Лев Пучков - Сыч – птица ночная
— А-а-а-а-ооо!!! Он их всех, бля… — более исчерпывающей информацией пацан снабдить соратников не успевает — я перечеркиваю его жизнь короткой очередью. Смотрю на застывшее в грязи тело, подплывающее свежей кровью, и считаю про себя. Да, пацан крикнул — поделился впечатлениями. Но что конкретно он имел в виду? Тут можно трактовать двояко. Загадал: если досчитаю до тридцати и никто не чухнет, значит, мне и этот выкрутас сойдет с рук. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…
— Эй ты, козел! — звучит от опушки голос Калины, полный еле сдерживаемой ярости. — Если Марата щас не покажешь — начнем долбить! Минута тебе, тварь, — думай быстрей!!!
Ну вот — видите, как все плохо! Не получилось. Не буду я им показывать Марата, он тяжелый. Одно дело волоком тащить по грязи, другое — ворочать труп, вставляя его в окошке. Минута — это много. Плюс еще несколько минут, пока будут подползать рывками, обстреливая избушку, — в полный рост на оружного супостата, укрытого за каменными стенами, ни один дурак не пойдет. А я еще напрягу обстановку, несколько очередей из окна выпущу — пусть шибко не торопятся.
— Извини, братан, — шепчу я мертвому СС, принимаясь быстро раздевать его. — Я не нарочно — так получилось…
Итак, яму я копал не зря, дорогие мои. Вступает в действие мой последний нешаблонный план — других путей к спасению нет. Этот план, с точки зрения любого нормального человека, — полный абсурд и голимая авантюра. А я все равно попробую. Следите за часами: через минуту, отпущенную мне Калиной, Маратовы «быки» пойдут на приступ, который, по моим подсчетам, будет длиться минут пять — на большее у них терпения и патронов не хватит. По истечении этого времени они ворвутся в избушку и начнут расчленять меня заживо. А если у меня все получится, примерно через это же время я удеру отсюда к чертовой матери, чтобы боле никогда не появляться в этом негостеприимном регионе. Ну а пока, чтобы не тратить зря время, давайте я завершу свое повествование о славном парне Вовке Пошехонском. Не дай бог рассчитают меня через пять минут, и не узнаете вы, чем у нас там все закончилось…
Глава 2
Пошехонскому я понравился с первого предъявления. Добравшись до головного офиса «Егора», я не стал экспериментировать и повторил с некоторыми вариациями представление, устроенное для руководства «Арсенала» на стрельбище. Беспрепятственно войдя в приемную, полюбовался на двух секьюрити, болтавших с секретаршей, представился новым начальником СБ и грозно потребовал предъявить оружие для сверки по передаточной ведомости — и даже сымитировал доставание этой самой ведомости откуда-то из нагрудного кармана. Парни не сочли нужным усомниться в правдивости моего заявления и выложили на секретаршин стол табельные «ПМ». Прикарманив стволы, я посоветовал всем лечь на пол — и даме тож — и проинформировал, что это всего-навсего налет, а кто будет баловаться, тот получит пулю в голову или в иной несущественный фрагмент организма. Затем велел парням связать друг друга имевшимися у одного из них подтяжками, забрал сотовый телефон, стационарный аппарат вырвал из розетки и, удалив из одного пистолета магазин, направился в кабинет так называемого президента фирмы.
— Не понял, че за дела! — картинно раскинув пальцы, поинтересовался весьма симпатичный молодой человек, восседавший в глубоком кожаном кресле за компьютером. — Ты чей, малыш?!
«Пошехонский», — с ходу определил я, быстренько сопоставив сантиметровую площадку на бритой голове хозяина кабинета и толстенную золотую цепь вокруг шеи с многотомной библиотекой на трех языках, хаотично разбросанной по стеллажам вдоль стен. Библиотекой, несомненно, пользовались — парадным строем золотых тисненых переплетов здесь и не пахло, в доброй трети томов торчали разноцветные закладки, на столе в момент моего вторжения высилась стопка книг.
— Я ничей, Вольдемар, — развязно бросил я, передергивая затвор разряженного пистолета. — И вообще, пора поставить точку в этом грязном деле. — И прицелился в голову Пошехонского.
— Не надо!!! — тонко крикнул хозяин кабинета, мгновенно меняясь в лице и закрывая голову ладонями. — Пожалуйста, не надо!
— Не буду, — согласился я, приближаясь к Пошехонскому и показывая ему пустую рукоять пистолета. — Я, собственно, не за этим. Просто решил на всякий случай проверить, как охрана работает.
