Уоррен Мерфи - Исцеление смертью
Почувствовав некоторое облегчение, она взглянула на потемневшее небо, проглядывавшее сквозь прозрачный пластик потолка. Куполообразная крыша из искусственного стекла была последним достижением архитектуры. Сомневаться в его оригинальности не приходилось, ибо доктор Лития Форрестер сама была автором проекта. В ее практике неудачных работ не было.
Глава пятая
Человек, обозначенный в диаграмме доктора Литии Форрестер последней точкой, находился в то время в аэропорту «Даллес» близ Вашингтона, где пытался безуспешно объяснить своему работодателю доктору Харолду Смиту, почему он намерен закончить свою деятельность.
– Это совершенно особый случай, – не соглашался доктор Смит. – Возможно, такое бывает раз в жизни. С подобным делом мы никогда не сталкивались и, даст Бог, никогда не встретимся.
Римо Уильямс, известный Литии Форрестер как Римо Дональдсон, решился на этот раз идти ва-банк.
– Сморкайтесь через ухо! – сказал он фразу, позаимствованную у Чиуна. – Каждый раз, когда кто-нибудь теряет канцелярскую скрепку, я в пожарном порядке срываюсь и мчусь очертя голову на другой конец света. Вы не осознаете, – чтобы принести себя в состояние полной готовности, мне необходимо иметь две недели. Минимум! Вместо этого я мотаюсь, как…
Римо отпил глоток воды и брезгливо отодвинул в сторону рис. То была имитация натурального неочищенного риса, рассчитанная на массового потребителя, которому было важно, чтобы при варке рисинки не склеивались одна с другой и сохраняли свежесть в течение одной минуты. Минуты вполне хватало! Такой рис по питательным качествам равнялся плевку. С неменьшей пользой можно было бы есть сахарную вату.
Даже вода, которую Римо пил, только называлась водой, а на самом деле была коктейлем из химикатов. Пришла на память проскользнувшая где-то фраза: «Вода содержит все элементы, необходимые для питания, включая те, из которых состоит чау мейн – китайское рагу».
Уроки старого Чиуна не прошли даром. Римо придавал воде особое значение. Он редко позволял себе расслабиться, опрокинуть рюмку-другую горячительного, запить кружкой пива и «закусить» все это ароматной сигаретой.
– Что-то не так? – встревожился официант, заметив отставленный в сторону рис.
– Нет-нет, с рисом все в порядке, – ответил за Римо доктор Смит. – Просто у некоторых людей весьма своеобразные вкусы.
– Такие, как вкус к жизни, – буркнул Римо, наблюдая через окно за прилетающими и улетающими самолетами.
Теперь его внимание привлек «Боинг-747», похожий на огромный опрокинутый отель, который завис над землей, решая, падать ему или нет.
– В чем дело на это раз? – безучастно поинтересовался Римо, не отрывая взгляда от самолета.
– Продается правительство Соединенных Штатов Америки, – прошептал, перегнувшись через стол, доктор Смит.
– Эка невидаль! – Римо мрачно посмотрел на стоявший перед ним стакан с водой, перевел задумчивый взгляд на лоснившуюся румянцем свежую булочку и спросил: – Что тут нового?
– Я имею в виду, что оно продается на мировых рынках как обычный товар, – уточнил доктор Смит.
– Значит, теперь оно будет, наконец, международным? Хотя вот уже четверть века оно, собственно, таковым и является, – высказал свое мнение Римо.
– Кто-то выставляет на продажу контроль за ключевыми министерствами в правительстве Соединенных Штатов Америки. Речь идет о министерствах обороны, национальной безопасности, финансов, разведывательных систем и других. На про-да-жу! – произнес по слогам доктор Смит. – Представляете?
– Что тут сказать? Покупайте!
– Будьте серьезнее, – не поддержал шутку доктор Смит.
– А я совершенно серьезен, дорогой коллега. Мне совсем не до шуток, – вновь посуровел Римо. – Я серьезен, когда оставляю без головы какого-нибудь парня, о котором сроду не слыхивал. Я серьезен, когда решаю, в какую сторону кинется стоящий передо мной человек. Я серьезен сейчас, когда говорю, что все это не имеет ко мне никакого отношения, как, впрочем, никогда и не имело. Мы были глупцами, если думали иначе. Я долго размышлял, Смит, и, наконец, решился.
Римо вновь отвернулся к окну, продолжая наблюдать за самолетами.
– О'кей! – не стал спорить Смит. – Давайте выйдем отсюда. Я хочу кое о чем рассказать.
– Если вы надеетесь устранить меня, не пытайтесь. Не сможете!
– Я не так глуп, Римо, как вы думаете. Да и жить мне пока не надоело.
