Еремей Парнов - Секта

— Вот вам и нематериальное понятие, — улыбнулся Саня.

— Что?.. Вы совершенно правы! — Петр Николаевич рассмеялся. — Слова, слова… Однако присаживайтесь. Будете записывать на магнитофон?

— Если не возражаете, — Саня включил диктофон с миниатюрной двухчасовой кассетой.

— Ничего не имею против. Мои условия знаете?

— Знаю.

Единственным условием была полная анонимность. Поэтому Лазо не стал выяснять ни подлинного имени, ни отчества и уж тем более не поинтересовался фамилией. Пусть будет Петр Николаевич. Главное — нарыть побольше фактов.

— Взгляните, — развернув газету, он показал иллюстрацию к очерку, — тот самый?

— Как две капли воды. Могу продемонстрировать и свой собственный… Из той же партии.

— Интересно.

Петр Николаевич принес точную копию кейса, запечатленного на снимке. Та же фирма и пластинка на том же месте, только без номера.

— Раскрыть нельзя?

— Сделайте одолжение, — отщелкнув боковые замки, Петр Николаевич распахнул крышку. Внутри оказался портативный ноут-бук с крохотным экраном и выдвижной клавиатурой, тестер и набор инструментов для тонкой электроники. — Вы ожидали чего-то иного, не так ли?

Саня отрицательно покачал головой.

— Я не ожидал, — подчеркнуто выделил он, — что ядерная кнопка страны может оказаться в таком чемодане… Почему именно «Самсонит», Петр Николаевич? Не нашлось подходящей упаковки отечественного производства?

— Представьте себе, не нашлось…

— А этот подошел по параметрам? Самый лучший из всех?

— Не знаю… Надо спросить у того, кто производил оптовые закупки Не исключено, что ему просто дали на лапу. Лично меня параметры устраивают: вес, толщина, прочность. Мы проверили вместе с ведущим конструктором.

— И наборный замок на три цифры?

— Честно говоря, он вообще не нужен. В принципе эта штука никак не может попасть в чужие руки.

— Но ведь попала же!.. Например, в Форосе.

— То дело темное. Притом следует учесть, что министр обороны располагал точно таким же пультом. Для чего им еще один, так называемым мятежникам? Разве что ублажить Янаева, который не просыхал с комсомольской юности?

— Вы случайно не смотрели вчера вечером «Времечко»?

— «Время» по старой памяти иногда включаю, на «Времечко» времечка нет, — довольный каламбуром генеральный конструктор лукаво прищурился.

— Значит вы не знаете об инциденте на станции метро Театральная?

— Знаю, но из другого источника.

— Какого, если не секрет.

— Секрет.

— Понятно… И что вы думаете по этому поводу?

— Очередная чушь. Враки!

— Вас не затруднит пробежать глазами этот материал? — Лазо вновь подсунул свой очерк.

Петр Николаевич взял газету, надел очки и действительно за несколько минут пробежал все шесть полных колонок. Он либо читал с пятого на десятое, либо владел навыками быстрого чтения. Саня подозревал, что технарям оно дается много легче, чем гуманитариям.

— Это вы написали? — спросил Петр Николаевич, сдвинув очки на изборожденный морщинами лоб.

— С вашего позволения.

— И видели собственными глазами?

— Почти с самого начала и до конца… Пока не попросили.

— Все действительно так и было? — конструктор аккуратно сложил газету по складочкам. — Ничего не преувеличили ради красного словца?

— Скорее пригладил, ради приличия.

— «Провокация!» — вопил тощий чекист, похожий на раблезианского Панурга», — Петр Николаевич процитировал слово в слово. — И это не выдумали?

— Чистый факт.

— Что ж, поздравляю… А от меня вы чего ждете?

— Ваше мнение. Я имею в виду не репортаж, а ядерный чемоданчик.

— Ваш Панург абсолютно прав: провокация. И вы сами это отлично понимаете, но почему-то упорно подталкиваете читателя к мысли, что нет дыма без огня, даже запугиваете. Зачем вам это?

Лазо отдал должное своему критику, мысленно отметив его высокий с залысинами лоб и умные, с затаенной насмешкой глаза, хотя не собирался описывать внешность. По крайней мере в этой статье.

— Видите ли, Петр Николаевич, не все так однозначно, как кажется с первого взгляда. Наше милое правительство преподнесло нам столько сюрпризов, что волосы встают дыбом. Поэтому всякое может случиться. Вы понимаете? Я не хочу, чтобы в один прекрасный день все мы стали заложниками очередного политического негодяя или террориста… Представьте себе, например, что ядерный пульт попал в руки, скажем, думского депутата, одного из наиболее одиозных — на ваш выбор…

— Ну и?

