Константин Образцов - Молот ведьм
— Назарова слушает.
Каин почувствовал, что у него перехватило дыхание.
— Я слушаю, говорите!
Он откашлялся.
— Алина Сергеевна, здравствуйте. Меня зовут Иван Арнольдович Каин, я художник. Не уверен, что мое имя Вам что-нибудь говорит…
— Почему же, — ответила женщина, чуть помолчав. — Припоминаю. Какое у Вас ко мне дело?
Глава 25
12 апреля 20… года.
Как бы человек не планировал, как ни просчитывал каждый свой шаг, продумывая возможные трудности в реализации задуманного и способы справиться с непредвиденным, как бы ни был уверен в том, что учел все варианты развития событий — все равно наступает день, когда приходиться убедиться в том, что всего предусмотреть невозможно, и хитроумная конструкция плана рушится в тартарары под влиянием того, что принято называть волей случая. Помните, я говорил, что мне везет? Теперь моя уверенность в этом поколебалась.
Но обо всем по порядку.
Встреча с полицейским патрулем в дачном поселке все изменила. Дело было даже не в страхе, нет. Прозвучит странно, но ко мне внезапно впервые пришло осознание серьезности и реальности ситуации. До этого все, что я делал, было как будто только между мной и теми, чьи тела я оставлял рядом с пустующими домами в дачных поселках. Внешний мир не имел к этому отношения. Конечно, разумом я понимал, что меня ищут: в конце концов, я же сам звонил в полицию и сообщал, где искать труп! Я говорил, что «снова сделал их работу», оставлял таблички с надписью «ВЕДЬМА», но все это было как будто бы не по-настоящему. Увидев в дачном поселке патрульный автомобиль, я ощутил нечто подобное тому, что может испытать человек, в шутку дразнящий большое и опасное животное, когда оно вдруг разворачивается, смотрит налитыми кровью глазами и бежит на него, сотрясая землю яростной поступью и оскалив клыки. Вольно или невольно, но я бросил вызов невероятно огромной, мощной системе, и теперь убедился, что этот вызов принят. А еще, как ни странно, возникло чувство некоей неловкости за то, что десятки, а то и сотни людей теперь занимаются поисками моей скромной персоны. Я всегда считал себя человеком деликатным и не любил беспокоить других. Наверняка у полицейских нашлись бы заботы и поважнее, чем гоняться за мной, а теперь получалось, что я их отвлекаю. Нехорошо как-то.
Но дело есть дело, и сегодня я твердо намеревался снова добавить всем беспокойства.
Очевидно, что мне нужен был новый план. С использованием чужих старых дач было покончено; впрочем, недели через две — три с этим в любом случае пришлось бы завязать: весна уже добралась до середины, и в поселках стало бы слишком многолюдно и оживленно. Оставался лес.
В самом углу кладовой я отыскал старую армейскую палатку, которую приобрел для охотничьих вылазок с друзьями лет двадцать назад — когда и ружье — с какого-то военного склада, разворованного, согласно веяниям тогдашнего времени. Солдатская классика: большая, добротная конструкция из металлических стоек и брезента защитного цвета, весом чуть менее сорока килограммов, площадью с небольшую гостиную в дачном доме и высотой в центральной части больше двух метров. Проводить допрос ведьмы, ощущая спиной открытое пространство леса вокруг, я не хотел, а палатка вполне годилась в качестве камеры для дознаний. Да и крики будет хоть немного, но глушить, что тоже весьма актуально. Палатка была летняя, без пола, но я и не собирался в ней спать, а напротив — заниматься тяжелым физическим трудом. К тому же, внутри я был намерен установить некий источник тепла, необходимый, правда, для иных целей, нежели отопление моего импровизированного рабочего места.
Нужно было еще кое-что прикупить. Изменившиеся условия диктовали необходимость применения новых методов и инструментов: в лесу не было ни стульев, ни стен, к которым их можно прибить, ни твердой плоской опоры для стоп, да и молоток требовалось дополнить чем-то еще. В строительном гипермаркете я приобрел небольшой мангал, прекрасный набор стальных шампуров с деревянными ручками, запас древесного угля и полтора десятка толстых металлических прутьев длинной по полметра. Их я планировал использовать для фиксации рук и ног: вбить четыре штуки поглубже в еще не до конца оттаявшую землю и примотать к ним конечности скотчем и проволокой. Так еще удобнее: не надо тащить еще живую ведьму — да пусть даже и мертвую, все равно нелегко — вон из дома и заново привязывать где-то прежде, чем сжечь. Палатку убрал, бензином облил — и готово.
