Марк Олден - Гайджин
Алекс видела де Джонга в Гонолулу, поэтому никаких сомнений в том, что он не забыл свою клятву, не оставалось. Он, собственно, и объявился на фестивале, чтобы оказать честь ее памяти. Гайджин не относился к людям, которые забывают хоть что-нибудь. Японцы помнят о своих умерших близких. Фестиваль Бон проходит в течение июля и августа. В это время японцы поют, танцуют, готовят ритуальные кушанья и зажигают огни — свечи, масляные светильники и бумажные фонарики.
Алекс пыталась поговорить о Касуми и де Джонге с Полом, но тот казался куда более подавленным, чем обычно, и чаще прежнего ходил к врачу. Было ясно, что его депрессия прогрессирует. Его разговор уже не был живым, как прежде, блестящий ум его словно бы дремал. Что с ним? Возможно, новый любовник заставляет его испытывать муки ревности? Алекс, которая уже давно привыкла к любовным делишкам Пола, не хотелось давить на беднягу. Он мог сам начать разговор с ней о своих мучениях, а мог и промолчать. Пусть будет, как захочется милейшему Полу.
Впрочем, усилилась депрессия Пола, или это только показалось Алекс после долгой разлуки, поваром он по-прежнему оставался непревзойденным. Он лично приготовил обед — изысканное блюдо под названием «сай-мин» — прозрачнейший бульон с лапшой, тонко нарезанную сырую рыбу, каждый ломтик которой был свернут в трубочку и начинен фаршем из ломтиков слегка припущенного белого турнепса, бараньи ребрышки в имбирном маринаде, мороженое из плодов манго и шампанское. По неизвестной для Алекс причине он на несколько дней отослал из дома своего слугу, филиппинца по имени Хуан. И вообще Пол говорил только о том, о чем обычно говорят за обедом, поглядывая время от времени на потолок, словно там, где находились спальни, сидел кто-то, кто мог подслушать их разговор.
Когда Алекс спросила, одни ли они в доме, Пол заколебался, но потом сказал, что ей не о чем беспокоиться.
— Все совершенно нормально, — добавил он и достал одну из своих таблеток. Алекс подумала, что наверху, в спальне, заперт один из любовников Пола, но это, впрочем, не ее дело. Она слишком устала, чтобы размышлять еще и по поводу интимной жизни хозяина дома.
Алекс захлопнула дневник. В сущности, она не столь уж и переутомлена. Раньше бывало хуже, особенно когда Саймон разработал для нее диету и специальный комплекс упражнений.
Кстати, о Саймоне. Отчего он не выполнил ее просьбу и не оставил фотографию в доме Фрэнки, как они договорились? И что это за странные слова он просил передать ей от своего имени? Что он, дескать, теперь верит во все, сказанное ею раньше? Именно такое послание от сына передал ей Пол. Не должно ли это означать, что он, наконец, поверил, что Руперт де Джонг жив и намеревается ее убить? Ей бы следовало разузнать поточнее, что ее сын имел в виду, поскольку если Саймон станет ей помогать, то это значительно облегчит ее миссию. Де Джонг, несомненно, чрезвычайно опасный негодяй, но не столь опасен, как ее сын. Никто не в состоянии превзойти Саймона в области тайной войны.
Необходимо все-таки что-то сделать для того, чтобы де Джонг встретился с Касуми. Той оставалось жить всего несколько дней. Что будет, если она умрет раньше, нежели Алекс удастся извлечь пользу из ее состояния? Нет, чертовски плохо, что Саймон не сдержал своего слова. Фотография должна была послужить той самой приманкой, которая позволила бы выманить де Джонга из его убежища. Наживкой, которая, возможно, заставила бы его заглотить вместе с ней и стальной крючок смерти.
Алекс слишком хотела спать, чтобы покинуть удобную постель и сходить в ванную почистить зубы и снять бигуди. Она обычно всегда снимала их перед сном — привычка, которая появилась во времена замужества. Ни одна женщина на свете не может нормально выглядеть в бигуди. Оттого-то она не позволяла мужчинам видеть себя с подобным украшением на голове. Но сейчас она была не в состоянии даже пошевелить руками.
Она положила дневники Касуми и очки с толстыми стеклами в ящик ночного столика и выключила радио, а потом погасила свет. Уже через секунду она спала мертвым сном.
* * *Раймонд Маноа в одиночестве сидел на террасе второго этажа в доме Пола Анами. Свет он так и не включал. Он смотрел на восток, на вершины гор Коолау — там лейтенант-детектив наполнялся духовной силой. Он мог часами бродить по горам, осматривая места давних сражений, в которых участвовали его предки. Иногда он подолгу сидел в полуразрушенном, позабытом храме луакини хейау, построенном в честь Верховного божества войны. На алтарь этого храма когда-то приносились кровавые жертвы. Эти человеческие жертвы отправлялись на небо не без помощи кахуна — жрецов, предков Раймонда. Для него все это олицетворяло образ жизни настоящего гавайца.