– И как она… работает? — громко икнув, эхом откликнулся Пошехонский — мой фурштюк, похоже, прочно вогнал его в состояние ступора. — Как она… а? Как…
— Все хорошо, успокойся, — я похлопал его по щекам, наливая в стакан минералки из большой пластиковой бутылки, стоявшей на столе. — Выпей — мелкими глотками. Все прошло, опасности нет… И охраны — тоже нет. Вернее, что она есть, что нет — без разницы. Нуль, одним словом. Если желаешь еще немного пожить, надо это дело экстренно поправить…
Не буду утомлять ваше внимание ненужными подробностями — скажу лишь, что с утра следующего дня я уже функционировал в должности начальника службы безопасности АОЗТ «Егор».
Вовка оказался славным парнем. Лондонское образование он получил не по злому умыслу, а вследствие стечения обстоятельств: его предки довольно длительный период вкалывали там в российском посольстве. Николай верно подметил — образованный и выпестованный в пуританских традициях туманного Альбиона, наш парень где-то в глубине души считал себя несправедливо обиженным и обобранным на предмет буйной юности со всеми вытекающими. Достаточно было пообщаться с ним в течение часа, чтобы сделать вывод: вся напускная крутость, псевдобандитский облик и преднамеренные взбрыки эпатирующего характера — не более чем составляющие сложного компенсаторного комплекса, долженствующего в промежуточный период между юностью и зрелостью разрешить внутриличностный конфликт этой непростой натуры.
Вовка недурственно владел тремя языками, имел мощный, еще не вполне оформившийся интеллект и, как любое талантливое дитя эпохи, страдал предрасположенностью к перемежающемуся инфантилизму, по причине младого возраста пока что слабо развитому.
— Наша общественная система несовершенна и по сути своей порочна, — частенько говаривал он в припадке откровения. — Отчасти это обусловлено объективными историческими предпосылками, отчасти искаженным мировоззрением и педагогической запущенностью иерархов государственного управления. Но я твердо знаю, что ее можно трансформировать, преобразовать коренным образом. По целому ряду аспектов Россия стоит выше многих преуспевающих стран… — Подобным образом он высказывался после тренировок в городском клубе боевых искусств, когда мы, выйдя из душевой, попивали чай с травами, приготовленный по китайскому рецепту. После этих тренировок, ощущая себя мудрым и сильным, Вовка мог, поддавшись лучшим порывам своей неиспорченной души, сносно цитировать классиков мировой поэзии и ссылаться на философов древности, проводя аналогии между эпохами. А спустя пару часов, в ресторане «Элефант», где пару раз в неделю Пошехонский регулярно зависал с какими-нибудь хорошенькими особями, можно было слышать его куражливые тирады самого тупого и непрезентабельного свойства. Типа:
— А я ему, в натуре — нэ-нэ, блин!
А он, мля, в натуре — ну че за дела, пасаны! Блин, не замайте, пасаны — поколюсь! Ну, я секу — не-е-е, неконкретный пасан! Ну че — че! Ну, в натуре — вломил их по крупняку. Сдал, мля, со всеми потрохами…
Мой шеф таким образом из кожи лез, чтобы показаться крутым и значимым перед хорошенькими юными побля-душками с недельным сроком эксплуатации и словарным запасом, на восемь с половиной единиц превышающим лексический багаж небезызвестной Фимы Собак. Такой воттипус…
Фирма «Егор» занималась книгами. Вернее будет сказать — перепродавала книги. В Ольховске, как выяснилось, не было места мелкооптовым частникам, промышлявшим литературой, поскольку «Егор» в течение последних двух лет медленно, но неотвратимо вытеснил всех одиночек с книжного рынка и стал монополистом в этой сфере. На момент моего появления фирма «Егор» располагала несколькими книжными магазинами, пятью десятками ларьков в разных концах города и не оставляла неорганизованным букшоперам ни одного шанса на успех. Накладно да и небезопасно было соперничать с таким мощным конкурентом. В бандитской «крыше» «Егор» не нуждался — Вовкин родной дядя (брат отца) являлся заместителем начальника Ольховского ГОВД, а двоюродный дядя (тоже по отцу) состоял в должности начальника отдела физической защиты налоговой полиции. Дядечки эти особой крутизной не отличались, но имели определенный вес по обе стороны от зыбкого рубежа, условно разделявшего правоохранные структуры и криминалитет.
Таким образом, проблемы административного характера были аннулированы в зародыше: зловещие ночные звонки с многозначительным тяжким дыханием в трубку, гнусные намеки в факсимильном оформлении, рейды налоговиков, пожарников и прочие приятные составляющие коммерческой деятельности средней руки предпринимателя последнего десятилетия двадцатого века не отравляли существование господина Пошехонского. Можно было творчески трудиться в свое удовольствие, преумножая финансовый и политический капитал (Вовка на полном серьезе рассчитывал в недалеком будущем стать государственным деятелем!), и всесторонне расти над собой во всех аспектах.
