Андрей Ильин - Злые стволы
— Так точно!
— Понятливый стал! Лучше бы тебя на той шлюпке шарахнуло. Разбирайся! И каждый час докладывай лично мне. Если меня не будет — жди, никуда не отлучаясь. Я на ковер! Задницу массировать! Мать твою! Семнадцать бойцов разом угробили. Семнадцать бойцов! И не на боевых, на учениях! Как я теперь это объяснять буду?
Глава 11
Полковник вызвал дежурного офицера.
— Воентехников Семенова и Григорьева и майора Стрельникова отвести в третью казарму. Личное оружие забрать.
— Охрану выставлять?
— Вы что, охренели? Какую охрану? Они что, дезертиры? Оставьте с ними кого-нибудь из офицеров. И дайте чаю или кофе. И вообще поинтеллигентней там! Ясно?
— Ясно.
— Тогда у меня все. Да, узнайте адрес разработчиков и изготовителей шлюпки. И позаботьтесь о похоронах и всяких связанных с этим формальностях. Ну, вы понимаете. Кто у нас по похоронам?
— Обычно прапорщик Шаповалов.
— Значит, вызовите Шаповалова и дайте в его распоряжение несколько бойцов.
— Разрешите обратиться?
— Валяй обращайся.
— Тут некоторая неувязка с похоронами может получиться. Хоронить-то некого. Тела еще не найдены. Кого в гробы ложить?
— Кого хочешь, того и «ложи». Можешь прапорщика и себя! По кусочку в каждый. Ты что, первый день замужем? Закажи цинкачи и набей их чем-нибудь таким… Ну, ты сам сообразишь. И подготовь соответствующие документы. Канцелярия знает. Понял? Тогда ступайте. С глаз долой.
— Ну что, Семеныч, доигрался? Доэкспериментировался? Семнадцать человек! Пятая часть отдела! За такие потери даже во время войны погоны срывали. Ну что молчишь?
— А что говорить? Вляпались, товарищ генерал-полковник.
— Вляпались. Не вляпались, а врезались!
— Кто первым сообщил о происшествии?
— Группа страховки.
— Гражданские что-нибудь заметили?
— Нет, все тихо.
— Тела, обломки найдены?
— Пока ничего. Там очень приличные глубины.
— А груз?
— Тоже нет.
— Что делать думаешь?
— Ребят представить к наградам. Выдать единовременную денежную помощь. Похороны, поминки, девять и сорок дней взять на себя…
— Точно бы на тебя! Чтобы в следующий раз думал!
— По факту назначить служебное расследование. Виновных, если таковые отыщутся, — наказать.
— Виновных-то ты отыщешь. Это ты мастак. Это не операции без потерь проводить.
— Но, товарищ генерал…
— В общем, так. Двумя-тремя козлами отпущения ты здесь не отделаешься. Даже и не думай. Шуму твое ЧП наделало до самой крыши, аж антенны качает. Уже и журналисты в пресс-службу звонили с вопросами. Что-то они такое пронюхали. Теперь общими словами не отговориться. Теперь придется приносить жертвы. Придется отдавать отдел.
— Да вы что?
— То самое. Небось не командировочные промотал! Полвзвода угробил! Придется отдавать!
— Но это же самый боеспособный отдел.
— Вижу, что самый. По количеству жертв вижу! Короче, разгоняй отдел, пока его сверху не прихлопнули. Лучше ты, чем другие. А то и твое кресло зашатается. Отдел все равно не спасти.
— Расформировать можно. Но куда людей девать? У меня все штаты укомплектованы. Лишних вакансий нет.
— В отставку людей. На домашние печки под тулупы шептунов пускать.
— Но…
— Ты что, не понял? Лучше их в отставку, чем I нас с тобой под суд! Ты инструкции читаешь?
— Какие инструкции?
— Пожарные, которые на стенах висят. «Пожар надо гасить своими силами до прибытия пожарных расчетов». Своими! Вникаешь? Иди, готовь документы. Мол, так и так, в связи с недостаточной профессиональной выучкой, выразившейся… Ну и так далее. Сам сообразишь.
— А с полковником Зубановым как?
— А этого твоего любимчика вообще под трибунал надо. И в штрафбат, на передовые, чтобы кровью искупил. Засранец!
— Передовой он не боится. И крови тоже.
— В общем, так. Пусть подает рапорт на отставку в связи со здоровьем или еще там чем-нибудь. И пусть справками под подбородок обложится. Может, мы его успеем до оргвыводов на гражданку спихнуть.
— Но он же хороший специалист…
— По утоплению работников! Все, разговор окончен. Сохранить его не удастся, даже если ты у меня здесь коленками на ковре дырку провертишь. За такие происшествия кто-то должен отвечать. Уйдет вовремя на пенсию — уйдет от суда. Нет — размотается на полную катушку. Я его прикрывать не стану. И тебя не стану. Мне свои лампасы ближе к телу! Короче, иди и действуй. Пока время есть.
