Андрей Курков - Ночной молочник
Ира с закрытыми глазами ехала, но уши заткнуть было нечем. Потому все услышанное смешалось с ее мыслями и с воспоминаниями о недавнем сне без картинки, но с голосом. И теперь, когда Ира пыталась тот голос вспомнить, то слышала голос водителя Васи. И слова о том, что «он вернется», произнесенные в воображении Иры голосом Васи, не звучали ни серьезно, ни убедительно. Вообще не звучали.
«может, он в том гастрономчике кофе пьет?» – подумала Ира.
Огляделась еще разок по сторонам. По-прежнему никого.
Гастрономчик нашла легко. Подошла к высокому прилавку, за которым пряталась совсем молоденькая блондинка в красном жакетике.
– Три в одном, – по памяти произнесла Ира.
– «маккофе» или «Якобс»?
– «маккофе».
С горячим пластмассовым стаканчиком в руке отошла к витрине и стала рассматривать проходящих мимо гастронома людей. И вдруг увидела свою начальницу, у которой получала в молочной кухне деньги. Испуганно отшатнулась. Кофе выплеснулся из стаканчика. Обжег пальцы.
«Все-таки чужая я здесь, – подумала Ира. – Никому я здесь не нужная. Только молоко мое какой-то малыш пьет… Увидеть бы его!»
Не было у Ирины к этому неизвестному малышу никаких чувств – ни добрых, ни сердитых. Было лишь одно любопытство. Хотелось узнать: мальчик это или девочка и, если возможно, имя. Чтобы могла она, Ирина, даже просто мысленно сказать своей Ясе: «Извини, Ясечка, но это молоко Танечке или мишеньке важнее!»
– А, вот вы где! – прозвучал за спиной приятный знакомый баритон.
Обернулась. Улыбнулась Егору.
Он на часы посмотрел.
– Допивайте! Через пять минут можно будет хороший кофе выпить!
От плохо скрытой радости Ирина свой «маккофе» одним глотком допила и посмотрела на Егора снизу вверх, как прилежная пионерка, полностью доверяющая своему пионервожатому.
Хороший кофе, как выяснилось, варили в двух шагах от уже знакомого Ирине гастрономчика.
В кафе было тепло и уютно. Единственным неудобством для Ирины оказалось то, что пальто и платок надо было снимать. Она так и замерла между столиком и вешалкой, на которую Егор уже пристроил свое длинное кожаное пальто.
– Да садитесь вы так, лишь бы вам было удобно! – сказал он, заметив растерянность девушки.
Ее глаза выразили благодарность. Она расстегнула свое пальто и платок ослабила, а потом сдвинула его назад так, что он лег ей на плечи и превратился в нежно-изумрудную шаль.
– Где вы нашли такую красоту? – спросил Егор.
Ирина усмехнулась. Рассказывать о том, что любую одежду можно перекрасить и носить, как новую, ей не хотелось. Особенно ему, сидящему в дорогом темном костюме с бордовым галстуком на белой рубашке.
Подошла девушка в белом передничке.
– Два «американо» и… – Егор обернулся к Ирине. – По коньячку?
– Мне нельзя.
– Тогда по пирожному! – Егор возвратил свой взгляд на молоденькую официантку. – Какие у вас сегодня самые свежие?
– У нас все свежие! Возьмите «Тирамису»!
– Хорошо. Два!
Девушка отошла.
– Так вы совсем не пьете? – В голосе Егора прозвучало немного обидное для Ирины удивление.
Она посмотрела в его карие глаза. Отрицательно покачала головой.
– У меня дочке три месяца, – сказала. – Она у меня еще грудная.
– Дочке три месяца, и вы каждый день на работу ездите?! А с ней кто? Муж?
– С ней мама. – Радость от встречи покинула Ирину. Ей меньше всего хотелось рассказывать этому красивому мужчине о себе. Ведь рассказывать о себе – это перечислять свои проблемы. Почти жаловаться! А чужие проблемы отталкивают. Ирина это по себе знает. Как только кто-нибудь малознакомый делился с ней своими проблемами, сразу хотелось заткнуть уши пальцами и уйти в сторону. Вот и он, наверно, наслушается сейчас ее проблем, и взгляд его потускнеет. Нет, не будет она его «грузить».
– А мужа нет, – голосом повеселее добавила Ирина. – Выгнала я его. Да он и мужем-то не был!
– И живете вы там, в Липовке? – снова спросил Егор.
Она кивнула.
– А откуда у вас такая городская речь?! – искренне удивился Егор. – Я ведь тоже родился в той стороне, за Кодрой. Но вырос тут, в Киеве.
– Училась в Киеве. Да и телевизор любила посмотреть! – призналась Ирина с улыбкой. – Мама мне с детства твердила: повторяй все вслух за телевизором, будешь красиво говорить! У нас же вы сами знаете, как говорят!
– А работаете кем? – не унимался Егор.
