Михаил Огарев - Страсти в неоримской Ойкумене – 2. Истерическая фантазия
Потому что угодила в объятия рыхлого, косматого, бородатого мужика.
– Надо же, что за девочки начали меня навещать! – довольно прогудел мужик, немного отстранившись и разглядывая мою раззявленную орущую глотку. – Какой темперамент! Сколько эмоций!
Тут я затихла, всмотрелась и узнала. Тимоний! Спившийся философ с Родоса! Тот, который врал про свои подвиги в Пунических войнах…
– Помогите!! – вновь закричала я. – Там на моего друга напали!
Бородач серьезно глянул на меня, обстоятельно высморкался и тронулся грузно, вперевалку, хрустя обожженной глиной. Мне пришлось буквально подтащить его к краю.
Леонтиска теснили, он отбивался с трудом. Две половинки сломанного шеста мелькали в его руках подобно барабанным палочкам, выбивающим предрасстрельную дробь. Подобраться к нему вплотную не представлялось возможным, однако атакующие не спешили, рассчитывая на неизбежную усталость и роковой промах. Правда, теперь их было уже четверо – пятый в отдалении катался по снегу, держась за глаза. Все происходило при полном молчании.
– Ах, до чего нехорошо! – изрек, наконец, Тимоний, засучивая рукава ветхого зимнего плаща. – Такое численное превосходство! Придется вмешаться!
С этими словами он присел и прыгнул. Вытянув в полете свои конечности на все четыре стороны света.
Схватка без правил внизу закончилась. Возникла куча-мала, и вот тут уж из неё поперли такие восклицания… На чьем-то боку появилось обширное кровавое пятно и стало быстро расползаться.
У меня сдали нервы. Желудок толчком бросил свое содержимое вверх по пищеводу, и я еле-еле успела отбежать к некоему подобию ивового шалашика. Дважды с конвульсиями вывернувшись подчистую, я рухнула, обессиленная, на драную подстилку и скорчилась, часто дыша и бессмысленно ощупывая ладонью испачканный рот.
Не знаю, как долго длилось это полузабытье – при подъёме на крышу наручные астрономические часики треснули и остановились. В какой-то миг почудилось, что меня окликнули, хотя вряд ли неуместное: «Грациэлла, ау!» прозвучало на самом деле. Отвечать: «Скоро приду…» было совсем глупо, но именно так мои губы и прошепелявили.
Кое-как, неуверенно, вприсядку проделала я обратный путь и замерла, не доковыляв самую малость до краешка. Прислушалась и, не уловив ничего агонизирующего, медленно выглянула.
Та-а-ак, философ жив-здоров и занят типично мирскими делами: стоит у зарослей акации и обстоятельно мочится. Кажется, его и мой организмы настроены на схожие волны…
А что кроме?
Окровавленный снег, всюду натоптано, кругом раскидан боевой инвентарь. Кто-то расположился на корточках… ва-аа-ауу!
Леонтиск! Тоже не убитый! Сидит и грызет сосульку.
Висюк, соскок – я на земле. Подбежала к моему защитнику, убедилась, что он в самом деле цел и невредим. Почувствовала сильнейшую усталость. И депрессию. Съежилась рядышком и тоненько заскулила.
Мне сунули носовой платок. Помедлили немножко и использовали его по назначению в принудительном порядке. Подождали, покуда я не высморкаюсь, и, аккуратно свернув, спрятали в карман.
– Как твои сапоги? Каблуки не попортила?
Я оторопела, но одновременно и очухалась. Конечно, за последнюю неделю все уши ему прожужжала насчет редкой обновки! Неудивительно, что он запомнил. И обеспокоился. Милый…
Обувка оказалась в норме. Одежка не очень, и обыкновенным энергичным отряхиванием здесь обойтись не удастся – требуется капитальная чистка в домашних условиях.
Все равно я приободрилась. И желудочно-кишечная область больше не урчит… Правда, начал ворчать Лео, но беззлобно:
– Ты весьма своеобразно выполняешь полученные инструкции, – сказал он. – Да, верещала славно, спору нет, но непродолжительно. И очень уж примитивно! Простыми голосовыми модуляциями бандитов не напугаешь и не отвлечешь – их оскорблять надо. Желательно поименно… Кстати, никого из них не узнала? У пытавшегося тебя ударить во-о-от такой шрам через щеку, а у вырубленного мной…
– Ты путаешь обычную отопительную операторшу с ученой криминальной экспертшей, – я прервала совершенно излишнее изложение опознавательных примет. – И картотеку не вела, и случайно не замечала. Вот если бы хоть одним глазком глянуть на тех, кого рубили…
– К сожалению, ничего не получится. После того, как с твоей подачи на хребты этих уродов сверзилась во-о-он та мясистая туша и качественно травмировала самого опасного отморозка, интерес к сражению у менее отмороженных пропал начисто. Трое супротив двоих – явно не их стиль. Дали задний ход, подобрали увечных, взвалили на плечи и умотали. Сама понимаешь, мы им не препятствовали.