Он перевел взгляд на окно спальни Алекс Бендор, которая находилась рядом с его комнатой. Свет в ней только что погас, значит — дама мирно отошла ко сну. Можно не торопиться. Пусть она заснет как следует, прежде чем он отправится к ней в гости. Он нагнулся и достал из пластикового пакета, стоявшего у его ног, несколько упаковок с орехами макадамия. Съев орехи, он снова полез в пакет и вынул три банана, большую упаковку картофельных чипсов и картонный пакет с кокосовым молоком. Маноа медленно жевал, сидя очень прямо в плетеном кресле, и механическими движениями отправлял пищу в рот. Покончив с едой, Маноа вытер руки о полы желто-оранжевой гавайской рубахи, затем поднялся со стула, подошел к перилам веранды и прислушался.
Все было тихо и в доме, и вокруг него. Только не умолкая стрекотали цикады, кузнечики, да пищали комары. Из лесу, начинавшегося почти сразу за домом, доносилось квохтанье японской перепелки и пение маленькой бамбуковой курочки. За этими птицами предки Маноа когда-то охотились, чтобы обеспечить себе пропитание. На веранде слышались также очень тихие, но отчетливые звуки: крохотные жуки-точильщики вели свою бесконечную разрушительную работу, как бы напоминая о бренности всего земного.
Эти звуки мог услышать каждый обладающий более или менее острым слухом, но были и такие звуки, которые различить мог только Раймонд Маноа. Голос мана, неслышный для непосвященных, шепотом требовал от Маноа, чтобы он снова отправился в горы и принес в жертву хаоле — белую женщину, мирно спавшую в соседней комнате. Пора, пора, твердил мана в ухо детектива.
Он посмотрел еще раз на темное окно комнаты миссис Бендор и подумал, достаточно ли крепко спит пожилая леди, чтобы к ней можно было направиться с визитом. Вполне возможно, что она только дремлет и еще не вполне готова к посещению Маноа. Впрочем, Маноа не имел права ослушаться мана. Его голос направлял Маноа и учил, что ему делать в самых ответственных случаях. Мана слишком могущественная сила, чтобы ей можно было противостоять. Разве не мана придумал для лейтенанта-детектива хороший предлог, чтобы остаться в доме Пола Анами, когда к тому приехала Алекс Бендор? «Предложи Анами свою помощь, — нашептывал детективу мана, — ведь он слабый, напуганный, человек, готовый опереться на любого, кто готов его выслушать. Скажи ему, — продолжал мана, — что ты останешься в его доме на ночь, чтобы отразить возможное нападение со стороны человека в тыквенной маске».
— Никому не говорите, что я в доме, — сказал Маноа, обращаясь к антиквару. — Не открывайте наш секрет даже миссис Бендор. Это может ее взволновать, а ведь мы не хотим этого, правда? — Завтра Маноа, возможно, посвятит ее в суть дела, а сегодня ей лучше ни о чем не знать.
Если зазвонит телефон, то Маноа снимет трубку — в его комнате находится спаренный аппарат. Пусть человек в маске попытается причинить вред мистеру Анами — Маноа готов к любым действия со стороны этого кошмарного существа. Если же сам мистер Анами обнаружит насильника — ему стоит только позвать лейтенанта — и Маноа поспешит к нему на помощь. Держись, братец, Большой Рэй позаботится о тебе. Неплохо было бы, кстати, отослать куда-нибудь слугу Хуана, денька на два или на три. Пусть насильник в маске думает, что вы остались в одиночестве. Вполне возможно, что он тогда проявится, и мы сможем разделаться с ним раз и навсегда. Верь мне, братец.
Пусть теперь толкуют о вреде насилия. В данном случае оно было необходимо. В сущности, случай с мистером Анами следовало бы занести в книгу рекордов Гиннеса — ведь после маленького приключения с крысой мистер Пол готов был поверить в каждое слово, исходившее от Маноа.
Позже Маноа обязательно спросит, кто такая Касуми, материалы о которой миссис Бендор изучает с таким вниманием. Детективу пришлось покинуть свое убежище и встать на лестничной площадке, чтобы подслушать разговор между мистером Анами и почтенной дамой, который доносился из столовой на первом этаже. Весьма интересно. Информация о женщине, которая когда-то была близка с гайджином, а потом считалась умершей, но, как выяснилось, в конце концов она выжила и жива до сих пор. Правда, жива, но не очень-то — по словам миссис Бендор, она в любой момент могла отойти в лучший мир. Из слов миссис Бендор Маноа также узнал, что женщину звали Касуми, она ныне проживает в Лос-Анджелесе, и у нее больное сердце. Оябун — как сказала миссис Бендор — чрезвычайно любил эту самую Касуми и готов отдать все за известие, что она все еще жива. Но самое интересное было потом. Миссис Бендор проговорилась, что хочет использовать имя женщины в качестве приманки и выманить гайджина в Лос-Анджелес, где и надеялась, разделаться с ним. Ничего удивительного, что оябун хотел прикончить старую даму.
