук уже был в кожаной туле за спиной, как и набор новеньких стрел с желто-красным оперением. На локте Лёшика уже был надет кожаный наруч. И тула, и колчан, и наруч были из тёмно-коричневой толстой жесткой кожи, со схожими рисунками — белое дерево в центре и зеленые растениеподобные узоры вокруг. На длинных волосах Лёшика был кожаный обруч со светлыми кожаными накладками на ушах, которые создавали нечто вроде острых эльфийских ушек, в то же время не скатываясь в пошлость или детскость. Скорее, это были даже не ушки, а защитные накладки на уши, которые мог бы носить эльф.

Миг — и дверь хлопнула. Мать обняла отца и поцеловала в щёку:

— Ты такой молодец! Люблю вас обоих!

Отец обнял мать с гордым лицом. А та вдруг озабоченно пробормотала:

— Меня только этот его эльфизм смущает. Я думала, как начнёт на девочек заглядываться, так и пройдёт, а получилось наоборот. Ему эти уши и луки всю романтику заменяют…

— Ничего, — махнул рукой отец. — Поступит, переедет в общагу — и сразу уши потеряет на первой пьянке. А если на гуманитарный пойдет — то вообще будет нарасхват, там же парней недобор, а девчонок толпы!

Мать сузила глаза, с притворным недовольством поглядев на мужа:

— Я смотрю, ты хорошо разбираешься в вопросе… Милый!

Отец засмеялся, обезоруживающе подняв руки:

— Нет, ну что ты… Я просто много размышлял об упущенной молодости, когда пилил табуретки… Ай! Шучу, шучу!

Мать недовольно пихнула его кулачком в бок, но он лишь крепче обнял её и прижал к себе.

Ну а Лёшик в это время уже выкатил свой недорогой хардтейл «Мерида» на улицу — и рванул в лес. Он считал марку этого велика удачным прикольным совпадением — даже сделал себе фанерку в стиле автомобильного номера с названием «MERIDA» черным на белом. Так же, как в США себе делают номерные знаки на авто. Волосы Лёшик распустил, и они развевались на ветру. Из воздуха ушёл палящий зной, кожу приятно овевал свежий ветерок и Лёшик кайфовал.

Лучший вечер в жизни!

Когда он проезжал через лесопарк, то не заметил на скамье Пахана, Бобика и Вадика, пьющих пиво. Они были под деревом в тени — а в лесу темнеет быстрее.

— О, гляди, толстая тетка на велике в лес чешет, — первым отметил Пахан.

— Да это ж пацан. Это ж ботан тот, Лешок-лошок! — Вадик даже чуть приподнялся.

Бобик же просто что-то невнятно прогудел. Ему было лень.

— Ты смотри-ка, а у нас с ними разговор не закончен, — ухмыльнулся Пахан. — А ну-ка, пошли за ним!

Лёшик приехал на лучно-шашлычное место уже во время долгого летнего заката. Золотые осколки солнца уже перестали прятаться между высоких сосен. Купол неба стал широкой радугой — фиолетовая синева высоко вверху, изумруд и бирюза вдоль горизонта и красно-оранжевые облака где-то там — за деревьями.

Лучным местом была длинная поляна между соснами. Её ограничивал песчаный склон холма с одной стороны и тропинка с другой. Это место было идеально для лучных тренировок на природе, да и шашлыки рядом можно было сделать. Правда, уже слегка потемнело, и Лёшик знал, что в полусумраке стрелы будут видны плохо. Как попавшие в мишень, так и спрятавшиеся в песке вокруг — и эти потом придётся долго и тщательно искать. Но ему очень, очень хотелось опробовать новый лук — и как можно скорее.

Чуть подумав, Лёшик включил на максимум светодиодный фонарик на велосипеде, а сам велосипед подвел поближе, метров на десять. Таким образом, он добился сразу двух результатов. Во-первых, фонарик дал достаточно яркий свет, резко очертив неровности на песке. Во-вторых, круг света на таком расстоянии был довольно большим, в несколько метров шириной.