Найти подходящее место оказалось гораздо труднее. При всех достоинствах, моя старая «Волга» все же не джип, а лесные дороги на исходе зимы не отличались от бездорожья: те места, куда получалось заехать, были слишком близко от трассы, жилых домов и туристических баз, а забраться поглубже в лесные массивы не представлялось возможным. Исколесив весь север области до Приозерска, я почти отчаялся и уже был готов отказаться от первоначального плана и попытать счастья в городе, в подвале какого-нибудь заброшенного дома, но потом решил поискать в западном направлении. В итоге искомое обнаружилось довольно далеко, среди лесов и болот, по дороге на Шлиссельбург, не доезжая немного до моста через Неву, которая, удаляясь от Ладоги, течет здесь на юг, чтобы позже, описав широкое полукольцо, направиться на северо-восток, через город, в Маркизову лужу. Я съехал с шоссе на довольно ровный проселок, потом свернул еще на один, гадая, что буду делать, если недовольно рычащая «Волга» со скрежетом сядет днищем на комья мерзлой земли и я застряну тут — и хорошо еще, если сейчас и один, а не позже, со связанной ведьмой в багажнике. Но просека оказалась проезжей, и, выпрямляясь, через два километра упиралась в обрывистый, но невысокий берег лесной речки, узкой, кривой, с черной непрозрачной водой. Лес вокруг, которым заросло сонное болото, был малорослым, унылым, но очень густым: серые, кривые деревья тесно переплетались с кустарником, похожим на колючие шевелюры высунувшихся из трясины огромных кикимор. В километре от берега речки я нашел небольшую прогалину, пригодную для установки палатки, и закрытую от просеки дикими зарослями. Трудно представить, чтобы кому-то понадобилось заехать апрельской ночью на тупиковый проселок среди некрасивого, понурого леса; сюда и летом-то, я уверен, забирались лишь грибники, хотя вряд ли тут можно было собрать что-то, кроме поганок, водянистых больных сыроежек да бледных моховиков. Я посмотрел карту: до поселка с оптимистичным названием «Дружба» чуть меньше трех километров. Звуки человеческого крика в лесу разносятся всего на один. Лучше места нельзя и придумать.
Утро Великой Субботы, 11 апреля, было холодным и пасмурным. Такое постоянно случается в Петербурге: казалось бы, уже наступило тепло, и боязливое солнце все чаще выглядывает из-за туч, по мере сил согревая промозглый, нахмуренный город, но нет — снова серая хмарь, холод, тоска и ледяной дождь пополам с мокрым снегом. Будто бы ночью, в лабиринтах трущоб и мрачных, сырых подземелий происходит нечто противное самой сути природы, и нарушается естественный ход времен года, останавливается и со скрежетом вертится вспять механизм мироздания.
Весь день я провел дома. Под вечер набрал номер борделя «Фифа» с того же телефона, что звонил в первый раз. Ждать ответа пришлось так долго, что я успел испугаться: закрылись? Сменили номер? А может, сделали выходной ради грядущего праздника Пасхи?
— Здравствуйте, рады Вас слышать! — приятный женский голос, немного запыхавшийся. Вероятно, администратор просто отходила ненадолго куда-то.
Я поинтересовался, работает ли сегодня Дарина.
— Да, конечно, Дариночка на месте, — промурлыкала женщина. — Вы сейчас хотите приехать?
— Нет, позже, около одиннадцати.
— Хорошо, я записала. На часик, на два?
— Вообще-то, нет, — я замялся. — Видите ли, прошлый раз мне Дарина сказала, что такое возможно…Словом, я бы хотел взять на двенадцать часов. С выездом.
Пауза.
— Вы были уже у нас да? — уточнила администратор. Настороженно, или мне показалось?
— Да, конечно, у Дарины, и она сказала, что можно так…
— Хорошо, — согласилась женщина. — Тогда Вы к нам приходите к одиннадцати, я Дариночку предупрежу, от нас и поедете.
Я согласился и положил трубку. Конечно, было бы гораздо лучше встретить Белладонну на улице во избежание возможной встречи с администратором, но это могло вызвать ненужные подозрения. Ей самой я звонить не стал: личный номер понадобился бы на случай, если в нужный день ее не будет в салоне.
В десять вечера я вышел из дома. Город застыл, окутанный погребальными пеленами промозглой мглы. Воздух был сырым и холодным, будто в подземной пещере. Я подогнал машину поближе к парадной и стал неторопливо загружать багажник, очередной раз порадовавшись его размерам: длинный, толстый тюк с палаткой, четыре стальных прута, ящик с инструментами, топорик, мангал и шампуры, ружье. Подумал, что неплохо бы добавить пару бутылок водки, и тогда при возможном досмотре любому станет понятно — одинокий, немолодой мужчина выехал с палаткой, ружьем и мангалом отдохнуть от праведных трудов на природе. Конечно, связанная проститутка в багажнике будет несколько портить картину, но и это можно объяснить: в конце концов, у каждого свое представление необходимом.
