Ларри Бейнхарт - Библиотекарь или как украсть президентское кресло
Морган ненавидел, когда его планы нарушаются. Морган ненавидел приходить к Серому Кардиналу и докладывать ему, что дело пошло не так, как планировалось, или что ему не удалось выполнить намеченное.
Сегодня он собрал своих самых преданных сторонников. Такую компанию гражданские могут увидеть разве что в фильмах, с гордостью думал он: здесь были и Марк Райан, и Джозеф Спинелли, и Рэндал Паркс, и Дэн Уиттейкер, все бывшие военные, все очень одарённые, все — классные специалисты в той или иной области. Они встретились в комнате для совещаний, принадлежащей фуппе по разработке новых технологий. Время их совещания значилось в списке отдела по персоналу. Морган вкратце рассказал им про библиотекаря.
Райан улыбнулся. Он был намного старше любого из здесь присутствующих, и в своё время успел два раза побывать во Вьетнаме в составе подразделений ВМС США. Тогда он собрал коллекцию ушей и сделал себе из них ожерелье, Райан переживал, что прежние вольные деньки уже не вернутся. «Я ему покажу, где раки зимуют».
— Не надо — отрубил Джек. С этими людьми он мог говорить сразу то, что думает, этим людям можно было верить. — С девушкой всё было иначе, напугать её так, чтобы у неё поджилки затряслись, было проще пареной репы.
— А, да-да, — и Райан улыбнулся приятному воспоминанию.
— На этот раз всё иначе.
— Упрямый? — включился в разговор Рэндал Паркс.
Сам Паркс был невероятно упрямым человеком. Сейчас он был членом парламента. Он пятнадцать лет отвечал на звонки солдат, которые приходили домой и заставали свою жену в объятиях любовника. Пятнадцать лет он ходил по взлетно-посадочной полосе и видел там задиристых новобранцев, которые, смачно матерясь и сбиваясь в группы, принимались задирать салаг-морпехов. Паркса звали, когда кому-нибудь из упрямцев следовало рассказать, как себя вести.
Когда Паркс начал работать в министерстве, возникли проблемы с теми, кого он взял в плен. Его обвинили в оскорблении арабов и в том, что он вёл переговоры, избивая послов, чтобы сказанное крепче отпечаталось в их памяти. Безопасность Америки могла пострадать. Морган вытащил Паркса из всего этого дерьма и теперь Паркс платил ему верностью.
— Нет, он не упрямый, он скорее любитель пожаловаться. Надави на него, он позовёт копов. Надави на него и скажи ему, чтобы он не работал на Стоуи, он именно к Стоуи и побежит. Из-за сенатора Брэнсома он теперь у Стоуи в почёте, а если старик почувствует, что мы что-то хотим сделать с одним из его людей, мы все окажемся в Кафиристане, границу будем охранять. Прежде чем что-то предпринять, нам нужны веские основания. Нужно что-нибудь найти на этого парня.
— Устроим слежку? — Спинелли скорее утверждал, а не спрашивал. Спинелли тоже служил в морской пехоте, но он был моложе Райана. Он принимал участие в первой Войне в заливе, там он работал с электроникой. Он хлопнул дверью, после того как вся первоклассная, мощнейшая аппаратура была приватизирована каким-то гражданским лицом.
— Он живёт в квартире или в доме? — подключился и Уиттейкер. Уиттейкер всегда был рядом, если намечалась какая-нибудь заварушка. Этой лживой змее и шантажисту нравилось смотреть на то, как какой-нибудь слабак, напустивший от страха в штаны, молит о пощаде у него, человека с пистолетом. Вероятно, жил бы Уиттейкер раньше, в 20—30-е годы, которые показали в своих лентах Кегни, Богарт и Эдвард Джей Робинсон, он стал бы просто преступником. Но когда он оказался в колонии для несовершеннолетних преступников, то на собственной шкуре понял, каково живётся афроамериканцам в Америке, его стали звать негром, обращаться как с негром, и он уже вот-вот готов был разделить с неграми их участь, как вместо этого вступил в армию. И своей выправкой, своими отутюженными брюками, своей рукой, всегда готовой отдать честь, своим лаконичным «Да, сэр», «Нет, сэр» сделал так, что его начали ценить. Так он прослужил двадцать лет. В Министерстве внутренней безопасности он чувствовал себя как дома.
— Всё нужно сделать тихо и аккуратно. И чтобы никаких ударов из-за спины, — дал установку Морган. — Ты, — тут он обернулся к Парксу, — ты отвечаешь за это дело. Наша итоговая цель — обеспечить безопасность президента Скотта. Так что мы должны защитить Алана Стоуи от него же самого. Многие годы Стоуи был в курсе очень многих сделок, что это были за сделки, я не знаю, да и знать не хочу. Но ещё больше я не хочу, чтобы об этом узнало CNN. Этот библиотекаришка может увидеть то, что он видеть не должен, а увидев, распорядится информацией неправильно. Это-то и надо предотвратить.
