Джонатан Келлерман - Книга убийств
— Играет, — проговорил Майло, потому что такое объяснение показалось ему приемлемым.
Почему-то пришла мысль о шахматах, однако ему никак не удавалось уложить происшедшее в рамки какой-нибудь определенной игры.
— «Посмотрите на меня», — сказал Швинн. — Вот что он нам говорит. «Смотрите, что я могу сделать». Мало того, что он ее изнасиловал до полусмерти — могу побиться об заклад, мы обнаружим его сперму повсюду. Он решил поделиться своей добычей со всем миром. «Она в моей власти, валяйте, ребята, пользуйтесь».
— Групповое развлечение, — хрипло проговорил Майло, вспомнив вечеринку Хэнка Суонгла в дивизионе Ньютона.
Девица в Ньютоне — приземистая, довольно толстая блондинка, работавшая в банке, строгая и сдержанная днем, — становилась настоящей шлюхой, если речь шла о полицейских. Она уже немало выпила и почти ничего не соображала, когда кто-то из коллег втолкнул к ней в спальню Майло. Она потянулась к нему, и он заметил перепачканную помадой щеку. Девица сказала: «Следующий» — совсем как в очереди в булочной. Он пробормотал что-то, извиняясь, и поспешно выскочил из комнаты. Почему, черт подери, он сейчас об этом вспомнил? Тошнота вернулась, Майло сжимал и разжимал кулаки.
Швинн не сводил с него глаз.
Майло с трудом разжал пальцы и постарался произнести совершенно спокойно:
— Значит, он разумнее маньяка. Но ведь все равно мы говорим о человеке, у которого не все в порядке с головой, верно? Нормальный такого не сотворит.
Он и сам чувствовал, как глупо прозвучали его слова. Швинн снова улыбнулся:
— Нормальный. А что это, по-твоему, такое?
Не говоря больше ни слова, он повернулся к Майло спиной и, размахивая фотоаппаратом, пошел прочь. Швинн остановился около машины медэксперта, оставив Майло наедине с его дурацкими рисунками и мыслями.
А что это, по-твоему, такое?
Понимающая улыбка. Сплетни о сексуальных пристрастиях Майло наверняка добрались уже и сюда. Может, именно поэтому Швинн ведет себя так агрессивно?
Майло снова сжал кулаки. Он начал было думать, что все в порядке, ведь первые семь убийств не произвели на него такого уж сильного впечатления, он поверил, что приживется в отделе убийств и сможет не принимать происходящее близко к сердцу.
Теперь же, проклиная весь мир, Майло подошел к девушке. Даже ближе, чем Швинн. Он смотрел на нее, видел все ее раны, чувствовал запах — погрузился в ужас случившегося и приказал себе: Заткнись, идиот. Кто ты такой, чтобы жаловаться? Смотри на нее.
Но тут его ослепила вспышка ярости, окатила с ног до головы, и неожиданно он почувствовал себя сильным, жестоким, умным, несущим отмщение.
Ему не терпелось действовать.
Он должен понять, что произошло. Ему это необходимо. Майло ощутил запах смерти девушки. И ему вдруг отчаянно захотелось проникнуть в ад, в котором она умирала.
Было почти одиннадцать, когда Майло и Швинн вернулись в свою машину.
— Ты снова поведешь, — заявил Швинн.
Никакой враждебности, никаких замечаний с подтекстом, и Майло решил, что неправильно понял слова Швинна. Видно, он постепенно становится параноиком, а его напарник всего лишь просто болтает и ничего особенного не имеет в виду. Просто он так устроен.
— Куда?
— Знаешь что, поезжай по шоссе, потом разворачивайся и возвращайся в центр. Мне нужно подумать.
Майло выполнил распоряжение и выехал на шоссе той же дорогой, что и убийца. Швинн потянулся, зевнул, шмыгнул носом и, вытащив бутылочку с лекарством, сделал большой глоток. Затем выключил приемник, закрыл глаза и принялся теребить уголки губ. Майло понял, что теперь он будет молчать долго.
Он и правда молчал до тех пор, пока они не вернулись в город, проехали по Темпл, мимо Музыкального центра, окруженного пустыми участками земли. Масса свободного пространства, где богачи собираются выстроить новые храмы культуры. При этом они будут говорить о возрождении города — как будто кто-нибудь поверит в их глупые рассуждения о необходимости привести в порядок центр города, как будто он не представляет собой чудовище из стекла и бетона, в утробе которого удобно устроились государственные учреждения, где днем трудятся бюрократы, с нетерпением ожидающие окончания рабочего дня и возможности убраться подальше отсюда, где ночью царят мрак и холод.
— Ну и что дальше? — спросил Швинн. — Я про девушку. Как ты думаешь, что мы должны сделать?
