Дмитрий Вересов - Крик ворона
— Таня, — простонал Иван и рванулся к закрывающимся дверям вагона. Чуть свою станцию не проехал.
* * *
— …и что они знают, сколько реально меди уходит в Прибалтику через Ленечкину фирму, представляешь? Ну, я, конечно, делаю лицо и мило так спрашиваю: «А вы какую, собственно, криминальную структуру представляете? Тамбовскую, казанскую?» А тот козел прихлебывает пиво и спокойненько так отвечает: «Я, собственно, из РУОПа». Слушай, а что такое этот РУОП?.. Ой!
Рафалович неожиданно вынырнул из-за Аллочкиной спины и прихлопнул рычаг перламутрового телефона. Аллочка скорчила недовольную рожицу.
— Как ты меня напугал…
— Сколько раз я просил тебя не болтать о моих делах с посторонними?!
— То посторонние. А это Бамся, ну ты помнишь, из агентства. — Аллочка поймала ладонь Рафаловича и провела по ней шелковистой щечкой. — Ленечка, а по телеку сегодня опять Австралию показывали. Слетаем, а? Мне это Средиземное уже во!
Рафалович резко вырвал руку.
— Сначала грибок вылечи. А то в промежность перекинется — и будет, тебе КВД вместо Австралии.
Аллочка распустила губки и зарыдала. Хлопнув дверью, Рафалович вышел в кабинет.
Зачем, спрашивается, обидел девочку? Что она ему сделала? Старается, скрашивает будни, украшает праздники, ножки до подбородка, даром что грибок между пальцами, глаза как блюдца, от попсы тащится… Все как надо, и лучшего ему уже не видать. С Лилькой не склеилось, с Таней склеиться и не могло… Просто день такой. Увидел, как Таня с Павлом смотрят друг на друга, ну и всколыхнулось… И ведь сам же, можно сказать, их друг другу в объятия толкнул, потом… Да что потом, что толку вспоминать… Но воспоминания воле не подчинялись, так и лезли, наплывая одно на другое…
Очень уж интересен оказался контакт с мсье Жоресом, вот и засиделись в «Экономическом совете» за кофе, увлеклись, калькуляторы подоставали. Когда спохватился, зарулил за Лилькой в казино, но ее там уже не было. Конец света, не иначе! Захотелось воспользоваться передышкой, окунуться наконец в ласковое море, заехал в отель за плавками и полотенцем, поднялся в номер…
Потому, наверное, так и наехал сегодня на Аллочку, что больно живо напомнила сегодняшняя сцена ту давнишнюю. Тоже вошел неслышно и тоже влетел в середину монолога о себе самом:
— …все равно эта вибрация вибрирует себе совершенно даром и даже портит экологическую среду. И кому с того было б хуже, спрашивается? Матросики кушали бы витамины и защищали себе родину, как молодые львы, и начальство бы имело свой интерес. А так пошли доносы, скандалы, вмешалась военная прокуратура. Этому мелкому гению Финкельштейну предложили убраться в свой Житомир, дядю ушли на заслуженный отдых, а Ленечку заставили написать рапорт и отправили на дембель без выходного пособия. Теперь-то я понимаю, что за это надо Бога благодарить, но тогда было очень обидно…
Леня кашлянул за дверью, шаркнул ногой. Лилин голос на секунду смолк, но тут же зазвучал снова:
— А вот, кстати, и он сам. Помнишь его?
— Смутно…
Есть такие голоса, которые прошибают с первого слова.
Или просто настроение такое было тогда. Ведь впервые тогда, крепко встав на ноги, выбрались в толковый зарубеж — не в Турцию какую-нибудь за очередной партией шмотья, не в Болгарию пузо греть, а прямехонько на Лазурный берег, Ривьеру, блин, французскую! Лилька уж два года, как только на Руси новая жизнь поперла, плешь грызла — съездим да съездим, вон все катаются. И самому, признаться, хотелось, да все недосуг было, приращение капитала — штука тонкая, постоянного пригляда требует. Зато уж как выехали — любо-дорого, по самому наивысшему разряду. «Эр-Франс», бизнес-классом, персональный вертолет из аэропорта Ниццы, двухкомнатный номер, да не где-нибудь, а в самом «Отель де Пари»!
Не успели распаковаться, а Лилька, переодевшись в самое сногсшибательное одеяние из черного газа и люрекса, в котором, откровенно говоря, походила на шарообразную грозовую тучу, утыканную микроскопическими молниями, потащила его по всяким бутикам и лавочкам, которых в Монако водится великое множество. Все перетрогала, перещупала, на непонятном языке торговалась с небритым итальянцем из-за какой-то статуэтки, которую так и не купила, — оба махали руками, как два психа, прохожие, глядя на них, улыбались, а Рафаловичу было не очень весело. Попили кофейку у княжеского дворца, по Порт-Неф потихонечку спустились в Кондамин, прогулялись по приморскому променаду и неожиданно оказались в Монте-Карло. При виде знаменитого на весь мир казино Лилька аж завизжала и пребольно впилась когтями Рафаловичу в локоть. Пришлось зайти.
