Антон Леонтьев - Лес разбуженных снов
Стелла всмотрелась в потемневшее лицо Марка.
– Ты хочешь знать, как давно мне известно, что Сепет – мой папаша? – спросил тот насмешливо. – О, с самого детства! Моя матушка была той самой девушкой, которая бесследно исчезла и про которую думали, что она убита по приказу князя. А на самом деле она бежала, скрываясь от всех. Матушка имела представление, на что способен Сепет!
– И она воспитала тебя в ненависти к отцу, – прошептала потрясенная Стелла. – Как же я сразу не догадалась! Все думали, что той беременной горничной была Гертруда, но на самом деле было две женщины – Гертруда двадцать лет назад и твоя мать тридцать с лишним.
– Именно так! – кивнул Золтарь. – Потому что князь Сепет был ничтожным, подлым, гадким червяком, которой волей судеб оказался обладателем огромного состояния! Я же, его сын, жил в бедности. Матушка вышла замуж, я получил фамилию отчима, который усыновил меня. А затем они погибли… – Марк замолчал ненадолго, а потом воскликнул: – Стелла, прошу тебя, давай забудем о прошлом! То, что было, никого теперь не интересует! Я люблю тебя, я готов отдать ради тебя жизнь! Так для чего же все разрушать?
– Ты ошибаешься, утверждая, что прошлое никого не интересует, – сказала Стелла. – Марк, я хочу знать все! Абсолютно все! Ведь это ты…
Золтарь ударил Стеллу по лицу.
– Не смей так говорить! – закричал он. – Ты хочешь все знать? Но тогда ты не оставляешь мне выбора, Стелла! Да, я знал, что имею право на состояние Сепетов. И я хотел получить его любой ценой. Я сумел добиться назначения в Вильер, город моих предков. Я знал, что замок на горе – мой, и только мой! Как же я ненавидел князя Сепета, своего отца! Но замок и все его деньги я мог бы получить только после его смерти. И вдруг он надумал продать замок…
– И ты решил действовать, – проронила, перебив своего мужа, Стелла.
– Я должен был помешать ему! – воскликнул Марк, и в его глазах загорелось безумие. – Слышишь, Стелла, я был обязан помешать ему! Он не имел права продавать мой замок! Ты понимаешь? Мой!
– Тогда тебе пришла в голову гениальная идея – пробудить к жизни вулкодлака, – содрогаясь, сказала Стелла. – Тогда бы инвесторы, напуганные страшными убийствами, отказались от покупки замка…
– Вулкодлак – один из Сепетов, – Марк не дал ей договорить. – Вулкодлак – мой предок. Ты сочтешь меня безумным, но вулкодлак существует! Я слышу его по ночам! Голос из тьмы, особенно в полнолуние… Я знаю, что он живет в чащобе. И я, сын Сепета, имел право…
– Имел право? – ужаснулась Стелла. – Марк, ты тяжело болен! Ты, нарядившись в этот ужасный костюм, убивал людей? Ты…
– А что мне оставалось делать? – заявил Золтарь. – Безучастно наблюдать за тем, как мой папаша продает замок и спускает мои деньги? Страх должен был вернуться в Вильер! И я стал вулкодлаком. Я продал душу дьяволу, но взамен получил несметное богатство. И тебя, Стелла! И тебя! А мой трюк с летучими мышами… Впечатляюще вышло, правда? Тварей я заранее поймал, а потом выпустил во время приема, что усилило панику…
Стелле сделалось жутко.
– Я хотел убить и князя, но Гертруда и Йозек опередили меня. Кто бы мог подумать – этот прыщавый мальчишка был моим единокровным братом! Он и его маманя тоже положили глаз на замок и деньги Сепета.
– И поэтому им пришлось умереть? – спросила Стелла.
Марк замотал головой:
– Гертруду застрелил ее любимый сыночек, правда, не без моей помощи, а потом Йозек повесился в камере, что было для меня подарком небес. Вообще-то я уже подумывал о том, чтобы инсценировать суицид, но сопляк сам, не выдержав и двух часов без мамочки, покончил с собой. Мне даже не пришлось марать об него руки! Затем мне, комиссару полиции, не составило труда подбросить в дом Ковачей кое-какие «улики» – запасной костюм вулкодлака и прочую ерунду.
– Марк, неужели бы ты… ты убил бы собственного брата? – в ужасе всплеснула руками Стелла.
Золтарь приблизился к Стелле.
– Скажу даже больше, дорогая, – прошептал он. – Ради замка и миллионов Сепетов я способен убить не только брата, но и… но и…
Стелла вскочила со стула. Марк бросился к ней, его руки сомкнулись на ее горле. Стелла увидела на глазах мужа слезы.
– Горничная… ты тогда не тронул ее и позволил ей сбежать, потому что знал, что ее изнасиловал князь Юлиус, – проронила доктор Конвей. – И ты хотел отправить его в тюрьму! Господи, Марк, ты… ты как Жевадонский Зверь… Как оборотень… Как вулкодлак…
– Ты права, дорогая! Отец… князь Сепет… Я хотел, чтобы он сгнил в тюрьме! Поэтому и подстроил смерть охранника на приеме, но папаша опередил меня и уничтожил улики.