Взгляд Ирины остановился вдруг на его черном наушничке. Она проследила глазками за проводком, который уходил под воротник пиджака. Рассмеялась.
Официантка принесла кофе и пирожные.
– Что, секретная у вас работа? – улыбнулся Егор.
– Это у вас секретная, – Ирина расслабилась, ведь разговор ушел в сторону от ее проблем. – Я – кормилица.
Егор как раз поднял в это время над своей чашкой фарфоровый кувшинчик с горячим молоком. Замер на мгновение.
– Да, – выдохнул не без удивления. – Редкая у вас профессия!
– Закончится молоко, буду другую работу искать, – легко произнесла Ирина.
– Вам? – Егор поднес кувшинчик с молоком к ее чашке.
Ирина кивнула.
«Тирамису» таял во рту. В кафе зазвучал негромкий джаз. Егор пил кофе, маленькой ложечкой черпал кусочки сочного пирожного и отправлял их в рот. И задумчиво смотрел на Ирину.
– Вам не обязательно быть такой открытой и искренней, – сказал он вдруг озабоченно. – Вы так легко о себе рассказываете!
Ирина пожала плечами. Ей было жарко в пальто, но не снимать же его теперь. Тем более, что у нее там, под пальто, совершенно безликая салатовая кофточка поверх розовой блузки и длинная шерстяная юбка, которой уже лет пять и никакое перекрашивание ей новую жизнь не подарит.
– Пятый, ты где? – прошипел механический голосок со стороны наушника.
– Район Дома офицеров, – ответил Егор.
– А тут одна беременная в черном пальто крутится, возле обзорной площадки. Может, та, что позавчера убиться хотела?
– Понял, – сказал Егор. – Последи! Я скоро!
– Вам надо уходить? – спросила Ирина.
– Нет. Хотите еще кофе?
Ирина не хотела.
– Знаете, Ира, – Егор наклонился над столом и перешел на шутливо-заговорщицкий шепот. – Я по работе могу узнавать секреты разных людей. Хотите узнать чей-нибудь секрет?
– Секреты? – переспросила Ира.
– Ну, кто, с кем, почему? Вы газетку «Бульвар» читаете?
– Читаю, – призналась Ира. – А про кого вы можете секреты узнать?
– Про кого хотите, кроме эсбэушников и военных.
Ира задумалась. Посмотрела внимательно в глаза Егора.
Его карие глаза были серьезнее, чем губы. На губах застыла шутливая улыбка.
– Знаете, – Ирина тоже улыбнулась. – Есть один секрет, который мне хотелось бы узнать.
Егор наклонился еще ближе к Ирине, чуть свою чашку локтем не перевернул.
– Я ведь на самом деле не знаю, кого своим молоком кормлю. У меня его сцеживают. А потом, видимо, этой мамаше или няньке передают. С гигиеной тут строго: каждые две недели медосмотр, все анализы… Даже самые-самые!.. Извините за подробности. А хотелось бы узнать про малыша. Ну, которого моим молоком выкармливают…
Егор широко усмехнулся.
– Хорошо, – сказал. – Пойдемте, покажете, где эта ваша молочная кухня!
Он бодро поднялся. Оделся. Вышли из тепла на морозец, и повела Ирина Егора показать те двери, за которыми у нее иногда дважды, а иногда трижды в день молоко забирают. Пальто застегивала на ходу, и платок свой нежно-изумрудный на ходу поправляла, расправляя его пуховые «крылья» на своих плечах под пальто.
Над Печерском ярко светило зимнее солнце, и под его лучами выпавший утром снежный пух оседал, тяжелел и приклеивался ко вчерашнему снегу, уже затвердевшему и ставшему хрустящей корочкой.
14
Киев. Улица Рейтарская. Квартира номер 10
Дарья Ивановна дома у Вероники почувствовала себя уютно и расслабилась. Поплакала немного по покойному мужу-аптекарю, убитому ножом на том самом углу трех кафе, где они познакомились. Посетовала на судьбу. Похвалила кофе, сваренный Вероникой. Расспросила хозяйку о ее семейных делах.
Вероника была настроена на искренность, но только не на свою. О Семене сказала только пару слов, да и то слишком хороших, на что вдова аптекаря недоверчиво нахмурилась, но только на мгновение. А потом снова о себе и о своем продолжила:
– Он был сложным и замечательным, – в ее темных глазах прочиталась душевная теплота. – У него кабинет был в аптеке. Иногда звонит и радостным голосом: «Сейчас прибегу, дорогая! Вари кофе!» И кофе такой получался, как у вас, – она бросила на хозяйку многозначительный взгляд. – У меня такой кофе только для него получался. Когда себе или подруге варила – всегда хуже! Вы мужу кофе варите?
– Я?! – Вероника снова смутилась. Все-таки не была она настроена в этот день на расспросы, даже на самые обыденные. – Редко. И себе редко варю.
