Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)
– Так. И какая?
– Ну, все, что я нашел, – это ссылка на суд первой инстанции в Накке. Больше ничего нет.
– А что там, в этой ссылке? Дословно?
Служащий откашлялся.
– Прочитаю вслух. “Согласно решению суда первой инстанции Накки данный гражданин подлежит действию программы по защите личности. Все вопросы, касающиеся поименованного гражданина, должны направляться в ранее упомянутую инстанцию”.
– Это все?
– Да. – Служащий коротко вздохнул.
Жанетт сказала “спасибо”, положила трубку, позвонила на полицейский коммутатор и попросила соединить ее с судом первой инстанции в Накке. Лучше всего – напрямую.
Секретарь суда не так охотно пошел ей навстречу, как служащий Налогового управления, однако пообещал выслать всю информацию о Виктории Бергман как можно быстрее.
Бюрократ чертов, подумала Жанетт, пожелала секретарю суда хорошего вечера и нажала “отбой”.
Письмо из суда пришло в двадцать минут пятого.
Жанетт открыла приложение. К своему разочарованию, она увидела, что вся информация из суда первой инстанции Накки уместилась в две строчки.
виктория бергман, 1970 – xx – xx – xxxx
строго конфиденциально
Гамла Эншеде
Составление психологического профиля преступника представляется весьма целесообразным, когда речь идет о серийных убийствах. Проанализировав информацию о жертве и о месте преступления, можно получить указания на специфические качества преступника.
Как произошло убийство? Как обращались с жертвой до и после ее гибели? Есть ли признаки сексуальных или ритуальных действий? Можно ли предположить, что убийца был знаком с жертвой?
Техники-криминалисты находят улики, профайлеры их систематически анализируют, привлекая для этого сведения по психологии и судебной психиатрии. Анализ дает портрет убийцы, который можно использовать во время расследования и оперативной разработки.
В Швеции при Управлении уголовной полиции создана специальная группа, занимающаяся созданием психологических профилей. Группа участвовала в расследовании дела Катрин да Коста, убитой и расчлененной.
Жанетт услышала, как приближается машина, как сворачивает на гаражную дорожку и останавливается позади ее “ауди”.
Хлопнула дверца, гравий захрустел под ногами. Наконец в прихожей прозвенел звонок.
У Жанетт защекотало в животе, она занервничала.
Направляясь к двери, чтобы впустить Софию, она посмотрелась в зеркало и поправила волосы.
Может, надо было накраситься, подумала она. Но поскольку она не красилась, то лишь почувствовала бы себя неестественно и принужденно. Она вообще едва представляла себе, как это делается. Немного губной помады и туши она осилит, а вот что потом? Жанетт открыла. София переступила порог и закрыла дверь. – Привет. Добро пожаловать. – Жанетт приобняла Софию, опасаясь, что объятие выйдет слишком долгим. Не хотелось ничего демонстрировать.
“Демонстрировать что?” – подумала она и разжала руки.
– Выпьешь вина?
– С удовольствием. – София, чуть улыбаясь, смотрела на нее. – Мне тебя не хватало.
Жанетт улыбнулась в ответ, недоумевая, откуда взялась эта нервозность. У Софии был какой-то опустошенный вид. Жанетт ощутила укол беспокойства – до сих пор она видела только Софию безупречную.
Жанетт направилась в кухню, София пошла за ней.
– Где Юхан? – спросила она.
– Будет у бабушки все выходные. Мать Оке только что забрала его. Попрощался чуть не через губу. Явно только со мной не хочет говорить.
– Подожди. Это пройдет, поверь мне. – София рассматривала кухню, словно избегая смотреть Жанетт в глаза. – Тебе удалось выяснить еще что-нибудь о том, что случилось в “Грёна Лунд”?
Жанетт со вздохом открыла бутылку.
– Он говорит, что встретил девушку, которая предложила ему пива. Что было потом, он не помнит. Во всяком случае, он так говорит.
Жанетт протянула Софии бокал.
– Ты ему веришь? – спросила София, принимая бокал.
– Сама не знаю. Но ему сейчас определенно лучше, и я решила не быть занудливой мамашей. Нытьем я из него нечего не вытяну. Я благодарна, что он снова дома, и все. – Жанетт жестом пригласила Софию сесть за стол.
– Что говорит Оке? – София села, положила руки на стол. – Ничего. – Жанетт покачала головой. – Он уверен, что это просто подростковый закидон.
– А ты что думаешь? – И София посмотрела Жанетт в глаза. – Не знаю. Но я так понимаю, не стоит сейчас ворошить эту историю дальше. Юхану нужна стабильность.