Лёшик снял с багажника пакет с изолоновым кубиком, бросил его на склон, отошел на двенадцать метров и, наконец, изготовился к стрельбе. Он замер, наслаждаясь этим моментом. Вокруг — никого. Лишь ночь, лес, и он — эльфийский принц Элессар с новым прекрасным луком.

Ощущая одновременно надежду на идеальную стрельбу и лёгкий страх, что стрелы будут лететь в сторону, потому что окажутся неподходящими по жесткости к фунтажу нового лука — Лёшик наложил первую стрелу на лук, и тщательно, по учебнику выстроил тело и руку. А затем нежно расслабил пальцы, уводя их за эльфийское ухо. Лук мягко тренькнул и стрела метнулась белой молнией, разогнав ленивый танец пылинок в световом конусе. Да, скорость стрелы была высока. А лук при этом тянется очень легко!

Однако, стрела ушла вправо, мимо мишени и даже мимо двадцатисантиметрового кубика. Лёшик нахмурился. Похоже — стрелы оказались мягковаты для этого лука. Или наоборот — лук слишком мощный. Ну, ничего — ведь Лёшик специально заказал стрелы подлиннее, чтобы их можно было укоротить, увеличив жесткость. Выстрелив все двенадцать стрел из колчана, Лёшик авторитетно покивал самому себе — да, стрелы уходили вправо. Придётся попросить отца их аккуратно укоротить!

Но опытному стрелку, такому, как Лёшик, подобная проблема проблемой не казалась. Он просто возьмет прицел чуть левее и уже сегодня добьется точных попаданий.

Конечно же, слово «прицел» в данном случае было незаслуженным технокомплиментом луку в историческом стиле. По сути, прицеливаться здесь приходилось интуитивно, по ощущениям и опыту. Мозг, отследивший сотни и тысячи выстрелов, постепенно привыкал к тому, куда и как летят стрелы — и только так можно было начать попадать в яблочко хотя бы на двенадцати метрах. Это вам не огнестрел, где есть точный прицел, а оружие пристреляно…

Можно было бы, конечно, и лук подпилить, уменьшив фунтаж, то есть силу натяжения. Но Лёшик уже прокачал свои спинные мышцы многолетними упражнениями вместе со стрельбой и считал, что ослабленный лук ему просто не к лицу. Эх, жаль, что лучные мышцы — это лопатки, а не бицуха… Никто ведь не видит и не уважает… Девчонки сразу смотрят на животик, а не на мускулистую спину…

С этими мыслями Лёшик отошёл от велосипеда и направился к кубику — собирать стрелы. Первые шесть он выстрелил единой серией, и они попали в песок, уйдя довольно глубоко — лишь запыленные хвостики чуть торчали. На вторые шесть Лёшик дал корректировку — и они вонзились в правую часть кубика. Вставл слева от изолона, чтобы не топтать песок со стрелами, Лёшик опрокинул кубик «на спинку» и начал вытаскивать стрелы ловким движением снизу вверх. Одна рука на кубике, вторая на стреле…

Он вытащил две стрелы, когда вдруг услышал хруст в темноте. Лёшик замер со стрелой и кубиком в руках. Хруст повторился. Лёшик резко выпрямился и огляделся.

В пятиметровом круге света никого не было. А дальше обзора просто не было — с одной стороны был склон холма, обрывающийся резко сверху, а с другой глаза слепил фонарь велосипеда.

Лёшик раскрыл дрожащие губы, чтобы спросить «Кто здесь?», но вовремя сдержался. Глупо же будет выглядеть. Он медленно нагнулся к стреле, ощущая, как напрягается спина, и между лопаток бегут мурашки. Кожа между ними зачесалась, словно ощущая чужой, враждебный взгляд. Но Лёшик вытащил ещё одну стрелу.

— Привет, сладенький, — вдруг раздался ехидный голос из темноты.

Лёшик чуть не описался от страха. Напряжение переросло в ужас. Он резко выпрямился, часто задышав. Вдруг вспомнилась застарелая астма и баллончик, который он таскал с собой в детстве. Задыхаясь, Лёшик резко огляделся по сторонам — но никого не увидел. Он застал столбом, лишь вслушиваясь в ночные звуки и резко дергая головой из стороны в сторону.