Алексей Яковлев - Астральный летчик
Она замолчала, но Алик знал, что торопить ее ни в коем случае нельзя. Она сама сейчас расскажет о «главном». И она начала:
— Он вам рассказывал про наше «тайное венчание»?
— Да.
— Это была лучшая ночь в моей жизни, — торжественно сказала Светлана. — Мне ее никогда не забыть. — Она бросила взгляд на Алика и оправдалась зачем-то: — Может быть, потому, что это у меня была первая такая ночь.
Алик машинально опять придвинул свое бедро к ее горячему бедру. Она посмотрела на него вопросительно. И Алик спросил:
— Почему же вы бросили его?
— Я? — поразилась Светлана.
Она опять хотела вскинуться, дернулась бедром и осталась лежать.
— Он вам так сказал?
— Да.
Она презрительно засмеялась. Даже не засмеялась, а так, смехом, показала свое отношение к Василию. Потом тихо сказала:
— Саша, вы психолог. Оцените то, что я вам сейчас скажу. Может, там и есть начало его болезни. Вы меня слушаете?
Алик лег повыше, вровень с ее лицом, поглядев на дюну: «Только бы Андрюша с Петровичем задержались».
— Вы внимательно слушайте,— шепотом предупредила Светлана. — То, что он сделал, — необъяснимо. После «тайного венчания»! Если вы объясните мне его поступок, я скажу, что вы гений, гений психоанализа.
Алик лег подбородком на махровую подстилку и закрыл глаза:
— Я готов стать гением.
И Светлана начала свою исповедь вкрадчивым шепотом, прямо в ухо Алику, как лучшей своей подруге:
— На курсе у нас девочек было только двое. Я и Милочка. Страшненькая, пучеглазенькая, но милочка. Милочка — этим все сказано, правда? Она была подружка для всех, свой парень. Все плакались ей в жилетку. А я была горда и неприступна. За меня шла война. Жестокая и кровавая война. Я была непреклонна…
Когда мне исполнилось тринадцать лет, мама мне объяснила, что в женщине самое главное. Что в ней дороже всего ценит настоящий мужчина. А вы-то, кстати, знаете, что это такое? Вы-то настоящий мужчина? А? Что вы сказали? Что самое главное? Чис-то-та? А что это такое? Да не оправдывайтесь. Я понимаю, что слою дурацкое. Мойдодыром каким-то пахнет. Я понимаю, что вы имели в виду. Собачью преданность вам! Правда?
Надо сказать, что мать у меня южная женщина. С Кавказа. Нет, русская с Кавказа. Это особая порода русских людей. Если она еще сохранилась. Читали «Казаков» Толстого? Их обычаи очень тесно переплелись с обычаями горцев. Долго дрались, а потом вдруг переплелись. Женщина у тех и других — святыня. Пока она не досталась своему мужчине — женщина должна быть ЦЕЛЬНА. Улыбаетесь? женщины. Нетронутая женщина — цельна. В ней космос. В ней миры. Она отдает свою цельность только настоящему мужчине. Тому, Действительно, о смешных вещах мы говорим. Особенно сегодня. Когда «девственница» — оскорблением звучит. Я как-то по телевизору видела представителей «общества девственниц». Я возмущена была: откуда набрали в это общество столько наглых и страшных баб. Девственностью в них и не пахнет! А потом поняла — это же специально! Чтобы саму идею скомпрометировать! Какую? Идею цельной кто может понять, что она ему отдает. Который может принять на себя вину. Что? А как же! Конечно, вину! Он же нарушает ее цельность. Он принимает вину, потому что знает — теперь он становится ее частью. Только в нем теперь ее цельность. Опять улыбаетесь? А мне показалось, что улыбаетесь. Я, тринадцатилетняя, очень хорошо поняла свою маму, святую кавказскую женщину. И стала ждать своего настоящего мужчину. И дождалась… Он на курсе самым лучшим был. Были опытней его, старше, были красивее. Но он был лучшим. Он мне очень нравился. Очень.
Но я даже не смотрела в его сторону. Как это почему? Настоящий мужчина, как хорошее вино, должен выдержку пройти. Дозреть до своей настоящей крепости. Мы всем курсом в походы ходили. Однажды ночью у костра на озере Красавица он сказал мне: «Светка, я люблю тебя навсегда». Я засмеялась: «Вася, это детство. Только дети говорят „навсегда"». Он мне объяснил: «Дети мудрее взрослых. Они знают, что смерти нет, поэтому и говорят „навсегда". Я знаю, что я буду всегда. И всегда тебя буду любить. Потому что ты часть меня». Представляете, Саша? Вот каким крепким вином угостил меня в ту ночь этот юный мужчина. Если я уже часть его, то при чем тут моя цельность? Правда?
Светлана через спину Алика полезла в белую сумку за сигаретами. Больно уперлась в спину локтем. Но Алик терпел. Ждал самого главного. Светлана снова улеглась на подстилку, но курить раздумала, двумя руками крутила сигарету перед носом.