– Ерунда! Вы ничем не связаны, поэтому готовы на все ради этой страны. Мне следовало бы убрать вас, а потом посмотреть, на какие спусковые крючки станут нажимать компьютеры Фолкрофта.
– Оставьте, Римо! Я хочу рассказать вам о человеке по имени Кловис Портер.
– Он что – проводник в вагоне? – усмехнулся Римо. – Вы, истинные американцы, любите придумывать имена со значением.
– Может быть, вы тоже истинный американец?
– Вряд ли, мне повезло бы больше. Кловис Портер? Я не стал бы рассказывать о Кловисе Портере даже вербовщику с кнутом. Кловис Портер?..
– Да, именно Кловис Портер, – вновь заговорил Смит. – А теперь послушайте.
Но потребовалось какое-то время, пока они добрались на такси до города, после чего он смог подробно пересказать досье Кловиса Портера, не забыв сообщить, что сто лет назад семья Портеров разорилась. Они еще долго бродили по Вашингтону.
– Кловис Портер израсходовал все свои деньги, чтобы выяснить тайну мировых аукционов. Как и многие другие американцы, он считал, что за Америку можно отдать не только состояние, но и жизнь.
Продолжая беседовать, они пересекли незримую границу, отделяющую так называемый «черный» квартал от остального Вашингтона.
Здешняя граница – понятие условное, но люди, живущие по обе ее стороны, свято соблюдают неписаные законы улицы. Квартал славился не столько обилием развалюх, сколько отсутствием белых, которые не могли ужиться с местным населением.
Дважды в день линия границы менялась: к вечеру квартал как бы увеличивался, а к утру возвращался на прежние позиции. К белым относились по-разному, в основном настороженно, поэтому появление двух джентльменов, да еще в такой час могло сравниться лишь с сиянием полуденного солнца, лучи которого редко заглядывали сюда. Это событие не осталось без внимания. Шторки во многих окнах подозрительно шевелились.
– Таким же идеалистом, как Портер, был еще Макклири. Вы помните его, Римо?
– Да, очень хорошо помню, – Римо с силой пнул валявшуюся на дороге банку из-под пива.
– Он тоже был уверен, что Америка стоит человеческой жизни, – продолжал Смит. – Моей, вашей, его собственной…
– И где же этому конец?
– Для Макклири? – переспросил Смит. – Когда вы убили его… Кстати, он знал, почему вам пришлось сделать это.
Римо положил руку на плечо Смита, который удивленно взглянул на него: на морщинистом, усохшем лице доктора запечатлелась вся его жизнь, тоже сморщенная и иссохшая.
В свое время Макклири завербовал молодого полицейского, но по иронии судьбы именно Римо в качестве первого задания поручили убить своего вербовщика. Тяжелораненный Макклири лежал в больнице, и Организация боялась, что под воздействием лекарств он может заговорить.
– Я не убивал Макклири! – сказал Римо твердо. – Не убивал! Слышите?
– Что это значит?
– Только то, что я не смог убить его. Он умолял, чтобы я убил его, а я не смог. Понимаете? Он сделал это сам.
– Не может быть!
– Может! – жестко отрезал Римо. – Когда я прочитал об этом, подумал: «Что ж, первое задание выполнено. По глупости Макклири».
– Я этого не знал, – задумчиво сказал Смит, и его голос дрогнул.
– Ладно, что теперь говорить? С того самого дня все и началось: одно задание переходило в другое, другое – в третье и… конца-края нет. Благодаря усилиям Чиуна я начал думать, что в этом и есть мое главное предназначение. Потом стало еще проще: убить человека – все равно, что отметиться в журнале о приходе на работу. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что я испытываю, когда убиваю людей?
– Нет, – тихо сказал Смит.
– Еще бы… Конечно, нет, черт побери! – вспылил Римо. – Половину времени я обдумываю, как сделать это с минимальными затратами энергии. А речь идет о живых людях!
– Что вас тревожит?
– Да я только об этом и твержу последние полчаса! – разозлился Римо. – Вы что, не слушаете меня?!
– Ничего вы толком не говорите. И почему вдруг сейчас?
– Вовсе не вдруг! Это долго копилось…
– Вас тревожат ваши лица? – спросил Смит.
– Вряд ли вы сможете понять меня, – вздохнул Римо.
– В следующий раз, я обещаю, мы восстановим ваш первоначальный вид или близкий к нему, – сказал Смит.
– Если не прикажете хирургу нечаянно ошибиться, – заметил Римо. – Я ведь теперь не только подозрителен для вас, но и опасен. Не так ли?
– Я не сделаю этого.
– Такую операцию я выдержал бы и без наркоза, – сказал Римо, с завистью взглянув на полчища насекомых, кружившихся под лампой уличного фонаря в безумном вихре жизни.