Уж много лет прошло с того злосчастного дня, когда купленный Шеровым кэгэбэшник подловил его за азартной игрой и вынудил сдать Павла Чернова, друга, да что там друга — кумира всей молодости. А потом шеровские подручные выследили Павла и… Конечно, тот сам виноват. Раз уж попал в такие деловые лапы, так сиди и не рыпайся. И, строго говоря, игра тут ни при чем, они бы другие способы моментально изыскали… В общем, после недолгого поединка рассудок, как всегда, победил совесть. Но к картам с тех пор Леонид Ефимович ничего, кроме отвращения, не испытывал. В преферанс и то не садился. Отвращение распространялось на рулетку, тотализатор, игровые автоматы, и даже когда ребята закупили для нового офиса бильярд, он наложил категорическое вето.
Но жена — это вам не подчиненные. Пришлось сидеть с ней рядом, объяснять правила французской рулетки, опуская непонятные самому «сесэны» и «трансверсали», с грехом пополам переводить выкрики крупье. В первый вечер она совсем его от себя не отпускала. Выволок ее оттуда уже заполночь, обедневшую аж на двести пятьдесят франков. На другой день, позабыв и про пляжи, и-о чудо! — про магазины, сразу после завтрака потащила мужа на автобус, бесплатно доставляющий гостей отеля аккурат до казино. Часа через два беспросветной тоски соизволила-таки супружница милостиво отпустить его в «Консель Икономик» на Луи-Нотари, куда было у него рекомендательное письмо от московского представителя «Томсона» и где, кстати, его ждали — имелась такая предварительная договоренность. А там задержался — и вот.
* * *
— И вот тебе, Танечка, мой супружник во всей красе. Теперь узнаешь?
— Без твоих уведомлений никогда не узнала бы… Ты изменился, Леня.
Узкая холеная ладошка, которую протянула, не вставая. Спокойная, ленивая улыбка на алых губах, недлинная рыжая стрижка, золотистые глаза. Сестра Ника. Спокойнее, Рафалович!
— Как же, как же! — Этак покровительственно. Неплохо получилось, хотя сам он почувствовал, как на затылке взмокли остатки волос. — Годы, знаешь ли. А ты ничуть. Все такая же. Каким ветром сюда занесло?
— Да вот, шла мимо, забежала в казино пописать и прямо возле сортира на Лилечку напоролась.
Если есть такие люди, которые запросто забегают в казино Монте-Карло пописать и тамошние феерические реструмы сортиром называют…
— Нет, я в смысле — каким ветром в эти края?
— А-а. Принц Ренье на открытие регаты пригласил.
Леонид Ефимович чуть не присвистнул от восхищения. Вот это класс! Заведомый звездеж, а как сказано — спокойно, с улыбочкой ленивой, ни тени наигранности, будь то восторг или пресыщенность. Кто угодно за чистую монету примет. Но так же не бывает. Он же с братом ее за одной партой сидел, саму вон в пионерском галстуке помнит, а тут — принц! Эх, на фирму бы такого зама, переговоры вести. Штуки баксов не пожалел бы…
— Ты, что ли, правда с принцем хорошо знакома? — как-то настороженно спросила Лилька.
Таня покачала головой.
— Совсем не знакома. Просто в регате участвуют две яхты, принадлежащие моему мужу, вот я за него и представительствую. Он занят сейчас.
— А твой муж — он кто? — осторожно спросил Рафалович.
— Бизнесмен, — коротко ответила Таня.
— А какой у него бизнес? — настаивал Леонид.
— Ты что пристал к человеку? — взбеленилась Лилька. — Только и знает, что бизнес да бизнес, заколебал, честное слово. Иди вон лучше, изобрази нам с Таней чего-нибудь похолоднее. Виску пьешь?
— Виску? — Таня улыбнулась. — Разве что с тобой за компанию. Пару капель в стаканчик со льдом.
— Слушай, а как бы хоть одним глазком на эту самую регату поглядеть, на принца?
— Да сколько угодно. Входной билет двести франков. А если дорого, то в отеле всегда по таким случаям телескопы на галерею возле солярия вытаскивают. Плати двадцать франков и любуйся хоть все пять минут. Принца, правда, отсюда не разглядишь.
— Рафалович, мы идем на регату! — безапелляционно заявила Лилька.
— Ну уж нет, вы как хотите, а я дальше не пойду! — столь же безапелляционно заявила она, выпивая третий по счету стакан легкого розового вина. — Я вам горная козлиха? Вы себе своих улиток кушаете, фигаду всякую…