Доктор Конвей содрогнулась. Боже, ее муж – безумец!
– Я же люблю тебя, Стелла, – продолжал Марк, с трудом подавляя рыдания, – но ты… ты не оставляешь мне иного выбора. Я знаю, что ты не сможешь понять меня, не сможешь простить. О, если бы ты могла! Мы бы зажили счастливо и богато! Мои адвокаты почти добились признания меня единственным наследником всего состояния Сепета. А это – многие миллионы! Ни мы, ни наши дети не нуждались бы ни в чем. Я так хочу… так хотел, чтобы ты подарила мне… маленьких Сепетов. О, Стелла!
И его руки сжали горло доктора Конвей.
* * *В себя Стелла пришла в полицейском автомобиле. Она (на запястьях наручники, ноги связаны) находилась на заднем сиденье. Марк был за рулем.
– Куда мы едем? – задала вопрос Стелла.
– В лес, – последовал краткий ответ.
– Марк, ты же рисковал ради меня жизнью! – простонала Стелла. – А теперь хочешь… хочешь убить меня?
– Ты думаешь, мне легко это сделать? – спросил грозно Марк. – Я до конца жизни буду помнить тебя, Стелла! Но ты после всего случившегося не захочешь подарить мне наследника, а он нужен мне. Обещаю, что тебе не будет больно!
Машина остановилась. Марк, выйдя из салона, раскрыл дверцы и вытащил Стеллу. Они находились на дороге, с обеих сторон которой вздымался лес.
– У меня затекли ноги, – пролепетала Стелла. – Прошу тебя…
Марк, склоняясь перед Стеллой, произнес:
– Только без глупостей, дорогая. Иначе мне придется применить силу, а я так не хочу этого!
– Как ты намерен объяснить мое исчезновение? – спросила доктор Конвей.
Марк, распутывая ей ноги, ответил:
– Что-нибудь придумаю, я же полицейский. Заподозрить меня никому не придет в голову. Я закопаю тебя в лесу…
Стелла ударила Марка ногой в лицо. Золтарь, застонав, повалился на спину. Стелла побежала. Мелькали деревья, хрустели сучья. Она услышала дикий крик мужа:
– Стелла, не забывай, у меня оружие!
Он выстрелил, и Стелла, как подкошенная, упала на прелую листву. Она увидела кусочек черного неба, усыпанного звездами, и желтую луну, горевшую, как большой фонарь в мертвецкой.
Она была в лесу. Один на один с Марком. С мужем. С убийцей. С вулкодлаком.
Марк подошел к ней.
– Дорогая, я же просил тебя не делать глупостей. Вот видишь, к чему это привело? Я прострелил тебе ногу. Мне очень жаль…
Комиссар Золтарь навалился на Стеллу. Она ощутила его жаркие губы. Стелле сделалось противно.
– Стелла, я люблю тебя! – давясь слезами, шептал Марк. – Но ты же понимаешь, я не могу иначе! Я – Сепет! Я должен…
Его руки легли ей на шею. Марк впился поцелуем в рот Стеллы, и доктор Конвей чувствовала, как он зубами рвал ее губы, а его пальцы все сильнее и сильнее сжимали горло. В ушах у Стеллы зазвенело, она закрыла глаза, не в состоянии вздохнуть. Будто тысячи тонких иголочек пронзили легкие. Стелла слышала слова любви, которые шептал Марк, и знала, что через несколько секунд все будет кончено – он убьет ее!
Вой – страшный, цепенящий, злобный – разнесся над лесом. Марк встрепенулся и отпустил Стеллу. Доктор Конвей судорожно закашлялась.
– Волки! – сказал он. – Чертовы волки!
И Золтарь… нет, Сепет, достойный потомок князя Вулка Сепета… снова вцепился в шею Стеллы. Доктор Конвей обмякла. Ногти Марка впивались ей в кожу. Он сломает ей шею!
Внезапно все изменилось – Марк ослабил хватку. Стелла, в полузабытьи лежавшая на земле, была так слаба, что не могла открыть глаза. Она услышала приглушенный вопль Марка:
– Волки, здесь волки! Они окружили нас!
Раздались беспорядочные выстрелы. Вой внезапно стих. Марк кричал:
– Чур меня! Господи, он здесь! Он здесь! Он здесь!!!
До Стеллы доносились треск веток и шумное сопение кого-то огромного, тяжелого. Она ощутила животный запах, к ее лицу что-то прикоснулось.
– Он здесь! – орал Марк.
Доктор Конвей, превозмогая смертельную дрему, подняла веки.
Мелькнуло нечто черное и косматое. Она заметила сияющие рубины – чьи-то гигантские глаза. Что-то опустилось на нее (то ли когтистая лапа, то ли ветка), и последнее, что слышала Стелла, был дикий вопль Марка:
– Пощади меня, о вулкодлак!
Почему бы и нет?
В замковой капелле было прохладно, несмотря на июльскую жару: градусник в тени показывал тридцать два градуса. Стелла повела плечами. «Профессор Вассерман», он же Пшемысл Бодян, заметил:
