Итан Блэк - Мертвый среди живых
— Тогда я буду в хорошей компании.
— Мы не станем говорить, что вы и впрямь что-что сделали. Мы скажем, что такое возможно, упомянем ваш великолепный послужной список. Мы скажем, что, вероятно, записка является ложным следом и что ее автор просто разобижен.
«Мы», — отмечает Воорт. Ее слова звучат так, словно врач-онколог говорит больному: «Мы нуждаемся в операции».
И не важно, что говорят люди в комнате. Истина заключается в том, что на телевидении он собирался сказать о гневе на департамент полиции, который называет его в качестве возможной причины убийства. Воорт знал, что в течение часа город охватит страх, особенно потому, что никто не знал, какое это убийство — намеренное или случайное. Дикторы «Последних известий» ворвутся в регулярное вещание. Посетители баров и супермаркетов, строители в перерыве будут тыкать в строки краткого содержания последних известий на телеэкранах и, уставясь на фото Воорта, спрашивать друг друга: «Что же натворил этот тупой засранец?»
— Я хочу заняться этим делом, — говорит Воорт Еве.
— Вы и занимаетесь, — отвечает она, но все они знают правила полиции: полицейскому, находящемуся под следствием, не позволяют вести дела. — Пресс-конференция будет большим подспорьем, — продолжает Ева. — А вы поможете своими старыми рапортами — как вы знаете, их надо поднять и просмотреть. Может, что-то и найдете. Думайте, вспоминайте.
— Я не это имею в виду, — настаивает Воорт, а Динс с уверенностью отрицательно качает головой, словно говоря, что этому человеку ни за что нельзя давать свободу действий.
Сердце Воорта колотится, в ногах чувствуется слабость. До этой минуты он и подумать не мог, что в департаменте его будут подозревать. Черт возьми, еще школьником он проводил дни на Полис-плаза: бродил по помещениям, играл с собакой комиссара, учил у детективов правильно заполнять рапорты и даже выезжал с отцом на места преступлений. В уик-энды он слушал рассказы своих дядей о том, как Воорты сорвали планы мятежников в ходе Гражданской войны и захватывали гангстеров во времена «сухого закона». Он пошел на свое первое профсоюзное собрание, когда ему было всего семь.
— А что, если автор записки хочет убрать меня из полиции? — выдвигает Воорт в качестве рабочей гипотезу.
— Да, конечно, хочет. Вопрос в том, почему, — соглашается Динс. — Идите домой, переждите. Скажите, где мы сможем найти вас, если что-нибудь произойдет. Но это не должно быть позже, чем пойдут слухи, будто мы покрываем вас.
Воорт неуверенно встал и направился к окну. По крайней мере оно было ближе к месту действия, чем стол, и дальше от заместителя мэра Томаса Лаймонда Динса. Там, за растущей толпой, аноним, что оставил записку, вероятно, уже приближается — этого Воорт и боялся — к месту следующего убийства. Идет по городу. А тем временем на Шестой авеню останавливается фургон, и двое полицейских вытаскивают портативный подиум. Пресс-конференцию для телевидения лучше проводить с подиума. Эта деревянная колода служит щитом для ораторов. Придает официальность смущению и уверенность, когда лжешь.
— Знаете, что будет, если вы отстраните меня? — говорит Воорт заместителю мэра, возвращаясь к нему. — Какой-нибудь детектив откопает что-нибудь приличное, но это покажется ему пустяком, потому что только я увидел бы ниточку, а я узнаю о ней, только когда станет уже слишком поздно. Важный адрес. Бар, в который я заглядывал. Что вы скажете им, — уже почти обвинял Воорт, указывая большим пальцем в сторону окна, — когда произойдет убийство?
— Я сказал — нет.
Воорт наблюдает за криминалистами в большой комнате по соседству. Угрюмые от расстройства лица наводят его на новую мысль.
— Много не нашли, верно? Ни отпечатков пальцев, ни волос.
Динс расцепляет скрещенные на груди руки.
— Никакого взлома, — продолжает Воорт. — Никаких следов борьбы. Похоже, он стоял почти вплотную к ней. Шкафчики-регистраторы заперты — значит, наш убийца ничего не искал. Органайзер на столе в порядке и закрыт. Никаких свидетелей, да? Только, может быть, ее сотрудник, который обнаружил тело.
— Ваша точка зрения?
— Она состоит в том, что я ваша единственная зацепка, — отвечает Воорт. — «Жди еще три трупа к полуночи». Важна каждая минута, если он или она, — улыбаясь Динсу, подчеркивает Воорт, — не убьет разом троих. Может, устроит в доме пожар. Или взорвет машину. Автор записки не говорит, что будет убивать поодиночке. Как вы намерены объяснить этот провал? И заметьте, это уже будет ваша ошибка, не моя.
