Анна Малышева - Привидения являются в полдень
— Почему не поверить… — Катя осторожно пожала плечами, поплотнее запахнулась в плащ. Ноги у нее совершенно замерзли — было холодно и все еще шел дождь. Оле было лучше — у нее был капюшон, который можно было накинуть на голову, но она почему-то этого не делала. Время от времени с прогнившей крыши срывались капли и падали на ее склоненную голову. Но она даже не вздрагивала. Голос звучал ровно и спокойно:
— Мы с Алешей учились в одной школе, было много общего: ходили на плавание, оба мечтали быть спелеологами, оба читали одни книги… Дружба была очень старая, очень… Наверное, потому он никогда не видел во мне женщину… Да и времени у него на это не было. Семья была бедная, ему приходилось подрабатывать летом, да и вообще… Много было трудностей. Нас прозвали женихом и невестой, но на самом деле мы дружили, как могли бы дружить два парня или две девчонки… Совершенно без всякой любви. Но какая разница… Может быть, и вышло бы у нас что-то, но судьба распорядилась иначе. Я перешла в другую школу, потому что мы переехали в другой район. Стали реже видеться с Алешей. Я забросила бассейн, реже звонили друг другу. Но все равно не забывали друг о друге… Хоть раз в месяц, но виделись. Ходили в кино, рассказывали, у кого какое горе… У меня самым главным горем была ваша школа. Но я ничего не рассказывала Алеше. Кому охота рассказывать про свои унижения? У Алеши появился какой-то новый друг. Он мне часто рассказывал про него — они ходили в одну секцию по подводному плаванию… У этого друга был очень интересный дедушка. Прославленный спелеолог. Алеша рассказал мне как-то, что друг водил его к дедушке и тот показывал очень интересные коллекции минералов, кораллов и тому подобного… Это было сразу после выпуска. Потом… Потом Алешу отдали под следствие. Этот старик был задушен в своей квартире, задушен и ограблен. Пропали его коллекции… А еще в той квартире были найдены кое-какие улики… Например, билет в бассейн на имя Алеши. Раздавленная жвачка, на которой отпечатался характерный узор его кроссовки. А коллекцию нашли у Алеши. В его доме. Это был ужас! Он ведь не убивал этого старика! Но его друг дал показания: он сказал, что Алеша долго просил привести его к деду в гости (а так и было!). Что Алеша очень заинтересовался коллекцией, просил у деда разрешения прийти еще… И еще вот что… Дверь в ту квартиру не была взломана. Старик сам открыл дверь тому, кто позвонил… Значит, знал того человека. Говорили, что Алеша заранее все продумал. Отпечатки пальцев на двери и замке все были тщательно стерты… Короче, преднамеренное убийство с целью ограбления. Его посадили.
Оля швырнула прочь сигарету, вторую по счету, и сунула руки в карманы. Говорила она теперь очень невыразительным голосом:
— Я не верила, и никто не верил. Алеша держался просто ужасно! Он плакал, кричал, что он не убивал, не мог убить! Но его никто не слушал… Больше я его не видела. Писала письма ему в зону. В одном письме он назвал наконец имя того своего друга. Нет, он ни в чем его не подозревал, его никто ни в чем не подозревал… Этот друг страшно переживал гибель деда. Дед был его единственным близким человеком. У него было алиби, это проверили. Его мать и еще один мужчина показали, что в тот день он был все время дома. Это был Дима, Дима Мищенко. Мой одноклассник. Алеша и раньше называл мне его имя, но фамилию — никогда. И школу, в которой Дима учился, — тоже… Наверное, он сам не знал номера школы. Иначе бы сразу сказал мне, что познакомился с моим одноклассником. Только в зоне написал про это подробно. И тогда мне стало плохо. Понимаешь, ведь я прочла тогда тот отрывок из текста Сименона. Нет, про трепотню Димы я ничего не знала, кто бы мне стал рассказывать! Со мной вообще редко говорили. Но что-то показалось мне таким зловещим, таким странным… И еще, понимаешь, то, что Алеша был невиновен! Уж я-то его хорошо знала! Он не мог убить, никогда в своей жизни не мог! Не был на такое способен…
Оля повернулась к Кате лицом, и та увидела, что щеки подруги блестят от слез. Но не подняла руку, чтобы их вытереть. Катя совсем оцепенела — то ли от того, что услышала, то ли от холода. Оля снова рассказывала, теперь уже не сводя глаз с Кати:
— И все же я не подозревала Диму. Как я могла его подозревать? Я просто предполагала случайное стечение обстоятельств… Билет Алеша мог потерять в квартире, жвачка тоже могла попасться ему под кроссовку… Но вот убил кто-то другой… И самое интересное — его друг, Дима, изо всех сил защищал его на суде! Тоже кричал-плакал! Говорил, что Алеша убить не мог, он в это не верит… И вообще был в истерике… Словом, вел себя очень благородно… Но ни разу ему не написал. Алеша и не ждал от него писем. Как-никак, он сидел за убийство его деда… Он отсидел от звонка до звонка… Вернулся совершенно другим человеком. Сломанным, нервным, озлобленным. Не желал принять от меня помощь. Я его просто на коленях умоляла, чтобы он согласился работать у моего мужа, на хорошей ставке. У Алеши руки золотые… Он и работал, и жил у нас. Но он был совсем другой. Не такой, как раньше… Знаешь, нас обоих сломала несправедливость… Я ведь до вашей школы тоже была не такая. Я была веселая, часто смеялась. А потом я разучилась смеяться. А его сломали эти годы, которые он несправедливо за кого-то отсидел. Сломало сознание, что все его считали убийцей, а он им не был! Поэтому не удивительно, что он тебе не понравился… Никому он больше не нравился. С матерью своей не ужился. И жил какое-то время у нас. Потом снял комнату. Но мужу моему он тоже не понравился. Сперва ничего было, а потом он вдруг стал в чем-то нас подозревать… Но я тебе клянусь! Ничего не было!