— Вас это не пугает?

— Ничуть. Еще один скандал, свара в парламенте, и статья вроде вашей. На том и закончится.

— Вы шутите?

— Ничуть. Что он станет делать с чемоданом, Муссолини турецкий? Развяжет атомную войну?

— По крайней мере сможет этим шантажировать.

— Вам бы следовало помнить, как сразу после Фороса один умный человек сказал, что этим чемоданом можно гвозди забивать. Он всего лишь деталь в сложной и разветвленной схеме, созданной на случай внезапного ядерного нападения. Именно внезапного, когда для ответа остаются буквально минуты. Только в этом случае сигнал в конечном счете подается на чемодан.

— Как понимать: в конечном счете?

— Я же говорю, что чемодан является только частью огромной и мощной системы. Маковкой айсберга, если угодно. Он постоянно находится на связи, но ввести его в боевой режим можно только в том случае, если получен сигнал о нападении.

— Значит ли это, что без этого сигнала никто не сможет отдать приказ о пуске? Ни террорист, ни министр обороны?

— Ни сам Президент, — досказал Петр Николаевич. — Это я и пытался вам втолковать. Все завязано на систему предупреждения.

— А превентивный или, как раньше говорили, упреждающий удар?

— Если войну готовят загодя, то нет нужды в переносном пульте. Так называемую кнопку сподручней нажать из подземного бункера или вообще из любого места, где в данный момент находится первое лицо.

— Кремлевский кабинет? Дача?

— Кабинеты, — как бы вскользь уточнил конструктор. — Квартиры и дачи.

— Выходит, он не так уж и нужен, чемоданчик? Отчего же тогда такой ажиотаж? Помните последние дни нашего Союза? Горбачев многозначительно напоминает, что чемодан пока у него, а Ельцин…

— «Чемодан я заберу», — усмехнулся Петр Николаевич. — Я-то помню, но об этом вам лучше у них спросить.

— Почему?

— Да потому, что вы, журналисты, распространяете мифы, внедряете их в общественное сознание. Главам государств поэтому ничего другого не остается, как, простите, играть на публику… Но я вам ничего не говорил, лучше сотрите…

Лазо незамедлительно нажал кнопку и, отмотав пленку назад, включил на прослушивание.

— Порядок, — одобрил Петр Николаевич.

— Хорошо бы немного развить эту тему… Без записи. Кто кого мистифицирует? Правительство — народ или народ — правительство?

— Я бы не ставил так вопрос. Мистический элемент вносят телевидение, пресса. Отсюда и ажиотаж. Совершенно ясно, что система предупреждения должна в конечном счете замыкаться на главу государства. Для этого вовсе не нужен чемодан или еще какой-то особый пульт. Приказ можно отдать и по телефону правительственной связи. Но так уж повелось с легкой руки американцев. Думаю, это было верное решение. Чемодан в глазах людей стал не только символом высшей власти, но и своего рода гарантией безопасности.

— Все видят, что Президент денно и нощно пребывает на страже?

— Так оно и есть. Не понимаю вашей иронии. Боевой режим может быть установлен в считанные секунды. Для этого и существует оператор, который всюду сопровождает верховного главнокомандующего.

— И в туалет?

— Не надо утрировать.

— В старину это называли «куда царь пешком ходит»… Оператор действительно спит рядом с президентом?

— Смею заверить, что все обставлено надлежащим образом, то есть разумно и без излишних неудобств.

— Но он по крайней мере едет с ним в одной машине?

— Я бы сказал так: летит в одном самолете. Лимузин, в котором находится офицер-оператор, оборудован специальным устройством.

— Офицер?

— Не ниже полковника.

— Наши ракеты действительно никуда не нацелены?

— Об этом я знаю не больше вашего. Полагаю, что так.

— Какой же смысл в ядерной кнопке?

— Ввести зашифрованные координаты можно за несколько секунд. Для этого и существует пульт. Офицер-оператор — не просто бессловесный носильщик. Помимо прочего, он единственный, кто должен помочь хозяину мгновенно сориентироваться в хозяйстве. Ведь в критическую минуту легко растеряться, забыть… Вы только представьте себе, какая тяжкая ноша обрушивается на человека, какой стресс он должен испытывать!

— А оператор — не человек? Часть машины?