— Если же получится так, что мы с вами создадим прецедент, ну то есть разгорится небольшой скандальчик из серии «Убит библиотекарь, работающий на одного из самых крупных доноров Республиканской партии, по слухам, к этому причастно Министерство внутренней безопасности, непосредственно связанное с администрацией президента Скотта», то нам с вами хлебать — не расхлебать. Помните дело Уотергейта?
— Я хочу ещё раз подчеркнуть важность того, что только что сказал. Пока президент Скотт — признанный лидер, и, вероятнее всего, им и останется, так что наша задача не нарушить этот status quo.
— Итак, каков план? — Уиттейкеру хотелось получить точные указания.
— Устроим за ним слежку, будет следить за всем: начиная с телефона и заканчивая сортиром. Найдём что-то — хорошо. Не найдём — будем терпеливо и упорно ждать малейшей ошибки, чтобы свалить его. Ждать будем до победного.
— Если уж заговорили о сортирах, — вклинился Паркс. — Какая у него ориентация?
— Гетеро — ответил Морган.
— Точно? — переспросил Паркс. — Может, он девственник?
Уиттейкер и Спиннели заржали, первый захохотал от всей души, второй как-то смущённо, вместе с ними захохотал и Паркс. Во время долгих тюремных отсидок он сам привык трахать всё, что подвернётся. Назвать его бисексуалом было бы неверно, он просто трахал то, что мог в данной ситуации, и трахал жёстко.
— Встанет раком, проверим.
— Блин, вы словно не в Америке живёте, — пробурчал Райан. — Ну выставите вы его геем, ну и что? Откроет своё шоу на телевидении и всё.
— Кто его знает, какие у него там скелеты в шкафу.
— В любом случае, ориентацию его проверить надо. Вдруг что… — хотя в глубине души Морган твёрдо знал, что библиотекарь предпочитает женщин. Это сказала ему Ниоб, а Ниоб было очень сложно обмануть, ни один мужик не мог остаться к ней равнодушным.
Итак, план был готов, он был хорошим, продуманным. Когда он расскажет о нём Кардиналу, тот поймёт, что произошедшее — это не провал, это просто знак того, что план А не сработал, что же, переходим к плану Б. И что скорость перехода от одного плана к другому свидетельствует о его, Моргана, готовности к переменам, его исполнительности и его инициативности, именно эти качества Морган всегда обязательно отмечал во всех тестах на профпригодность. И Кардинал всенепременно поймёт это. Но на душе у Моргана почему-то было неспокойно.
— Слушай, а как думаешь, этот парень не может оказаться секретным агентом? Он просто тихая овечка?
— Хороший вопрос, — медленно произнёс Морган. Именно это его и смущало. По тому, что он успел увидеть своими глазами, да и по всему выходило, что это всё просто совпадение и что единственная трудность, с которой они могут столкнуться, это то, что библиотекарю вдруг стукнет в голову, что он должен вмешаться в политику. А если Голдберг — секретный, работающий под прикрытием шпион демократов? Или арабский террорист? Или шпион Израиля? Или просто враг Америки? Ведь тогда обычными методами его раскрыть не удастся, и вполне может статься, что ему удастся совершить задуманное.
А если Голдберг действительно шпион, то что же делать им?
Сильные стороны шпиона могут обернуться его слабостями. Он сам лучше всех знает, что разговаривать по телефону, да и просто обсуждать что-то важное в собственном доме нельзя, что обсуждать с кем-то своё задание нельзя, так что, скорее всего, шпион любит одиночество и по жизни он, скорее всего, бредёт один. Конечно же, ему велели молчать на допросах и не пугаться угроз. Надави на него, и он, как черепаха, спрячется в панцирь. Во всяком случае, это классическое описание действий шпиона. Со шпионом бесполезно изображать из себя плохого или хорошего полицейского, и то, и другое только заставит его быть настороже. К тому же, шпион не верит никому, ему постоянно кажется, что за ним следят, и раскрыть его часто можно только войдя к нему в доверие, влюбив его в себя или убедив его в том, что вы его очень любите.
Морган догадывался, куда ведут эти мысли. Он почувствовал, как по спине побежали мурашки, его затрясло, но он овладел собой и никто ничего не заметил. Надо применить разум. И разум подсказывал ему, что надо подослать к Голдбергу своего человека, сообразительного и проницательного человека.