София как будто размышляла.
– Если хочешь, я устрою ему прием в отделении детской и юношеской психиатрии.
– Да ну, что ты. Юхан раскричится. Я имела в виду, что ему нужна нормальная жизнь, например чтобы мама была дома вечером, когда он приходит из школы.
– Так вы с Юханом решили, что все это твоя вина? – спросила София.
Жанетт застыла. Моя вина, подумала она, пробуя слова на вкус. Быть виноватой перед своим ребенком оказалось горько, это был вкус заросшей грязью мойки и затоптанного пола. От этих слов пахло застарелым потом и матерью, валящейся с ног от усталости, затхлым сигаретным дымом и несвежими простынями.
Жанетт задержала взгляд на Софии и услышала свой собственный голос, произносящий:
– Что ты имеешь в виду?
София, улыбаясь, прикрыла пальцы Жанетт своей ладонью.
– Успокойся, – словно утешая, сказала она. – То, что случилось, могло оказаться реакцией на развод, и Юхан сделал виновной тебя, потому что ты самый близкий ему человек.
– В смысле – он считает, что я его предала?
– Да, – так же мягко подтвердила София. – Но это, разумеется, иррационально. Предатель – Оке. Возможно, Юхан рассматривает вас с Оке как единое целое. Его предали вы, родители. Предательство Оке стало вашим совместным родительским предательством… – Она помолчала и продолжила: – Прости, мои слова звучат как насмешка.
– Ничего страшного. Но как из этого выбраться? Как простить предательство? – Жанетт сделала большой глоток вина и отставила бокал. Она словно сдалась, не зная, что делать.
Мягкость ушла из лица Софии, голос стал строже:
– Предательства не прощают. С ним учатся жить.
Они помолчали. Жанетт заглянула глубоко в глаза Софии.
Она невольно поняла, что имела в виду София. В жизни полно предательства, и если не учиться справляться с ним, то едва ли выживешь.
Жанетт откинулась на спинку стула и протяжно выдохнула, избавляясь от копившегося весь день напряжения и тревоги за Юхана.
Глубокий вдох – и мозг снова начал работать. Она сказала:
– Ну, пойдем наверх?
София улыбнулась в ответ.
Потом постель была жаркой и влажной, и Жанетт откинула одеяло. Рука Софии гладила ее живот – медленно, мягко.
Жанетт посмотрела на свое обнаженное тело. Когда она лежала, оно выглядело лучше, чем когда она стояла. Живот стал плоским, и рубец от кесарева сечения разгладился.
Если прищуриться, то она смотрится вполне неплохо. А если присмотреться, то видны пятна возрастной пигментации, сосудистая сетка и целлюлит.
Жанетт поискала слова, чтобы описать свое тело.
Оно выглядело бывшим в употреблении.
Тело Софии было чистым, почти как у подростка, и сейчас блестело от пота.
– Слушай, – с выжидательной интонацией сказала Жанетт, – я хотела бы, чтобы ты посмотрела одну мою знакомую девочку. Ну, я в принципе обещала ей, что ты с ней поговоришь, может, это было глупо… – Она замолчала, чтобы дождаться согласия Софии. Та кивнула в ответ. – Девочка очень дерганая, и я не уверена, что она способна сама справиться с ситуацией, в которой оказалась.
– А что с ней? – София повернулась и сунула руки под подушку.
Жанетт отвлеклась на контуры ее обнаженных бедер.
– Мне известно только, что она нарвалась на Карла Лундстрёма.
– Ох ты, – заметила София. – Да, этого вполне достаточно.
Завтра я проверю, есть ли у меня время, и тогда позвоню тебе.
Лицо Софии было загадочным, улыбка – почти застенчивой. – Какая ты хорошая. – Жанетт поняла, что не удивляется согласию Софии. Когда речь шла о помощи, София не раздумывала. – Если тебе понадобилось составлять профиль, то, насколько я понимаю, Лундстрёма больше не подозревают в убийстве? Жанетт фыркнула:
– Ну, во-первых, он умер, но я более чем уверена, что его сделали козлом отпущения. Что ты знаешь об убийцах на сексуальной почве?
– И опять – прямо к делу, без экивоков. – София снова легла на спину и, подумав, продолжила: – Они бывают двух типов. Те, кто планирует, и те, кто действует под влиянием минуты. Те, кто планирует, часто происходят из социально благополучной среды – по крайней мере, внешне благополучной – и воспринимаются вообще как неспособные на преступление. Они тщательно подготавливают убийство и оставляют мало следов. Связывают и мучают свои жертвы, прежде чем убить, а жертву находят в таких местах, где их самих трудно отследить.