— Приготовьтесь, психолог. Сейчас самое главное. Самое необъяснимое. То, что я до сих пор понять не могу. Вы внимательно меня слушаете?
Алик молча кивнул.
— Итак, я его часть. Это не мои слова — его. Я не сразу позволила нарушить свою цельность. Только в ноябре состоялось наше «тайное венчание». Он плакал у меня на груди. Честное слово. Плакал от благодарности мне. А на следующий день он пропал! Перестал звонить, перестал ходить в институт! Наконец я пересилила себя и после Нового года сама пошла к нему домой на Петроградскую. Мне открыла его мать. Высокая, худая, интересная. Чем-то на боярыню Морозову похожая. Ну, глаза у нее такие сжигающие. Суровая мадам. Она меня даже в коридор их коммуналки не пустила. На лестнице сказала, что Васи нет дома. Я что-то начала вякать про институт, про сессию, которая уже началась. Мама обожгла меня черными глазами: «Девочка, оставьте его в покое! Он взрослый человек. Он сам выбрал свой путь». Я ничего не поняла. Она хлопнула дверью… а я рыдала в их грязной парадной на подоконнике. Я ждала до позднего вечера, когда он выйдет, я-то знала, что он дома. Но он не вышел…
Светлана сжала в кулаке сигарету, на подстилку посыпались табачные крошки.
— Подружки объяснили мне, что так часто бывает: «Им от нас только это и надо. Добился своего — и привет!» Так говорили мне познавшие уже жизнь мои бедные школьные подружки. Но я-то знала, что так бывает с их наглыми, циничными подонками. Мой-то был не такой. Не он меня выбрал, а я его. Я-то не могла ошибиться…
Светлана ладонью о ладонь звонко стряхнула табачные крошки, заправила за ухо волосы, совсем как Марина:
— Еще через месяц я встретила его на Невском… с Милочкой… Ми-лоч-ка… Загадка природы… Страшненькая, пучеглазенькая. Но все мои рыцари, все кончали ею! Ну ладно, оскорбленные моим невниманием, ничего от меня не добившиеся. Но он-то! И он кончил ею. Как вы это объясните, доктор? А?…
Алик задумался, но Светлана за подбородок подняла его лицо, повернула к себе, заглянула ему в глаза:
— Знаю, о чем вы думаете, доктор! Знаю. Думаете, что я оказалась плоха как баба? А Милочка, страшненькая Милочка оказалась пределом сексуальных мечтаний? Так? Так вы думаете?
Светлана, улыбаясь затаенно, осторожно кончиками пальцев прошлась по небритой щеке Алика:
— Ну как, доктор? Вы верите, что я могла оказаться плоха? Верите?
Алик дернул подбородком и сглотнул. Светлана тихо засмеялась и убрала руку:
— Все оказалось значительно проще, доктор. Дело-то было не в Милочке. А в ее папе. Папа ее был директором страшно секретного КБ морских приборов. А гениальный мальчик Вася уже тогда вынашивал идею новейшего неконтактного оружия. Вот как просто все объяснилось.
Алик понимал, что она не права, но спорить пока не стал:
— А комсомольское собрание было? А исключение его было?
— А как же! — вскинула голову Светлана. — Разве мы могли ему это простить?
— Кто это «мы»?
— Я и мама. Пришлось все рассказать ей. Кавказская женщина решила его наказать. Там не прощают такую обиду. Был бы у меня родной брат… даже хотя бы двоюродный. Но у меня никого не было. Никого… И мать решила отобрать у него самое дорогое. Его мечту о профессии. То есть, проще, вышибить его из института. Но нужен был повод. Сессию-то он все-таки сдал. На отлично сдал. Нужен был повод, чтобы никто не подумал, что всему виной я. Николай Николаевич Паршин, наш доцент, старый знакомый отца, и придумал его. В каких-то бумагах он откопал, что Васин отец служил при Сталине в КГБ, участвовал, что ли, в каких-то кровавых репрессиях. А Вася при поступлении это скрыл. За это и ухватились для начала.
Светлана опять через спину Алика полезла за сигаретой. Лежа грудью на его спине, щелкнула зажигалкой. Но Алика уже не волновала ее близость. Светлана это поняла и оттолкнулась от него, как от предмета. Алик спросил ее:
— А Милочка?
— Что Милочка? — нахмурилась, не понимая, Светлана. — Ах, Милочка. Милочка вышла замуж за нашего однокурсника Никиту. Самого умного нашего мальчика, но ужасного зануду.
Алик улыбнулся. Так вот где корень испуганной осторожности очкастого полковника. Алик был рад, что одну загадку уже разгадал. Самую простую.
— А в чем ваша загадка? — спросил он Светлану. — Вы же сами мне все прекрасно объяснили.
— Что я вам объяснила?
— Мать Василия строгая, властная, черноглазая. Кстати, у нее действительно черные глаза?