– А ведь зря! – (Тимоний неспешно возвращался, на ходу разбираясь с ширинкой). – Если б не тяжелая боевая рана, то я в плен кого-нибудь обязательно захватил бы! Чтобы на досуге потолковать с ним кое о чем. Душещипательно и телопобительно!
– Резон в этом есть, – согласился Лео и, швырнув в небо недоеденную ледышку, выпрямился. – Уж больно странным выглядело само нападение. Я и помыслить не мог, что существуют дурни, которые, выследив парочку, первым делом бьют девчонку!
– Возможно, надо мной планировали совершить гнусное надругательство, – зловещим шепотком предположила я и содрогнулась. – Для чего решили сразу обездвижить. А после того, как разделались бы с тобой… о-о-оо!
– По форме это была классическая засада, – (к сожалению, Корнелия ход моих мыслей не заинтересовал). – А по исполнению – бред собачий. На редкость убого и непрофессионально. При таком численном превосходстве нейтрализовать меня особого труда не составило бы. Это ведь лишь в театральных постановках типа «Семеро против Фив» герой Тидей на пиру у Этеокла легко и просто в одиночку расправляется с многочисленными насмешниками! В жизни так не бывает… Пошли отсюда.
– А как же раны философа? – встревожилась я. – Их же перевязать надо!
– Синяки обычно примачивают, а ушибы смазывают. Кровь на снегу не его.
Тимоний несколько смутился после такого заявления и, помявшись, нерешительно произнес:
– Вообще-то, я ночую в шалаше на крыше, откуда и атаковал негодяев. Там же и костерок развожу…
– Ни в коем случае. До утра побудешь у Грациэллы. А здесь поработает полиция.
В моем согласии на вселение временного квартиранта явно не нуждались, а протестовать я не посмела. Поскольку рот был уже приоткрыт, я им воспользовалась, чтобы солидными фразами выразить сомнение в целесообразности вызова представителей карающей власти. Философская волосатая пасть невнятным угуканьем меня поддержала.
– Я обращусь за содействием к своему знакомому, – успокоил Леонтиск и поторопил нас похлопывающими жестами рук. – Он тоже бывший спецназовец, правда, не из элиты. В местной антикриминальной конторе возглавляет одну из опергрупп в качестве эдила от плебса. Мой авторитет у него достаточно высок для того, чтобы помочь и не спрашивать лишнего. Вот почему Тимонию придется воспользоваться благодарным женским гостеприимством – возле домика Грации я вас покину.
Наверное, молчание, под знаком которого мы шли несколько минут, не понравилось элитному «тибровцу», и он выступил с пояснением:
– Поймите, друзья, в происшедшем необходимо разобраться! Или хотя бы поставить в известность власти. Случившееся не лезет ни в какие рамки – разве это не повод для беспокойства?
– Может, всё же сексуально озабоченная шпана? – я попыталась вновь эротически разрекламировать собственную худосочную персону. Увы, эротики мои кавалеры определенно не углядели:
– Как минимум, троим ублюдкам было недалеко за тридцать. И потом, тебя даже не пробовали преследовать!
Этим выводом порадовал Лео. А философ еще и усомнился, а не виновата ли…
– А не собирались ли свести счеты как раз с карфагенской принцессой? – сумел он соединить в одном вопросе и комплимент, и обвинение. – Предположим, что госпожа выдала ряд авансов и позабыла о последующей оплате!
– Клянусь Метидой: госпожа-принцесса на данный момент не имеет ни хамоватых хахалей, ни горячих любовников, ни всяких-прочих отвергнутых обожателей! – сердито окрысилась я и, возведя очи к Селене, отчеканила: – Разведена и безгранично свободна!
– Тогда лабиринт заканчивается тупиком. Куда можно запросто угодить снова. Не сегодня, не вздрагивай…
Нервишки мои опять затрепетали: привиделось, что впереди и впрямь нет никакого прохода! Проклятые гаражи пугали своими мохнатыми снежными шкурами, казавшимися в вечерней темноте живыми и равномерно дышащими. Это были уже не загнанные пелионские кентавры, а страшные северные медведи, затаившиеся в ожидании добычи… Из каждого закоулка и поворота лезла оскаленной, длиннозубой пастью вязкая мгла и тянулась почему-то именно ко мне. Спустя мгновения морок отступал, а ветви кустов, опутавшие грязные строительные камни, принимали свой подлинный вид, но я не испытывала ни малейшего облегчения. И это находясь между двух мощных, бесстрашных парней!