— Зачем мне-то клясться… — прошептала Катя. — Все, что ты рассказала, ужасно… Значит, когда Ира выложила тебе всю правду про Димины речи на контрольной, ты поняла, что это был его план? Подставить вместо себя Алешу?
— Да. Я понимаю, что тебя с Димой связывают нежные чувства, но скажи мне: ты в это веришь?
— Это ужасно, но я почему-то верю. — Катя закрыла лицо руками. — Голова раскалывается… Боже мой, неужели это он… Но почему он стал убивать, если это был он?!
— Из-за моей глупости, — тихо ответила Оля. — Послушай меня… В сущности, во всем виновата только я. Мне надо было молчать, похоронить в себе все это и ни одной живой душе не говорить…
И Катя узнала, что она не первая слышит всю эту историю. Тогда, в шашлычной или лагманной, где они с Ирой обедали, где Ира рассказала Оле про контрольную и про богатство Димы, Оля не удержалась и в сердцах рассказала ей все про Алексея… Ира только всплескивала руками и не верила своим ушам. Наконец Оля поняла, что сболтнула лишнее. Спросила между делом, не общается ли Ира с Димой. Узнала, что они общаются. Испугалась. Взяла с Иры слово, что та ничего не расскажет Диме. «В конце концов, — сказала тогда Оля, — все это может быть простым совпадением. Не бери в голову!» Но Ира, видимо, очень даже взяла это в голову, потому что через несколько дней она позвонила Оле (та оставила ей свой телефон) и испуганно сказала, что видела Диму и нечаянно спросила его… Буквально она спросила следующее: «Ну, дедушку ты убил, парня вместо себя подставил, теперь у тебя есть свое дело, ты богат, а когда же ты женишься на Кате и найдешь клад?!» Эффект был потрясающий: Дима побледнел как смерть и чуть не бросился на Иру с кулаками. Та испугалась, потому что думала, что это будет воспринято как шутка. Но Дима не шутил. Он требовал, чтобы та рассказала, откуда взяла, что он кого-то там убил… Но Ира держалась стойко. Ничего про Олю не рассказала, отвертелась от Димы. Сказала только, что вдруг вспомнила про ту контрольную, где Дима развивал перед девчонками свою теорию идеального убийства и ограбления. Дима сказал ей, что она сумасшедшая. Что он тогда просто пошутил. Что Ира сама не знает, что говорит. И еще спросил — почему она только теперь спросила его про контрольную? Ира нагло отвечала: «Просто школа вспомнилась!» На этом Диме пришлось успокоиться. То есть он не успокоился, а, напротив, забеспокоился. Ира прекрасно почувствовала это беспокойство, и оно ей очень не понравилось. И она позвонила Оле. Оля умоляла ее быть осторожней и отречься от своих слов, если Дима еще раз спросит ее об этом. Но, видимо, Ира не успела этого сделать. Оля уезжала из города в командировку вместе с мужем; когда вернулась и позвонила Ире, узнала о ее гибели. И не только о ее гибели. Погибли все девушки, которые были на той роковой контрольной. Кроме Кати и Оли.
— Вот и все, — сказала Оля, снова отводя взгляд от Катиного застывшего лица. — Можешь мне верить, можешь нет…
— Почему же… — У Кати дрожали губы. — Я тебе вполне верю… Но Боже мой… Значит, Дима мне все наврал! Он говорил про своего деда, и говорил, что только дед его любил! И Дима сам мне сказал, что и он любил деда! Так как он мог это сделать! И так хладнокровно. Ему же было всего семнадцать лет!
— Ему было больше, — отозвалась Оля. — Возраст убийц совсем особенный. Иногда они рано достигают своей зрелости.