— Разрешите обратиться, товарищ генерал-полковник?
— Не разрешаю! Иди, иди, Семеныч, от греха подальше. Мне по твоей милости сейчас тоже лысиной об паркет стучать придется. Лучше иди, пока я совсем не осерчал. И не затягивай с рапортами. Я подпишу. Пока еще имею право подписывать.
Глава 12
— Отдела у тебя нет! — сказал генерал. — Я только что оттуда. Начальство требует головы. Первую твою. Если хочешь уйти без потерь — пиши рапорт по здоровью. На гражданке до тебя не дотянутся. Районные прокуроры в наши стены не вхожи, а военным ты без звездочек неинтересен. Живи — выращивай капусту. Остальных мы уволим по сокращению штатов. Все понял?
— Так точно.
— Не такточничай. Ты уже почти гражданский человек. В косоворотке и шляпе. Привыкай выражаться по-цивильному. А то от тебя дамочки в скверах шарахаться станут. Иди готовь отписки. От твоих литературных способностей теперь твоя судьба зависит. А возможно, и моя. Не теряй время.
Отдел, которым руководил полковник Зубанов, прекратил свое двадцатилетнее существование. Равно как и сам полковник Зубанов. Случилось то, что должно было рано иди поздно случиться.
Глава 13
Похороны состоялись. Прошло девять дней. И сорок. Полковник Зубанов вышел в отставку по состоянию резко пошатнувшегося здоровья. Генерал Осипов получил выговор с занесением в личное дело. Работники отдела вышли на гражданку.
— Ну что, роешь землю? — спросил генерал бывшего полковника.
— Рою, — ответил полковник. — Картошка вот. Голландская. Элитный сорт. Покупная хуже.
— Агрономом стал?
— Да нет. Просто все равно что-то делать надо.
— Ну, рой, рой. Крот. А жена как? Дети?
— Нормально жена. А вы каким ветром здесь?
— Случайным. Приятели на рыбалку пригласили. Где-то здесь, недалеко. Говорят, не рыбалка — массовая рыбья капитуляция. Караси на пустой загнутый палец цепляются.
— Так вы же никогда рыбаком не были.
— Ты тоже о картошке не мечтал.
— И то верно.
— Ну ладно, я пошел. А то они уже гудят. Видно, водка у них стынет. Так, значит, говоришь, с семьей все нормально?
— Нормально.
— А остальное?
— Что остальное?
— Ну, жизнь. В общем и целом.
— Хорошо жизнь. Так, как и планировал.
За этим «как планировал» генерал и приезжал.
— Ну, тогда всего наилучшего.
— И вам. И рыбы побольше.
— А тебе картошки.
Глава 14
— Что вы еще узнали по делу со взрывом? — спросил «главный опер» Шестого отдела ГРУ генерал Федоров своего заместителя.
— Ничего нового. Расследование закончено. Дело закрыто и передано в архив. Отдел расформирован. Весь личный состав уволен в отставку.
— Весь?
— До последнего человека.
— А Зубанов?
— Ушел в отставку. Купил участок. Занимается сельским хозяйством. На работу пока не устроился. Живет на пенсию.
— Не устроился на работу? Может, где-нибудь неофициально подрабатывает?
— Таких сведений нет.
— С «однополчанами» общается?
— Практически нет.
— А теоретически?
— Контактов не зафиксировано. Правда, наблюдение за ним было фрагментарным. От случая к случаю.
— И что в этих фрагментах?
— Ничего подозрительного.
— Странно. Странно все это. Особенно для Зубанова. Нехарактерно для него сельское хозяйство. И нелюдимость. Не тот человек Григорий Степанович, чтобы добровольно на покой уйти и ничем там не заниматься. Не тот! Вот что, посмотрите за ним маленько. Только не от случая к случаю. Попристальней. Все-таки бывший главный конкурент. Может, чего и углядите. Работайте максимально аккуратно. Как с нитроглицерином. Лишний раз не высовывайтесь, на рожон не лезьте. Он калач тертый-перетертый. Халтуру за версту углядит. Если какая-то дополнительная информация появится — сообщите лично мне. Если нет… тоже сообщите. Не верю я что-то в его морковные увлечения. Как бы нам эта его морковка однажды боком не вышла. Или того хуже не вошла! И еще одна маленькая просьба. Считайте, что эту работу вы делаете для меня. Персонально. Так сказать, в виде личного одолжения.
Вторые сутки Григорий Степанович чувствовал за собой «хвост». Видеть не видел — чувствовал. Как матерый волк приближение еще далекой, еще невидимой и неслышимой своры охотничьих псов.