— Узнать, кто она такая?
— Никаких проблем. У нее прекрасные, ухоженные ногти, ровные зубы. Если она и стала уличной шлюхой, то совсем недавно. Кто-нибудь наверняка будет ее искать.
— Может, стоит запросить Бюро розыска пропавших людей?
— Вот ты и запросишь. Позвони туда завтра утром, потому что тамошние ребятишки по ночам работать не любят. Заставить их оторвать задницу от стула в такой час почти невозможно.
— Но если кто-нибудь уже заявил, что она пропала, и мы получим информацию сегодня, это даст нам преимущество…
— Какое преимущество? У нас тут не гонка с препятствиями, приятель. Если преступник убрался из города, нам его уже не догнать. А если нет, несколько часов погоды не сделают.
— Но ведь ее родители, наверное, волнуются…
— Прекрасно, амиго, — сказал Швинн. — Хочешь побыть социальным работником, валяй. А я еду домой.
Он сказал это совершенно спокойно, с видом человека, знающего все наперед.
— Едем в участок? — спросил Майло.
— Угу. Нет, не нужно. Остановись… да остановись же, приятель! Вот там, да, именно около автобусной остановки, где скамейка.
Скамейка стояла в нескольких ярдах на северной стороне Темпл. Майло ехал по левой полосе, и ему пришлось сделать резкий разворот, чтобы не проскочить мимо. Он остановился около тротуара и осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, почему Швинн вдруг передумал.
Темный, пустой квартал, вокруг никого — нет, кто-то там был. Из тени появился человек, который очень быстро шел в западном направлении.
— Твой источник? — спросил Майло, когда фигура обрела четкие очертания, и он понял, что это женщина.
Швинн поправил узел галстука.
— Оставайся на месте, двигатель не выключай.
Он быстро выбрался из машины и оказался прямо перед женщиной, чьи каблуки звонко цокали по асфальту.
В свете уличного фонаря Майло рассмотрел, что она достаточно высокая, черная, с большой грудью, лет сорока. На ней была коротенькая кожаная юбочка голубого цвета и такой же небесно-голубой топик. Копна крашенных хной волос.
Швинн, который стоял перед ней, слегка расставив ноги и улыбаясь, казался еще более тощим, чем обычно.
Женщина улыбнулась в ответ, и Швинн расцеловал ее в обе щеки — прямо как в итальянском кино.
Они о чем-то пошептались — Майло не смог разобрать ни слова, — а потом оба забрались на заднее сиденье машины.
— Это Тоня, — представил свою знакомую Швинн. — Она хороший друг нашего отдела. Тоня, познакомься с моим новым напарником, Майло. У него степень магистра.
— О! — воскликнула Тоня. — Значит, ты ученый. Что умеешь, миленький?
— Очень приятно познакомиться, мэм. Тоня рассмеялась.
— Поезжай, — приказал Швинн.
— Степень магистра, — проговорила Тоня, когда они отъехали от тротуара.
На Пятой улице Швинн распорядился:
— Поверни налево. Поезжай в переулок за домами.
— Степень магистра мастурбации? — не унималась Тоня.
— Ах ты, моя милашка, — проговорил Швинн.
— О, я просто обожаю, когда ты такой, мистер Ш. Майло сбросил скорость.
— Не делай этого, поезжай вперед, потом поверни направо и двигай на восток. На Аламеду, туда, где заводы.
— Промышленная революция, — заявила Тоня, и неожиданно Майло услышал новые звуки: шорох одежды, кто-то расстегнул молнию.
Он бросил взгляд в зеркало заднего вида и увидел, что Швинн откинулся на спинку сиденья. Глаза закрыты. На лице довольная улыбка. И ритмичные движения копны рыжих волос.
Через несколько мгновений Майло услышал:
— Кстати, мисс Т., ты знаешь, что я по тебе скучал?
— Правда, миленький? Или ты просто так сказал?
— Чистая правда.
— Честно, малыш?
— Клянусь. А ты по мне скучала?
— Ты же знаешь, что скучала, мистер Ш.
— Каждый день вспоминала, мисс Т.?
— Каждый божий день, мистер Ш. …ну, дружок, пошевелись немного, помоги мне.
— С удовольствием помогу, — заявил Швинн. — Служить и защищать.
Майло заставил себя смотреть прямо на дорогу перед собой.
У него за спиной слышалось лишь учащенное дыхание.
— Да, да, — бормотал Швинн едва слышно.
Майло подумал: «Вот, оказывается, что нужно, чтобы сбить с тебя спесь».
— О да, вот так, милая… дорогая моя. О да, ты… настоящий мастер. Ты… профессор, да, да.
ГЛАВА 7