В комнате раздается новый звук — жужжание сотового. Ева достала из сумки «Нокиа» и щелкнула крышкой.
— Да.
Она слушает, что ей говорят по телефону, а затем произносит:
— Спасибо, Хейзел. — Отключившись, она объявляет остальным: — Это были компьютерщики. У Габриэль Вьера был привод. Всего одно задержание семь лет назад. Приставала к мужчинам у отеля «Плаза». Она сменила имя, но сохранила номер социальной страховки. — Ева смотрит на Воорта с таким видом, словно сказанное должно для него что-то значить. — Обвинение сняли. Звали ее Габриэль Рамос. Вам знакомо это имя, Воорт? Никогда не работали с проститутками?
— Никогда. А что вы сделали сразу после того, как обнаружили труп? Бросились ко мне, потому что я вам нужен. Но вы же понимаете, что нельзя рассказать мне эпизод, а об остальном умолчать.
— Разрешите ему работать по делу, — встревает Азиз.
— Или, может, мне рассказать репортерам, что новое руководство полиции выгоняет с работы любого на основании анонимного обвинения! И не важно, кто обвиняет. Не важно, если даже непонятно, в чем вина. Хотите опорочить полицейского? Тогда напишите анонимку.
Динс качает головой, но уже как-то вяло, явно сдавая позиции. Азиз пожимает плечами и смотрит в сторону начальника полиции в поисках поддержки против Динса. Ева еще раз читает записку.
— Согласна, если пройдете через полиграф. Если, — говорит она Воорту. — Но будет параллельное расследование, и докладывать лично мне.
— Благодарю вас.
— Наденьте браслет, — требует Динс. — Я соглашусь только при этом условии. Если покинете город, сделаете какую-нибудь глупость, исчезнете хоть на десять минут, я доберусь до вас любым способом, все пущу в ход.
«Я пройду проверку, — думает Воорт. — Пройду, потому что даже если и напортачил, то не знаю где. Врать мне незачем».
Ева вздыхает:
— Ставлю себя под удар из-за вас. — Это действительно так, но верит ли она Воорту?
За окном прибавилось телеантенн, пробивавших себе путь к обозрению, и новых фургонов.
— Он хочет, чтобы мы его поймали, — произносит Азиз, когда Воорт подходит к дверям. — Иначе зачем ему оставлять записку? Почему бы не совершить все убийства, а уж потом связаться с нами? Зачем усложнять ситуацию?
— Потому что этому типу нужно внимание, — предполагает Динс.
— Хочет перехитрить нас, — добавляет Ева. — Ему нужен Воорт.
Воорт чувствует в комнате присутствие невидимого противника, чувствует неприкрытую ненависть, исходящую от записки на столе. Знает ли он ее автора?
«Жди еще три трупа к полуночи».
— Хотел бы я, чтобы Господь вразумил меня, что ему надо, — обращается Воорт к остальным.
ГЛАВА 4
«Когда идет работа над главным проектом, — совет из книги „Один день деловой поездки менеджера“, — не стоит пренебрежительно относиться к гостиничному номеру. Конечно, ночевать там вы и не собираетесь, но вам нужно место, где вы могли бы обдумать и пересмотреть свои планы в течение дня. Человек измотанный, утомленный и отдохнувший, бодрый — очень отличаются, и это абсолютно гарантированно отражается на поведении».
Теперь Уэнделл Най понимает, что маленький и темный отель «Монтенегро» полон блаженного спокойствия, — идеальное убежище для отдыха между выполнением поставленных задач. Не спросив кредитную карточку, портье принял наличные и, рассматривая его стодолларовую купюру, сказал Уэнделлу:
— Лучше освободить номер до полудня, как вы и обещали. А без распечатки вашей кредитки «Мастер-кард» я не могу включить телефон и открыть замок мини-бара.
— У меня есть чем перекусить, — ответил Уэнделл, приподнимая пакет из коричневой бумаги.
«Я приметил это местечко во время одной из ночных прогулок, когда разведывал обстановку, — наговаривает он на магнитофон, — и выяснял, где цепляют клиентов проститутки, работающие на улицах близ „Хилтона“. В этих гостиницах всегда берут наличными».
Из номера видна кирпичная стена, в четырех футах от окна — вентиляционная шахта. Кровать односпальная, матрац вполне приличный. На полу прожженный сигаретами шерстяной ковер оливкового цвета, в тех же тонах и новехонькая картина. Она в раме, написана маслом, на ней два рыбака в лодке. У одного на крючке дергается морской окунь, а другой тянется к нему сачком.
